Читать книгу Псевдо - Виктор Крейг - Страница 3

– Осторожно, двери закрываются.

Поезд устало скрипит колесами и погружается во мрак тоннеля. Я прислоняюсь к закрывшимся дверям вагона и заглядываю в потертую книжицу, которую с увлечением читает женщина рядом.

«…– Юлиана, держись от меня подальше! Я не тот, кто тебе нужен, – шепчет Вайт.

Что? Почему? Ведь это решать мне, а не ему. И хмурюсь не в силах поверить.

– Дыши, Юлиана, дыши. Я сейчас поставлю тебя на ноги и отпущу, – говорит он тихо и отодвигает меня.

Всплеск адреналина, вызванный моим невероятным спасением или близостью Лориана Вайта, проходит, я чувствую одурманивающую слабость и беззащитность. «Нет!» – кричит моя душа, когда он отстраняет меня. Он держит меня на расстоянии и внимательно следит за моей реакцией. В голове лишь одна мысль: я дала ему понять, что жду поцелуя, а он не стал меня целовать. Я ему совершенно точно не нужна. У меня был шанс, когда он позвал меня на чашечку кофе…»

– Может, прекратишь это читать?

Я отвожу взгляд. Не потому, что Голос попросил, нет, скорее потому, что терпеть не могу такого рода произведения. Любовный роман с пометкой «18+» с робкой девушкой и властным мужчиной на обложке.

Любовный роман, автор которого выплескивает на бумагу свои извращенные мечты и нереализованные фантазии.

Похоть.

Скрытые желания.

Жажда самца.

Сильного и не такого, как все.

Жестокого, но мягкого.

Любовный роман, который как две капли воды похож на предыдущий и следующий.

Перевернутая копия копии. Черно-белая копия копии. Переписанная карандашом копия копии. Перепечатанная другим шрифтом копия копии.

Суть не меняется.

Такое никогда не тонет. Продукт для мечтательных представительниц женского пола подросткового периода в розовых очках.

Розовые очки слетят в будущем. Жизнь даст не пощечину, но серию ударов – нокаут.

Добро пожаловать в реальный мир.

Женщина листает страницы одну за другой, закусывая губу. Дышит чаще. Ее ноздри раздуваются и вот-вот втянут в себя эту книгу, этих людей вокруг, этот вагон…

Поезд прибывает на «Садовую», людей в вагоне прибавляется, и женщине приходится убрать книгу.

Добро пожаловать в реальный мир.

—

Воздух стремительно теряет свежесть, становится душно, и я в надежде смотрю на окна – все закрыты. Закупоренная жестяная банка. Час пик – худшее время для поездок в метро.

Четыре минуты почти бескислородной пытки – «Звенигородская».

Я с трудом выбираюсь из вагона и торопливо шагаю к переходу на «Пушкинскую». У лестницы собрались работники метрополитена, полицейские и случайные прохожие.       Кого-то обильно и беспрерывно рвет. Буквально захлебывается рвотой. Зеваки вокруг озабоченно галдят, постепенно отходя все дальше и дальше от бедолаги.

Я проскакиваю мимо и, спустя пару минут, занимаю единственное свободное место в последнем вагоне.

– Осторожно, двери закрываются. Следующая станция – «Владимирская».

—

С каждой остановкой пассажиров становится все меньше, а простора все больше. Окна открыты, дышится значительно легче.

Хихиканье справа. В темном окне я вижу отражения двух смеющихся девиц.

Блондинка с кудрями ниже плеч и шатенка с каре. У обеих кофточки с излишне глубоким декольте, вызывающий макияж и приторные духи. Вульгарщина.

Объект их веселья – старик, сидящий напротив. От гуляющего по вагону сквозняка страницы газеты, которую он упорно читает в полном развороте, трепыхаются и мешают ему сосредоточиться. Судя по багровеющему лицу и гуляющей из стороны в сторону челюсти, его это весьма злит.

А девиц это забавляет.

А меня забавляет их внешний вид, их безвкусица.

Их самомнение.

Заметив, что я за ними наблюдаю, они делают серьезные лица и отворачиваются. О чем-то шепчутся и косятся на меня.

А я слежу за доставщиком еды – молодого паренька в спортивном костюме с огромной термосумкой в ногах. Курьер.

Скрестив руки на груди, он что-то бормочет и непрерывно ерзает, при этом закидывая голову назад. Из-под надвинутой на нос кепки виднеется неестественно бледная кожа и стекающая по подбородку слюна. В конце концов, он нервно хватает сумку, выкрикивает «ХА!» и отправляется к дальним дверям.

