Читать книгу Человек среди чувств. Начало. Сказки и размышления о внутреннем ориентировании - Виктор Кротов - Страница 21

Вилон жил в необычном доме. Там было семь этажей, но только на первом была дверь, а на остальных только лестничные клетки с глухими стенами. Конечно, Вилону хватало одной двери и того мира, что за ней его ждал, но всё же ему было интересно: что за этажи такие над ним? Снаружи ведь их вовсе не видать.

Хорошо, что ему книжка попалась про то, как новые двери пробивать. Поднялся он на второй этаж с инструментами – и за дело. Пробил дверь, а за ней дорожка ведёт к соседнему дому, которого он, выходя из своей первой двери, никогда не видал. Оказалось, там такой замечательный сосед сосед живёт, что Вилон с ним на всю жизнь подружился.

Долго ли, коротко ли, да книжка про двери снова на глаза Вилону попалась. Взял он её и всё нужное, пошёл на третий этаж. Там целая дорога от двери вела. Вышел Вилон – а перед ним незнакомая страна лежит!..

Столько удивительных приключений у Вилона было – и на третьем этаже, и на всех остальных, что ни в сказке сказать, ни пером не описать.

А уж когда он на седьмом этаже дверь пробил, такое там увидал, что ушёл и уже не вернулся.

Жаль, конечно, что книжку с собой забрал. Такая каждому пригодилась бы. Но, может быть, она своя для каждого?..

В нашей книге до седьмого этажа мы доберёмся ещё нескоро, но о некоторых этажах можно подумать уже сейчас.

Вот, например, этаж коллективного виденья смысла. Не заслонит ли учение мои интересы, интересы человека среди учений и человека среди коллективов, проблемами того коллектива, которому оно служит? Да, проблемы моего коллектива неминуемо становятся частью моих интересов, но это не означает, что я готов подменить одно другим. Если учение будет предлагать такую подмену, нужно быть начеку.

Этаж национального виденья смысла может быть значительным для меня, если мне хорошо знакомо чувство социальности, соединённости с другими людьми. Поможет ли мне учение освоиться на этом этаже? Если оно не учитывает национальные особенности индивидуального внутреннего мира, если уходит от осмысления национального виденья смысла, оно может оказаться не очень-то дееспособным для человека, живущего в резонансе со своей нацией, или для человека, столкнувшегося с окружающим его национализмом. Общечеловеческое не означает вненациональное, национальное органически входит в него – как часть человеческого опыта. Но всего лишь часть, которая не должна затмевать собой всё остальное.

С другой стороны, я могу быть равнодушен к социальным и национальным проблемам. Уважительно ли отнесётся учение к такой отстранённости или будет во что бы то ни стало навязывать мне национальные жизненные ориентиры? Если оно выдвигает национальное на первый план, если уходит от интересов реальной личности, если вменяет человеку готовые ориентиры вместо того, чтобы помогать его в освоении собственного маршрута, оно может действовать тем самым и против интересов человека, и даже против интересов нации.

От попадания в тупик спасает равновесие между разными виденьями смысла, исключающее зацикливание на одном из них – например, на национальном, который может легко превратиться в националистический. Философия, поддерживающая такое равновесие, передаст его и нам. От философии, загоняющей в тупик – эгоцентрический, коллективистский или националистический, – лучше спасаться, что есть сил.