Читать книгу Найти мужа Дарье Климовой (сборник) - Виктор Мережко - Страница 2

Надя Круглова вполне соответствовала своей фамилии: маленькая, кругленькая, пухленькая, как говорят, аппетитная, с распахнутыми от рождения удивленными глазищами. Сидела в этом роскошном ресторане, озиралась, с нескрываемым восторгом изучала белоснежные скатерти на столах, массивные хрустальные люстры под потолком, строгих, недоступных официантов.

Музыка играла тихо и расслабляюще.

Кирилл, расположившийся напротив, загорелый, ухоженный молодой человек с томным нежным взглядом, с интересом наблюдал за ней.

– Нравится? – спросил он с улыбкой.

– Очень, – прошептала Круглова. – Никогда в таком не бывала.

– Мой презент.

– Спасибо. – Надя дотянулась до его руки, прижала ладонь к щеке. – Если б знала, что в такое место пригласишь, по-другому бы оделась.

– Как?

– Понаряднее… А то сижу, как дура, в джинсе и футболке.

– Тебе идет… Тебе все идет.

– Спасибо, дорогой. Ты устроил мне праздник.

– Это ты сделала мне праздник. – Кирилл взял ладонь Кругловой, поцеловал все пальчики по очереди. – Ты чудо. Я счастлив, что встретил тебя.

– Говоришь, а я не верю… Клянусь. Неужели не врешь?

– Обижусь.

– Все-все. Молчу.

Подошел лощеный официант, положил перед каждым кожаные книжки меню, с достойным поклоном поинтересовался:

– Желаете что-нибудь на аперитив?

– Конечно! – Кирилл со знанием дела открыл винную карту, пробежал глазами перечень вин, ткнул пальцем. – Два бокала вина. – Взглянул на Надю: – Белое или красное?

– Не знаю… Наверно, красное.

– Два бокала красного. Французского.

– Могу предложить только что поступившее семьдесят пятого года, – предложил официант.

– Гони.

Официант понимающе кивнул и удалился.

– Ты чего, трёхнулся? – зашептала Круглова. – У нас же денег не хватит!

– Хватит… Ты что-нибудь прихватила?

– А то как же! – Надя полезла в сумку, достала перетянутую резинкой полиэтиленовую упаковку. – Вот, как просил.

– Сколько здесь?

– Сколько было… Кажется, сто сорок тысяч.

– У матери взяла?

– А у кого еще?.. Орала, чуть патлы не вырвала.

– Я ее понимаю.

– Я тоже… Но ты ведь вернешь?

– Ровно через неделю.

– Гляди, не подведи. Это ж все наши деньги.

– Мать, – Кирилл откинулся на спинку стула, – если не веришь, могу написать расписку.

– Ты обиделся? – испуганно спросила Надя.

– Ни грамма. Ты меня почти не знаешь, поэтому вправе не доверять.

– Как это, не знаю?.. Мы ж почти целую неделю вместе.

– Неделя – не срок. Люди годами живут, потом не могут поделить какое-то барахло. – Кирилл взял салфетку, из сумки вынул авторучку, взглянул на Надю. – Забыл… Как, говоришь, твоя фамилия?

– Кира, я прошу…

– Спокойно. Доверяй, но проверяй. Фамилия?

– Круглова. Надежда.

– Та-ак… – Кирилл повернул салфетку поудобнее, стал не спеша и старательно выводить: – Я, Матвеев Кирилл Иванович, получил взаймы от Кругловой Надежды…

– Васильевны, – тихо подсказала Надежда, изо всех сил стараясь не расплакаться.

– Надежды Васильевны сто сорок тысяч рублей, которые обязуюсь вернуть ровно через пятнадцать дней после получения указанной суммы… Та-ак, число и дата.

– Мне кажется, мы больше не увидимся, – прошептала Надя, промокнув салфеткой полные слез глаза.

– Вот те на! – вскинул брови Кирилл. – Это почему же?

– Пишешь, как завещание.

– Ну что ты, глупенькая? Прекрати! Хочешь, порву?

– Хочу.

– Смотри… Вот-вот и вот. – Кирилл порвал в клочья салфетку с текстом. – Ничего нет!.. Все было как раньше. Теперь веришь?

– Теперь верю, – улыбнулась Надя.

Официант с подчеркнутой значимостью налил чуточку вина в бокал Кирилла, предложил: – Прошу продегустировать.

Кирилл сделал крохотный глоток, пожевал сочными красивыми губами, кивнул.

– Вполне, – и тут же распорядился: – Закуску на ваш вкус, сэр, и также на ваше усмотрение горячее. Лучше что-нибудь рыбное.

– У нас большой разброс в ценах.

– Выбери, любезный, серединочку. И не дешево, и не дорого.

– Как прикажете.

Когда официант ушел, Надя восторженно произнесла:

– Я балдею от тебя. Ты как настоящий аристократ.

– Такой факт в моей биографии просматривается. Прадед был купцом третьей гильдии.

– А папа?

– Папа?.. Папа был известным писателем.

– А мой дедушка всю жизнь подметал дворы… Мать тоже теперь метет.