Опирается на них спиной и сползает на пол.

– Для городского сумасшедшего это перебор.

– Под кайфом, – равнодушно бормочу я.

– А я вот не уверен.

—

Предпоследняя станция.

– Уважаемые пассажиры, во избежание травм, держитесь за поручни.

Двери, напротив которых сидит курьер, почти закрылись, но между ними успевает протиснуться женщина лет сорока с потертым пакетом в руках.

Торговка.

Длинное цветастое платье с коротким рукавом, серые балетки, растрепанные волосы. Лицо осунувшееся, в глазах усталость. Усталость от самой жизни. Беглый взгляд на немногочисленных пассажиров: кто-то читает, кто-то слушает музыку, кто-то дремлет. Выудив из пакета несколько маркеров и какую-то клеенку, она облизывает губы, натягивает вынужденную фальшивую улыбку и начинает:

– Добрый день, уважаемые дамы и господа! Предлагаю вашему вниманию уникальный продукт…

Продолжить ей не удается.

Курьер, на которого она не обращает внимания, поднимает голову и с неестественной для человека прытью бросается на нее. Валит на пол.

Вибрация от удара их тел проносится по вагону. Маркеры разлетаются в стороны. Клеенка перекатывается в угол.

Скрипы и лязганья ползущего во мраке новенького поезда почти не слышны… В недоумении и растерянности люди врастают в свои места и смотрят на тщетные попытки женщины спастись.

Секунды растягиваются в вечность. Время практически замерло.

Никто не спешит на помощь, никто не шевелится, никто не дышит… К подобному жизнь не готовит. Подобное не вписывается в наши планы. Подобное застает врасплох и парализует.

– Слезь с меня придурок! Помогите!

Какой-то мужчина выходит из ступора первым и бежит к торговке – она на спине. За ним еще один – курьер сверху, давит коленом на ее предплечье. И еще один…

Они подбираются почти вплотную.

Раздается звук, похожий на булькающие хрипы, шипение и стон одновременно, за которым следует нечеловеческий вопль и хруст…

Страх, неуверенность, бегство.

Этот хруст… Его ни с чем его не спутаешь. За всю жизнь мне довелось несколько раз стать свидетелем перелома руки… Не своей. Звук не самый приятный…

– Один из самых неприятных…

Курьер ломает женщине лучевую и локтевую кости, которые, разорвав мышцы и кожу предплечья, выходят наружу.

– Пакетик с сахаром.

Она кричит, бьется в истерике, умоляет… Я вижу торчащие кости, кровь и слезы…

Я вижу, но… Но ничего не предпринимаю – парализован. Не страхом, чем-то другим.

Кем-то?

Курьер закидывает голову назад – слетает кепка, невообразимо широко раскрывает рот – опять булькающий хрип, впивается зубами в шею торговки – крик, насквозь пропитанный болью.

Бешеный пес.

Люди вскакивают со своих мест и за какое-то мгновение оказываются на противоположной стороне вагона.

Одна секунда, две, три – вытягивая сухожилия, он выдирает кусок плоти и с открытым ртом его жует. Кровь из разорванной артерии заливает обмякшее тело торговки, окрашивает ее платье и собирается в лужицу на полу.

Плачет ребенок.

Визги и ругань. Кто-то толкается.

Я сижу. Наблюдаю за каждым действием курьера и чувствую на себе косые взгляды.

Кто-то связывается с машинистом.

– «Под кайфом»… Ну и что теперь скажешь?

Отличный вопрос. В памяти всплывает дело Кринова и Морских: убили, расчленили, разделали и запекли в духовке свою подругу. Каннибализм с картошечкой и лучком.

Кринов на суде это и сказал: «С картошечкой и лучком».

– Так и будешь сидеть?

– Что предлагаешь?

– Предлагаю подойти.

Я встаю и уверенно направляюсь к курьеру. Поезд замедляет ход.

«Не иди! Развернись! Беги! Беги!» – инстинкт самосохранения вопит о разумности, но мое тело не слушается.

Я им не управляю. Марионетка.

– Стой! Что ты делаешь?! – кричит кто-то из пассажиров, но кто-то внутри дергает за ниточки, и я продолжаю идти.

Еще шаг – я замираю. Очень близко. Слишком близко…

Почти вплотную.

Лужица крови ползет к моим кедам, тянется к ним.

Курьер глотает первый кусок и вгрызается в шею торговки за новым. Увидев меня, он исподлобья кидает хищный взгляд и, не разжимая челюстей, обнажает зубы, словно хочет зарычать.

– Диковато для обычного каннибала, не находишь?

Он прав, впрочем, как и в большинстве случаев.