– Уважаемая профессия!.. В наше время корни уже не имеют никакого значения. Все равны, все под одну гребенку.

– До сих пор удивляюсь, чем я тебе приглянулась.

– Просто ты не знаешь своей тайны. Тайну редкой красоты и женственности.

– Ой, какая там женственность?! – смутилась Круглова. – Сидела за кассой, дурела от чеков и товара, и поначалу на тебя даже не обратила внимания.

– Зато я обратил. Бродил по залу и все время зыркал в твою сторону. Присматривался, изучал.

– Ну и чего изучил?

– Тайну, дорогая… Тайну! Не каждому мужчине дано постичь непостижимое. В тебе есть то, что способно свести с ума.

– Тебя, что ли?

– Меня в том числе!

– Кирюш, я сейчас двинусь. Уже не хочется тут сидеть, поскорее домой.

– В койку?

– Дурачок. Чего так громко?

– От чувств.

– Какой ты глупый, Кирюша. Ей-богу. – Круглова сделал глоток, поморщилась. – Привет Кисловодску. И в нос отдает.

– К такому вину нужно привыкать. И пить не как бурду, а как янтарь… Крохотными глоточками, постигая аромат и глубину веков. – Он сделал небольшой глоток, подержал вино во рту, закатил глаза, прошептал: – Божественно.

– А маме ты не понравился, – вдруг заявила Надя.

– Знаю.

– Прозвала хлыщем.

– Догадываюсь. Но это пройдет. Месячишко-другой… притремся, обвыкнемся, и мамаша не будет чаять души в зяте.

– Она мечтает про внуков.

– Будет. Все будет!.. Главное, чтоб не сорвалась сделка. Рисуется такой куш, что сможешь бросить работу, нарожаешь потом деток, будешь вместе с мамкой нянчить.

– Сам видел, у нас малогабаритка.

– Таунхаус!.. Рядом с городом! Три этажа, квардатов на пятьсот.

– Гля, – показала ладони Надежда. – Мокрые… От волнения!

Кирилл поцеловал запястье руки, ласково прикрыл глаза.

– Все будет, любимая… Главное, я нашел тебя.

Он вдруг поднялся, протянул Наде руку.

– Что? – не поняла та.

– Тур танца!.. Прошу?

– Ты что?.. Прямо здесь?

– Почему нет?.. Мы платим, мы танцуем.

Надежда неловко поднялась, одернула футболку.

– Неудобно как-то.

– Неудобно прыгать со спущенными штанами через забор.

Кирилл элегантно поклонился, заставил Надю вытянуться, стать стройнее, и они стали танцевать.

– Ой, мама… Ненормальный какой-то. Скажи кому, не поверят.

Кирилл Матвеев изящно крутнул Надю вокруг себя, опустился на колено, поцеловал руку.

– Благодарю. Крайне польщен. – И усадил на место.

Сразу два официанта привезли на тележке уйму еды, стали расставлять все на стол.

– А зачем так много? – бросила взгляд на Кирилла Круглова. – Разве мы съедим?

– Что не съедим, заберем домой. Угостим маму. Будем считать, что сегодня у нас помолвка.

– Правда?

– Кто врет, тот повесится. Кто верит, тот святой. За нас!

Чокнулись, выпили. Кирилл поднялся, объяснил:

– Руки нужно помыть.

– Мне тоже.

– По очереди.

Он ушел, Надя в ожидании и волнении не знала, чем себя занять, потянулась было вилкой за какой-то едой, но тут же передумала, положила ладони на стол.

Кирилл не возвращался. Надя в нетерпеливом ожидании приподнялась, махнула официанту.

Тот подошел, вежливо склонился:

– Какие-нибудь проблемы?

– Кирилл… ну, мой парень, задерживается. Вы тут присмотрите, а я тоже помою руки.

– Не беспокойтесь, – улыбнулся официант. – Все будет в целости и сохранности.

Круглова, до неприличия цокая толстыми подбитыми каблуками, пересекла бесконечный зал, потыкалась в разные входы-выходы, пока подошедший молодой официантик не показал:

– Дамская комната там.

– А мужская?

– Простите, вам нужна женская комната или мужская?

– Женская.

– Прошу в эту дверь.

Круглова вошла в указанную комнату, где все сверкало и пахло тягучим парфюмом, капнула на ладонь жидкого мыла, тщательно вымыла руки, с такой же тщательностью вытерла их.

Вышла, увидела того же молоденького официанта.

– А из мужского никто не выходил?

– Народ выходил. Вам нужен кто-то конкретно?

– В общем, да… Но ладно. Наверное, он уже на месте.

– Кто?

– Человек.

Надя вернулась к столу, Кирилла не было. Она повертела головой. К ней уже спешил знакомый официант:

– Не нашли?

– Пока нет. Наверное, засиделся там. Может, чего-нибудь с животом. Ну, с желудком.

– Сейчас проверим.

Официант ушел в сторону туалетных комнат, Круглова присела было за стол, взяла кусочек нарезки, но перестала жевать, выплюнула в салфетку.

Официант вернулся, развел руками.

– Исчез.

– Куда исчез?

– Ребята видели, сказал, вышел покурить.

– Куда?

– На улицу. В зале у нас не курят.

– Может, поискать? – обреченно спросила Круглова.

– Я уже попросил. Сейчас вернутся с результатом.

Надя снова села за стол.

– Может, положить закуски? – поинтересовался официант.

– Смеетесь?.. Глотку надвое скрутило.

– Надеюсь, вернется.

– А как по-другому? Конечно, вернется. – Надя осмотрела заставленный стол едой, тихо спросила: – На сколько здесь?

– Сейчас скажу. – Официант открыл маленькую электронную книжку, пощелкал по клавишам. – Если брать только вино и закуску, то уже восемь тысяч пятьсот пятьдесят.

– Сколько?!

– Восемь пятьсот пятьдесят… Плюс к этому горячее… что мы имеем? Мы имеем почти пятнадцать тысяч.

Надя проглотила ком в горле:

– Но мы ничего еще не ели.

– Не имеет значения. Заказ сделан, компьютер зафиксировал, кухня уже старается.

– Ну и чего делать?

– Ждать, когда вернется друг сердечный. Ждать и надеяться.

– А деньги нужно сразу?

– У нас, мадемуазель, ресторан высшего класса. Шантрапу не пускаем. Вас приняли только потому, что спутник вызвал доверие… Я имею в виду кредитоспособность.

– У него нет денег. Все деньги я ему отдала. Взаймы.

– Взаймы?.. Судя по всему, они не скоро к вам вернутся. Если, конечно, вернутся.

Подошел другой официант, с усмешкой сообщил коллеге:

– Исчез… Судя по всему, дон Альфонсо! Алик!

– Я тоже так думаю, – кивнул напарник и повернулся к Наде: – Кинули вас, мадемуазель?

– Как?

– Элементарно!.. И на стол кинули, и на кредит. Сколько вы ему ссудили?

– Много. – Круглова схватила сумку, бросилась в сторону выхода: – Я найду… Я точно его найду! Догоню!

– Стоять! – придержал ее официант. – Сначала рассчитаетесь за стол, потом будете догонять.

– У меня нет денег. Вот. – Круглова достала из сумки бумажник. – Тридцать рублей. И мелочь еще!

– Значит, вызываем полицию. Там разберутся.

– Но я вернусь!.. Догоню его и вернусь. Или принесу деньги. На работе возьму! Одолжу до получки!

– Не-ет, дорогая. Такие вещи у нас не канают. Дружок смылся, потом вы следом, а сумма нарисовалась приличная. Так что ждите, когда прикатят господа полицейские.

Начальник следственного отдела капитан полиции Акулов, немолодой, жеваный, уставший, полистал бумаги, взглянул на сидевшую напротив Круглову:

– Говорите, парня зовут Кирилл?

– Кирилл.

– Фамилия?

– Сказал, Матвеев… Кирилл Иванович. Даже расписку написал. На сто сорок тысяч, которые принесла.

– Она при вас?

– Порвал… Я обиделась, он порвал.

– За что обиделась?

– Что вроде ему не доверяю.

– Давно с ним знакомы?

– Давно. Неделю.

– Близость была?

– Что?

– Ну, спали вдвоем?.. Секс был?

– А вам зачем знать?

– Для дела. Для протокола.

– Был… Мамке даже ночью мешали.

– В дом, значит, приводили?

– Приводила. А больше ему негде. Сказал, что не здешний. Ну, приехавший. Дело какое-то нашел, хотел заработать.

– Поэтому деньжат вы ему и отвалили?

– Конечно. Обещал квартиру купить. За городом… Эту, таун…

– Таунхаус?

– Да, таунхаус. И детей еще нарожать.

– Прям кудесник какой-то. Мать кем работает?

– Дворником.

– Знает о деньгах?

– Пока нет.

– Сообщите, что вы в полиции.

– А может, пока не надо?.. Поймаете Кирилла, тогда и скажу.

Акулов со вздохом потянулся к тумбочке, вынул большой альбом, развернул перед Надей.

– Посмотрите, нет ли тут вашего «кудесника»?

Надя стала листать альбом, вглядываясь в фотографии, дошла до конца, мотнула головой:

– Нет.

– А вот здесь? – Офицер достал еще один альбом.

Надя принялась изучать его, дошла почти до последней страницы и вдруг замерла, ткнула пальцем в одну из фотографий.

– Он!.. Точно он!.. Узнала! И еще родиночка над верхней губой! Когда он спал, я разглядела. И даже поцеловала в эту родиночку.

Капитан взял альбом, прочитал вслух:

– Он проходит у нас под кличкой Барин.

– Барин?

– Да, барин… Хорошо воспитан, с манерами, интеллигентен. Чаще всего работает с простушками.

– Как это?

– С такими, как вы.

– Мы даже танцевали в ресторане. Прямо возле стола.

– Все верно. Вам проще навешать вермишели на уши, чем какой-нибудь особе из хороших кругов.

– Я… из плохих?