Накинуться на жертву – повалить на землю. Разорвать шею – умертвить. Спокойно утолять голод. Просто хищник, движимый инстинктами.

Поезд останавливается.

– Уважаемые пассажиры, будьте взаимно вежливы: уступайте места инвалидам, пожилым людям, пассажирам с детьми и беременным женщинам.

Как насчет того, чтобы уступить вагон слетевшему с катушек каннибалу?

Люди вылетают из открытых дверей, а я все также стою.

Лужица крови добирается до моих кед и прикасается к ним. Огибает по контуру подошвы… Слева и справа.

Курьер, не отрывая от меня взгляда, продолжает выдирать и жевать новые и новые куски. Я смотрю на него не менее пристально.

Глаза: навыкат, белки красные от лопнувших сосудов, зрачки сужены в едва видимые точки.

Рот: от него во все стороны ползут черные извилистые линии, губы почти исчезли, превратившись в тонкие полоски. Обнажаются зубы и десна.

Кожа: бледная, она будто натягивается. Прорезаются вены.

На человека ЭТО мало похоже.

– ЭТО уже не человек.

Почему я стою? Почему не двигаюсь? Дать бы деру отсюда вместе со всеми, а не ждать неизвестно чего. Но ни от одной мышцы нет отклика. Знакомое состояние… Как сонный паралич, только тот первобытный, неконтролируемый страх, который его сопровождает, отсутствует.

– Тебе разве не интересно рассмотреть его?

Голос давит на любопытство. На мое нездоровое, доводящее до опасной грани любопытство.

– Интересно, – я произношу как можно тише.

Кто-то зовет на помощь.

– Эй! Руки за голову убрал! На колени, быстро! – держа наготове дубинки, в вагон забегают Полицейский 1 и Полицейский 2. Показывают жестами, чтобы я уходил.

Совсем молодые. Первое дежурство? Тогда им крупно не повезло.

Дикий. Так я называю это существо, когда оно резко поворачивается к стражам порядка, хрипит, брызжа кровавой слюной, и бросается на одного из них, вытолкнув из дверей на станцию. Полицейский 1 теряет равновесие и падает, пытаясь сбросить с себя Дикого.

– Убери его от меня! Колян! Бей его! Бей!!!

«Колян» возвращается на землю и бьет Дикого дубинкой по спине. Никакой реакции. Он бьет снова, но и на этот раз ничего. Лишь яростные хрипы и попытка дотянуться до шеи Полицейского 1.

Удар за ударом. Тщетно.

– По голове! По голове!!! – орет он.

Полицейский 2 – «Колян» – тут же обрушивает дубинку на голову Дикого, тот ослабляет хватку, и после второго удара валится на пол.

Тишина. Как словно ничего и не произошло.

Иллюзия.

Сон.

Галлюцинация?

– Нет.

Лужица крови обогнула подошву и просачивается под нее.

– Господи… Кто это? – подбежавший машинист останавливается в двух шагах от ТОГО, что совсем недавно было человеком.

– Хрен его знает… Ты чего стоишь-то? Живее поезд в депо! – командует ему «Колян». – Выводите всех и закрывайте станцию на вход и выход.

Последнюю фразу он говорит сотруднице метрополитена, которая в ужасе выглядывает из-за колонны. Страшно, но интересно.

Я ее понимаю.

«Колян» глубоко вдыхает воздух через нос и растерянно смотрит на тело Дикого.

– Конечно! – женщина убегает, подгоняя к выходу людей, рискнувших поглазеть.

– Хорошо, хоть станция конечная. Меньше мороки, – выдыхает Полицейский 1, встает на ноги и, отряхнувшись, видит, что я до сих пор в вагоне. – Ты в порядке?

В порядке ли я? Незнакомые люди слишком часто задают мне этот вопрос… Тенденция не радует.

– В порядке. Я тоже пойду? – не желая терять больше времени, я решаю умолчать о том, что работаю судебно-медицинским экспертом, и поскорее свалить.

Контроль над собственным телом вернулся.

– Пользуйся.

Организм требует выпивки.

– Номер свой оставь и иди. Вызовут, если что… – голос Полицейского 1 немного дрожит. К телу Дикого он не подходит, а даже наоборот – делает пару шагов от него.

– Это ни к чему. Пусть идет. Мы все уладим, – по платформе неторопливо шагает высокий мужчина с густой рыжей бородой.

Длинные волосы заплетены в тугую косу. На лице ни одной эмоции, безразличный взгляд, твердая и решительная походка. Ничего примечательного в одежде: серая толстовка, джинсы, кроссовки.