– Из простых… А фамилии носит следующие: Антонов, Колмыков, Угрумов, Плетнев… Матвеевым пока еще не был.

– Вы его уже ловили?

– Пока не удавалось… Умная сволочь. Но рано или поздно встретимся. – Капитан вернул альбомы на место. – На квартире у него бывали?

– Сказала ж, нет у него квартиры! Иногородний! У меня все время жил. Почти не выходил. За вином, за сигаретами и то я бегала.

– Сколько он у вас провел?

– Неделю.

– Похоже, отлеживался.

– Когда отлеживался, а когда и не спал вовсе. Думал о чем-то.

– Надумал… На сто сорок тысяч. Да еще ресторан в придачу.

– А за ресторан когда отдавать?

– Видели, кто с вами приехал в полицию?

– Администратор.

– Вот он как раз и торчит за дверью, ждет результата.

– А если заплатить, кому будет заказанная еда?.. Там же на неделю нам с мамкой хватило бы.

– В протоколе все учтем. Звоните матери. – Акулов помолчал, поднял глаза на Надю: – Телефон любимого знаете?

– Кирюши?.. Конечно. – Она быстро нашла в мобильнике номер. – Вот!.. Звонила, недоступен.

– Ладно, будем тоже дозваниваться.

…Мать Кругловой, худенькая женщина за пятьдесят, с уставшим лицом, на котором с трудом просматривались следы былой симпатичности, смотрела на дочку печально и обреченно.

– Только не ори больше, ладно? – попросила Надя. – А то голосила так, вся полиция попадала в обморок.

– Так ведь денег жалко. Год копила.

– Мам, хватит.

– Не буду, – согласилась мать, кивнула на стол, уставленный ресторанными пакетами с едой: – А с этим что будем делать?

– Съедим, – коротко ответила Надя.

– Сразу не осилим. Пропадет.

– Что не осилим, запихаем в холодильник… Видишь, даже вино привезли. Почти четыре тысячи стоит.

– Покажи хоть, какое оно. Никогда не видала.

– Сейчас поищу.

Круглова на ощупь определила, в каком пакете находилась бутылка, извлекла ее, вопросительно посмотрела на мать.

– Может, по глоточку?

– Так ведь сразу захмелею.

– Захмелеешь, уснешь… Отметим помолвку.

– Какую помолвку? – не поняла мать.

– Кирюша так сказал. Празднуем, мол, нашу помолвку. Вот и отметим без него.

– А недорого?

– Что?

– Помолвка. Пригласи он гостей, еще на большее влетели бы.

– Слава богу, не пригласил. – Круглова достала из буфета два граненых бокала, наполнила их. – Не обижайся на меня, что я такая дура.

– Дура, – согласилась мать.

– Какую родила.

– Я такая же.

– Вот за это и выпьем.

Чокнулись, мать стала морщась пить, отставила недопитое.

– Кисляк.

– Потому что не умеешь пить, – со знанием дела произнесла Надя. – Нужно подержать во рту, потом вот такими глоточками.

– Вертожопый научил?

– Можно подумать, сама ни в чем не разбираюсь.

– Говорила тебе, не верь ему. Не послушалась. Теперь вот плати за вашу помолвку. Где такие деньги взять?

– Заработаю.

– Где?.. Как? В своем магазине, где на квартплату еле хватает?

– Ты тоже не без дела сидишь. Вместе накопим… Сказали, два месяца погашения.

– Ну да!.. Я – горбатиться, а ты будешь помолвки устраивать! Еще какого-нибудь алюрника приведешь!

– По-твоему, я должна сидеть и ждать, когда меня, такую принцессу, заметят и сразу в ЗАГС поведут?.. В девках так всю жизнь и прокукую.

– Лучше в девках, чем с прохиндеем!.. Вон я с твоим отцом сколько маялась? Пять лет, и что?!. Пропил все до копейки, чуть по миру не пустил. Слава богу, нашла силы, одумалась, выперла паразита, тебя на ноги поставила.

– Ага, на ватные! Не идти и не бегать. Только стоять.

– А чего не так? Образование получила, на работу устроилась. И не просто продавщицей, а кассиром. Сиди себе, щелкай по клавишам, считай денежки… Не то что ящики с утра до вечера таскать да метлой махать!

– Мам, хватит!.. В голову уже ударило, что ли?

– Ударило. Хоть и кислое, но крепкое. – Мать открыла один из пакетов, вытащила сыр и нарезку, положила на тарелку. – Закуси, а то тоже захмелеешь.

– Не хочу, не лезет. – Круглова все-таки отщипнула крохотку, пожевала. – Чего завтра на работе скажу? Девки засмеют.

– Не говори. Скажи, сама выгнала.

– Не поверят. Во-первых, деньги нужно взять авансом. Мы ж без копейки. А во-вторых, таких не гонят. Красивый, статный, воспитанный… Барин.

– Не пара. Не пара он тебе, дочка. Сразу сказала. Он ведь, гадость, всю квартиру своим одеколоном завонял!

– Разве не понравилось?

– Понравилось!.. Только где ты такой одеколон теперь купишь? Все время будет в носу об этом паразите напоминать.