Достав из кармана телефон, он несколько раз проводит по экрану пальцем и прикладывает устройство к уху.

– На красной, первая точка. Один Побочный.

За рыжебородым неторопливо следует невысокая стройная брюнетка.

Такое же спокойное выражение лица. Берцы, рваные черные джинсы, синяя обтягивающая футболка. Длинные волосы также заплетены в тугую косу

Оценив ситуацию, она цокает языком и что-то бормочет.

– А вы кто такие? – оба полицейских подходят к незнакомцам.

Кажется, что вот-вот и я пущу корни в пол вагона.

– У вас приказ, если не ошибаюсь, не препятствовать нам, – рыжебородый небрежно сует им черную ксиву, вытаскивает из-за пояса что-то отдаленно напоминающее пистолет и, ловко зарядив его колбочкой с прозрачной жидкостью, подходит к Дикому. – Че встали? Этого уберите.

Помрачневшие и недовольные полицейские провожают меня до выхода.

Я не оглядываюсь, ничего не спрашиваю. Я оставляю за собой кровавые отпечатки левого кеда.

—

Солнце уже скрылось за тучами и ушло за горизонт. Моросит дождь, а поднявшийся ветер то и дело меняет его направление. Как ни поверни голову – капли летят прямо в лицо. В глаза, ноздри, уши. Вода везде.

Я забегаю в парадную как раз, когда начинается полноценный ливень.

– Придержите дверь!

Я хватаю ручку, ожидая молодую пару. Они прикрывают головы рюкзаками.

– Спасибо вам! А то мы ключ от домофона забыли! – благодарит девушка.

Молча кивнув и надеясь на окончание «разговора», я три раза нажимаю кнопку вызова лифта. И еще раз. На всякий случай.

Дождь смыл кровь с подошвы.

– Вы же из двадцать шестой? – вдруг спрашивает парень.

Идеально подстриженный, гладко выбритый. Розовая рубашка застегнута на все пуговицы и заправлена в брюки, галстук или бабочка отсутствуют.

– Ага, – отвечаю я.

– О! А мы ваши соседи! Напротив живем. Дима. А это Света – моя жена.

Я смотрю на бодро протянутые руки и, помедлив, крепко пожимаю мужскую, а женскую слегка. Искренность их улыбок несколько настораживает.

В этой искренности мелькает безумие. Туда-сюда. Сюда-туда.

Слишком позитивные. Они не замечают моего нежелания вести беседу, тем более знакомиться.

– Крис.

      Лифт тащится с двадцать четвертого этажа, то и дело останавливаясь. Я нажимаю на кнопку еще несколько раз.

– Необычное имя! А какое полное, если не секрет? – девушка с любопытством сверлит меня взглядом.

Темные волосы в пучке на затылке. Макияж, украшения и маникюр отсутствуют. Белая блузка застегнута на все пуговицы, серая юбка скрывает колени.

– Меньше знаешь – крепче спишь. Чего ты церемонишься?

      Я решаю проявить терпимость. День и без того выдался нелегким.

– Кристофер.

Из лифта, хохоча, вываливается целая орава подростков. Теперь от домашнего покоя меня отделяют всего четыре этажа в железной ловушке. Я нервно звеню ключами в кармане штанов.

– Ой, а оно происходит от имени Христа?

– К сожалению, – мне имя в целом нравится, но его связь с религией – нет. Спасибо набожным родителям.

– К сожалению? – глаза девушки округляются. – Вам очень повезло с именем! Или вы не верующий?

Четвертый этаж. Двери открываются, и я чуть ли не выпрыгиваю из лифта. Соседи увязываются следом.

– Атеист.

– Бедный… Просто у вас не было того, кто помог бы прийти к Богу и наставил бы на путь истинный! – в неожиданной манере говорит парень.

– Да-да! Вот, держите! Мы вам поможем! – девушка копается в рюкзаке и с сияющей улыбкой, дает мне яркую брошюрку. – Почитайте обязательно! Мы готовы быть вашими проводниками в новую жизнь! Бог ведь везде и всюду! И даже внутри вас с нами!

Брошюрку я не беру.

Фанатики и радикалы… Пятое место.

Ключ в замочной скважине. Я разворачиваюсь.

– Света? Правильно? Простите, но я прекрасно знаю, что «внутри вас с нами». Работа такая.

– В смысле? Вы психолог?

– Нет. Судмедэксперт. И поверьте мне, что там, – я указываю поочередно на их животы, – уж точно нет никакого Бога. Но спасибо за информацию.

Повисает тишина – сигнал зайти в квартиру, захлопнуть дверь и закрыть ее на три замка.