– Ничего, мам… Главное, не падать духом. Я еще такого приведу, глазам не поверишь.

– Да не приведи Господи, – перекрестилась мать. – Второго такого точно не выдержим, – широко зевнула. – Пойду спать, завтра в половине шестого вставать.

Утром Круглова выбежала из подъезда, увидела мать, выгребающую мусор из бачков, направилась к ней.

– Все, мам, пошла.

– Голова болит, – пожаловалась мать. – Зря пила эту бурду.

– Вот цитрамон. – Дочка достала из сумки пластинку, выковыряла таблетку. – Сейчас пройдет. А лучше всего, поспи.

– Сама как?

– Нормально. Опаздываю.

К ним подошла высокая ухоженная дама, обратилась к матери:

– Клава, у меня в квартире две коробки из-под телевизора, вынеси их, пожалуйста. Я заплачу.

– Конечно, Вера Ивановна.

– Вот, держи. – Дама протянула дворничихе сто рублей.

– Спасибо.

Когда дама ушла, Надя прошипела:

– Не позорься!.. Какие-то копейки сует!

– Тебе как раз пригодятся. – Мать силой сунула ей купюру. – Не унижайся и не жалуйся. Будь гордой… Как-нибудь выкрутимся.

– Ты у меня лучшая. – Круглова чмокнула мать в лоб и поспешила со двора.

Подружки по работе, двадцатилетняя красотка Ксюшка и сорокалетняя унылая Ирина, смотрели на Надежду с плохо скрываемым удивлением, недоверием и завистью.

Стояли в подсобке, заставленной ящиками, коробками, мешками, Ксюшка все время поглядывала на себя в зеркало, висевшее на стене, Ирина втихаря курила.

– Ну и чего? – первой не выдержала Ксюшка. – Правда, что ли, отшила?

– С ходу!.. Пришли в ресторан, заказали по полной программе, выпили вина… Между прочим, бутылка четыре тысячи!

– Чего такое дорогое? – не поверила Ирина.

– Не я заказывала, Кирилл.

– А кто платил?

– Никто!.. Я психанула, он обиделся, тут же слинял.

– Счет, конечно, принесли тебе? – с усмешкой уточнила Ксюшка.

– Кому ж еще?.. Конечно, мне.

– Ну и кому платить? – мрачно спросила Ирина.

– Не решила еще!.. Написала заявление в полицию, пусть найдут урода, он заплатит.

– Ага, такой заплатит. На твоих похоронах.

– Все равно разыщу.

– Сколько насчитал официант?

– Какая разница?

– Сколько?

– Много. Почти пятнадцать тысяч.

– Ну Круглова, – присвистнула Ирина. – Влипла. Причем по полной!.. Больше половины зарплаты. Где деньги брать будешь?

– У матери!.. У нее есть заначка.

– А если не даст?

– Возьму аванс.

– Кто тебе его даст? Выручка вон совсем никакая. Народ перестал ходить в магазин. Одни пенсионеры за хлебом и молоком.

– Поговорю с Михалычем, объясню.

– Этот боров тем более откажет. Или заставит в две смены горбатить. Жлоб еще тот. Обратись лучше к Марине Евгеньевне. Хоть и стерва, но бывает душевной.

– Я ее боюсь. Ноги подкашиваются, когда вижу.

– У меня тоже подкашиваются. Но какой-то выход искать нужно?

– Не знаю, – тихо произнесла Надя.

– Темнишь, подруга, – со знанием дела крутнула головой Ксюша. – Наплела полный ящик. Ты че, не соображала, что этот козел заказывал?

– В тот момент не соображала.

– Потому что мозгов нет!.. В полиции была?

– Была. Привезли прямо из ресторана.

– И что сказали?

– Будут ловить.

– С разбега!.. Ладно, после работы поговорим.

В дверях показалась дама сорока с небольшим, голову ее венчала корона вытравленных белых волос, низким голосом поинтересовалась:

– Ну и как долго мы будем здесь языки чесать?

– Все, Марина Евгеньевна, – поспешно ответила за всех Ирина. – Все темы исчерпаны, готовы трудиться.

Девицы уже проскользнули было по очереди мимо начальницы, в последний момент она придержала Надю.

– А ты, Круглова, тормозни. Есть разговор.

Подруги растворились в темноте коридора, Марина Евгеньевна прошла к своему кабинету, впустила туда подчиненную.

Спросила с ходу, без вступления:

– В полиции была?

– Когда? – то ли растерялась, то ли сыграла под дурочку Надя.

– Вчера.

– Была.

– Что будем делать?

– Не знаю… Наверное, писать заявление.

– На увольнение?

– На аванс. В счет зарплаты.

– Во как!.. И кто ж тебе этот аванс даст?

– Наверное, вы, Марина Евгеньевна… Вы ведь добрая.

– Я?!

– Вы.

– Первый раз слышу такую глупость… Ну и сколько ты хочешь?

– Хотя бы тысяч десять. Потом еще.

– Что значит «потом»?

– В следующую получку. Я как раз рассчитаюсь за ресторан.

Марина Евгеньевна села за стол, какое-то время изучающе смотрела на Круглову, потом вдруг стала смеяться.

– Вобще-то, авансы я никому не выдаю. Но тебе дам… И знаешь, почему?

– Наверно, жалко меня?

– Жалко. Потому что месяц назад сама оказалась в такой же истории. Познакомилась с мужиком… на вид вроде приличный… пригласил в ресторан, заказали серьезный стол, поел, выпил, пошел в сортир, и больше я его не видала. Пришлось за все самой платить.

Круглова тоже коротко, в кулачок, хохотнула.

– Оказывается, вы тоже… дура?

– А все бабы – дуры. Особенно когда словоплёт попадается. Развесишь лопухи и слушаешь. Потом очухаешься, башкой вертишь, а он уже за горизонтом. На белой яхте с черным флагом, сволочь. – Начальница выдвинула ящик стола, достала пятитысячную купюру. – Этого пока хватит, чтоб не шиковала. В следующий месяц столько же. Без расписки.

– Спасибо, Марина Евгеньевна… Это отдам в ресторан, а жить на что?

– А тут уж, милая, крутись сама. Не маленькая… Знала, из чьей тарелки трескаешь, знай, кто за кашу потом спросит. Давай бегом на кассу.

После работы Круглова вышла из служебного, миновала двор, на который только начинал падать вечер, увидела недалеко от автобусной остановки Ксюшу, которая явно ждала ее.

– Давай сюда, – махнула Наде подруга.

Вместе уселись на свободную скамейку в ближнем сквере, приятельница достала жвачку, протянула Наде:

– Угощайся.

– Не люблю.

Круглова достала из сумки что-то завернутое в фольгу, поделила пополам, протянула Ксюше.

– Что это? – спросила та.

– Рыба. Кажись, осетрина. Осталась после ресторана.

Подружка откусила, мотнула головой:

– Не слабо. Вкусно… Сразу видно, что крутой кабак. – Внимательно посмотрела на Круглову: – Ну что, дала Марина аванс?

– Пять тысяч.

– Ну и куда ты с этими пятью тысячами?

– Не решила еще. Может, вообще плюну на этот ресторан, пусть подают в суд.

– Не годится. Суд – это пятно в анкете. А тебе это нужно?

– Какой выход?

– Какой выход? – переспросила Ксюша. – Выход в любом деле есть. Главное, вовремя сориентироваться. – Внимательно посмотрела на Надю, тронула под локоть. – Ну-ка, поднимись.

– Зачем?

– Поднимись, хочу глянуть.

Удивленная Круглова поднялась.

– Покрутись.

– Ты чего, Ксю?

– Покрутись, сказала.

Надежда выполнила и это распоряжение приятельницы, опустилась на скамейку.

– Ну и чего?

– Знаешь, вполне. Ножки крепкие, попка круглая, морда в меру глупая.

– Чего как кобылу рассматриваешь? Обижусь.

– Спокойно, есть разговор, – Ксюша выплюнула жвачку. – Деньги хочешь заработать?

– Вроде не знаешь.

– Слушай внимательно. – Подруга взглянула на часы в мобильнике. – Сегодня уже опоздали, завтра после работы нас зарядят. Я предупрежу о тебе.

– Кого?

– Мамку.

– Мою?

– Да нет, – рассмеялась Ксюша. – Марию Павловну. Или просто Галку. Ее у нас Мамкой зовут… Глянет, определит, на какого клиента пойдешь.

– Мамка, которая… с проститутками? – дошло до Кругловой.

– Почему сразу – проститутками? С девушками!.. С красивыми сексуальными девушками, которые нравятся мужчинам.

– Ты хочешь мне предложить?

– Уже предложила.

– Шутишь.

– Вполне серьезно. Будешь в полном шоколаде. Шмотки прикупишь, ботекс закачаешь, вести себя научишься. А там и богатого папика словишь.

– Знаешь что? – Надя резко поднялась. – Пошла ты!.. Не думала, что такими делами занимаешься.

– Сядь! – придержала ее Ксюша. – Сядь, говорю. И слушай внимательно. – Усадила снова на скамейку, повела пальцем перед ее носом. – Брякнешь кому про разговор, до дома не дойдешь. В кустах найдут. Это раз… И второе, почему сразу – проститутки? Почему не красивые девушки, за которыми ухаживают богатые мужики и которым ты можешь доставить определенные удовольствия?!

– Спать с ними?

– Не обязательно спать. Разговаривать, улыбаться, вести беседу. Как эти, как гейши у япошек. До «спать» редко у кого доходит. Либо нажираются и сразу баиньки, либо глухо «полшестого».

– Что значит «полшестого»?

– Не получается у мужика. Не способен на любовь… Вот хозяйство и показывает «полшестого».

– Ты этим занимаешься?

– Год почти… И только один раз переспала. И то без удовольствия. Изобразила, правда, страсть, он, довольный, подергался и головку на подушечку. Храп до самого Кукуева.

– Не-ет, я на такое не пойду.

– Было бы сказано. – Ксюша снова придержала подружку. – Момент… Видишь мой прикид?