Наконец-то дом. Я облегченно выдыхаю, скидываю кеды и прохожу в комнату. Щелчок выключателя – загорается лампочка. Рюкзак летит на кровать.

– Привет, Варь, – она как обычно стоит в углу.

Холодный оскал в ответ.

– Хоть бы раз спросила, как прошел мой день, костяшка ты бездушная! – я делаю вид, что обиделся, швыряю в нее носок и демонстративно ухожу на кухню, оставив ее подумать над своим поведением.

Настроение приходит в норму, а Голос услужливо молчит. Как говорится, дома и стены помогают, но полагаться только на них я не собираюсь, поэтому беру из холодильника бутылку темного рома.

Сладковатый аромат ванили, пряностей, апельсиновой цедры и немного шоколада… .

Первый глоток всегда самый приятный – напиток игриво обжигает горло и разносится по всему телу расслабляющим теплом.

Во вкусе добавляются нотки карамели, оттенки трубочного табака и корицы…

Второй глоток – закрепляющий. А вместе с третьим в организм проникают щупальца опьянения, и с каждым последующим глотком они все плотнее и плотнее обвиваются вокруг сознания.

Изгоняя проблемы. Выбрасывая переживания. Игнорируя душевный груз.

—

      Прохладный душ заметно бодрит, и после него, я следую вновь на кухню.

Хватаю бутылку рома, бутылку колы, высокий стеклянный стакан и через комнату попадаю на лоджию. Деревянный столик с раскладным стульчиком отлично вписываются в нашу компанию.

Из приоткрытого окна дует освежающий ветерок. Пахнет мокрым асфальтом. Пахнет дождем.

Должно быть темно – ночь почти наступила. Но эти «Белые ночи»… Невероятно романтическое явление, по мнению тех, кто гостит в Питере. А как по мне, так отсутствие полноценной темной ночи – настоящий кошмар и Ад наяву.

_

После нескольких стаканов взгляд слегка затуманивается, и тянет на разговоры. К тому же я обещал… Болтливость – не моя черта, но алкоголь делает ее очень даже моей, и язык развязывается.

Я предпочитаю выпивать один. Или с Артемом.

Варя не в счет. С ней я могу говорить часами и в трезвом состоянии. Однако…

– Варвара! Надо поболтать! – я в очередной раз смешиваю напитки, но, сделав глоток, понимаю, что она сама не придет, и поспешно встаю. – Прости-прости! Сейчас все будет!

Пошатываясь и путаясь в собственных ногах, мне удается доковылять до Вари и повиснуть у нее на плечах.

– Что ж ты такая костлявая? Совсем извела себя этими диетами, – ворчу я, пока тащу ее на лоджию.

Или она тащит меня…

Безразличие.

– Ладно… Твое дело…

Удовлетворенный оскал.

Я ставлю Варю лицом на улицу и указываю в сторону метро, из которого порциями выходят люди.

– Гляди-ка, станцию открыли.

Вопросительный взгляд.

– Так и быть, расскажу, – я выпиваю содержимое стакана, незамедлительно его наполняю и вкратце обрисовываю Варе сегодняшний инцидент.

Задумчивость в глазницах.

– Вот и я не знаю, что это за хрень, – высунувшись наружу, я смотрю на людей, спешащих домой под проливным дождем, который успевает изрядно намочить и меня.

Ветер усиливается и выворачивает зонты наизнанку, превращая их в бесполезную ношу.

Близость к происшествию в вагоне я не озвучиваю. Во-первых: непонятно, по какой причине мое тело было не моим, и пугать Варю раньше времени, нет желания. Во-вторых: Варя не знает о Голосе, и я не хочу, чтобы она переживала. А вот Голос знает о Варе, но никогда не задает насчет нее вопросов и вообще в квартире не появляется.       Никогда.

– Даже, если тот курьер – каннибал, то это все равно не объясняет настолько дикого поведения. Дикого… Дикий… – повторяю я, пробуя слово на вкус, а затем продолжаю. – Зачем убивать в таком месте? Да еще и тут же начинать… Трапезу.

Осуждение.

– Что такого? Ну, трапеза и трапеза. Не цепляйся к словам, суть-то не в этом, – я пожимаю плечами и плюхаюсь на стул.

Негодующий оскал.

Варя тоже вспоминает дело Кринова и Морских.

– И я о том же! И это люди? Выродки… Да, их закрыли, но малую-то жалко… Еще и этот рыжий с девкой на станции… Такие важные и смотрят свысока… Ты меня слушаешь? – возмущаюсь я, но зеваю от навалившейся усталости, и глаза сами собой закрываются…