– Ну?

– Морду, косметику, тряпки?

– Ну вижу.

– Думаешь, все это на долбаные копейки в твоем магазине? Черта лысого!.. Ночку поворковала, похихикала, притворилась дурочкой, покушала-попила, а утром в сумочке вся твоя месячная зарплата… А тебе еще должок в кабак возвращать. Сколько там?

– Сказала ж, пятнадцать штук.

– И еще мамке-дворничихе хоть на гречку!

– На гречку она зарабывает.

– Слава богу. Все, иди!

– Ксюш, – неуверенно и виновато произнесла Круглова, – я правда не смогу.

– Вот и верти колеса дальше. Гляди, к пенсии как раз мамашкино место во дворе и займешь!

Надежда посидела какое-то время, помолчала, поднялась:

– Я подумаю.

– Твои проблемы.

– Пока.

– Пока до четвертака!.. Только, гляди, никому не трепись.

Круглова крепко спала, когда в дверь раздался короткий, осторожный звонок. Приподняла голову, прислушалась. Звонок повторился.

Вошла мать, сонно и недовольно произнесла:

– Послышалось, что ли?

– Гляну.

Надя опустила ноги с постели, сунула ступни в тапки, двинулась в прихожую. Мать поплелась следом.

– Спи, – оттолкнула ее дочка. – Сама гляну.

– А если чтоб грабить?

– Что у тебя грабить? – рассмеялась Надя. – Вон ведра да грабли для мусора… Иди, сказала.

– Если что, кликни, – предупредила мать и скрылась в своей комнатушке.

Круглова прижалась к глазку, спросила.

– Кто?

– Надюша, это я, – послышалось. – Кирилл.

Надя от неожиданности оцепенела, потом крутнула замок.

– Кто там? – донесся голос матери.

– Ко мне!.. Спи!

Надежда открыла дверь, увидела перед собой Кирилла, несчастного, побитого, в изодранной одежде.

– Кира! – Она бросилась к нему, прижалась. – Кира, родной… Любимый. Что с тобой?

– Радость моя, единственная, – бормотал он, не отпуская. – Прости, что в такое время. Прости. За все прости.

– Что с тобой?

– Избили, ограбили, унизили.

– Кто?

– Твари!.. Негодяи!.. Сволочи!

– Давай в полицию!.. Там меня знают. Пошли!

– Нет, нет. В полицию нельзя. Они сидят внизу в машине, ждут.

– Я с ними поговорю.

– Нельзя. Тебе нельзя… От них можно ждать чего угодно.

– Чего они хотят?

– Денег… Требуют от меня денег.

– У меня нет денег, Кира!.. Я же все отдала.

– Ну хотя бы две, три… пять тысяч. Найди. Попроси у мамы. Я в ближайшие дни отдам. Иначе они меня пришибут!

– Сейчас. Стой здесь. У меня как раз есть пять тысяч. Жди!

Надежда метнулась в квартиру, в крохотной прихожей налетела на мать.

– Кто? – спросила та.

– Не твое дело… Иди спать.

– Я слышала мужской голос.

– Да, мужской. Не к тебе. Ко мне. И не смей вмешиваться!

Круглова скрылась в комнате, Клавдия толкнула дверь и вдруг увидела на площадке Кирилла.

– Изверг! – закричала и кинулась на него с кулаками. – Аферист!.. Грабитель!.. Пошел отсюда, иначе вызову полицию.

– Простите, я не к вам, – бормотал Кирилл, отступая и защищаясь. – Я к вашей дочке… К Наденьке.

– Тем более!.. Геть отсюдова!

К ним выскочила Круглова, повисла на матери.

– Не трогай его!.. Мама, он ко мне!.. Он деньги принес, мама! Долг вернул!

– Пусть покажет!.. Сейчас же пусть покажет!

– Сама покажу!.. Отдаст, я покажу!

Открылась дверь напротив, заспанный мужик с всклокоченными волосами рявкнул:

– Что за бардак!.. Что тут устроили!.. Сейчас же прекратите, народ отдыхает:

– Афериста поймала! – продолжала кричать Клавдия. – Звоните в полицию!

– Мама!

– Все, звоню в полицию! – решительно заявил сосед. – Пусть они разбираются.

Круглова с трудом затолкала в квартиру мать, потащила Кирилла вниз.

– Я все равно его отыщу! – не успокаивалась Клавдия. – Он свое получит! Урод!..

На втором пролете Надя сунула в руку Кирилла пять тысяч, чмокнула в щеку. Мельком увидела в пролете следующего этажа двух парней в куртках, поджидающих кого-то.

– Кто это?

– Не важно. Не смотри на них.

– Они тебя ждут?

– Потом… потом все расскажу.

– Ладно, беги!.. И обязательно звони!

– Конечно, дорогая!.. Обязательно! И весь долг верну. Все сто сорок тысяч.

– Когда?

– В ближайшие дни. Как только разберусь с подонками.

Хлопнула дверь подъезда, послышался шум отъезжающего автомобиля, ударил свет фар по стеклам, и стало тихо.

Круглова устало поднялась наверх, увидела в дверях квартиры мать.

– Ну и чего? – спросила та.

– На днях вернет деньги.

– А зачем приезжал?

– Соскучился.

…Когда уже крепко спала, под подушкой легонько тренькнул мобильник. Разлепила сонные глаза, прочитала:

«ПРОСТИ, ЛЮБИМАЯ! ЗА ВСЕ!!! Я, КАЖЕТСЯ, ВЛИП ОСНОВАТЕЛЬНО. ВЫПУТАЮСЬ, ОБЪЯВЛЮСЬ. ЕСЛИ ДОБУДЕШЬ ГДЕ ДЕСЯТОЧКУ, ДРУГУЮ, СВЕЧКУ ПОСТАВЛЮ В ХРАМЕ. ЕЩЕ РАЗ БЛАГОДАРЮ».

Было уже темно, когда Круглова вышла из метро, огляделась, направилась в сторону автобусных остановок. Ксюшу она увидела сразу. Та энергично замахала ей, двинулась навстречу.

В двух шагах остановилась, удивленно уставилась на подругу.

– Ты че это?.. В цирк, что ли, собралась?

– А чего? – не поняла Надя, стуча от волнения зубами.

– Чистый клоун.

– Я думала, наоборот. В кино так видела.

– Не то кино смотришь. Всех клиентов распугаешь. Ладно, пошли, на месте разберемся.

– Куда?

– Сначала в автобус, потом на точку. Все уже собрались.

– Много?

– Увидишь.

Выглядела Круглова действительно своеобразно: коротенькая красная юбка, желтая кофта с большим вырезом, густо нарумяненные щеки, намазанные губы.

По пути хотела вытереть губы рукавом, но размазала еще сильнее, расстроилась, махнула рукой и заспешила следом за Ксюшей.

Та глянула на нее, рассмеялась:

– Ну, Круглова, ты все-таки дура. Причем круглая… Чего с лицом-то сделала? Еще страшнее стала.

– Вернусь обратно! – психанула Надя.

– Все. Спокойно. Успокоилась, говорю! Хуже детсада. – Ксюша силой взяла ее за руку, потащила дальше. – Ты не первая такая… Мамка в порядок приведет, сама себя не узнаешь!

– Я и так не узнала. Мать в обморок чуть не грохнулась.

– Утром вернешься, за принцессу примет.

– Утром на работу.

– Мне тоже. В подсобке поспим.

В автобусе, стоявшем на отшибе, расположилось не менее двадцати девиц. В полумраке они казались загадочными, недоступными, прекрасными. Прически, облегающие платья, длинные ресницы, сочные губы – все это было из другой жизни.

При виде Кругловой возникла пауза, потом смех.

– Марья Павловна! Новенькую привели!

С заднего сиденья поднялась довольно крупная высокая женщина, строго приказала:

– Тихо, кобылы! – Подошла к пришедшим, профессионально оглядела Надежду. – Нормально… Давай за мной. Паспорт при себе?

– При мне.

– Гони.

– А для чего?

– Для сохранности.

Круглова достала из сумки документ Марии Павловне, та сунула его в объемный ридикюль.

– Не боись, не пропадет.

В задней части автобуса находилось что-то вроде гардеробной, Мамка быстро и умело прошлась по висевшим платьям, юбкам, кофточкам, брючкам, выдернула подходящее.

– Меряй.

– Прямо здесь?

– Можешь на улице.

Надя торопливо и суетливо сняла все до трусиков, стала натягивать предложенное.

Мария Павловна наблюдала строго и внимательно. В какой-то момент забрала кофту, предложила другую:

– Лучше эту.

Круглова выполнила распоряжение.

– Годится… Теперь туфли. Размер?

– Тридцать шестой.

– Бери.

Туфли тоже подошли. Правда, на жуть каком каблучище, но подошли. От переодевания Круглова вспотела, постоянно сдувала челку со лба.

– Татьяна! – позвала кого-то Мамка.

Перед ними возникла кругленькая девица за тридцать.

– Сделай личико лушпайке!

– По минимуму или по максимуму? – спросила девица.

– По минимуму. У нее свои гляделки на пол-лица. – Мария Павловна внимательно посмотрела на новенькую: – Зовут как?

– Надя… Надежда.

– Будешь теперь Сусанной. Запомнила?.. Сусанна.

– Почему так?

– А как ты хочешь? Необычное имя, оригинальное.

– Не запомню.

– Запомнишь… Найди что-нибудь подходящее. Например, «сами с усами». Сусанна!

– Еще больше запутаюсь.

– Я порепетирую, – вмешалась Ксюша.

«Точка» находилась километров за пять от города, недалеко от бензозаправки. Автобус высадил десант на обочине шоссе, газанул и укатил, остановившись чуть поодаль.

Из припаркованных неподалеку двух «Жигулей» вышли два крепких амбала, подошли к Марие Павловне.

– Вован, что с ментами? – спросила она того, что помоложе.

– С ментами забили, – ответил Вован.

– Кто у них сегодня в участке?

– Тот же, что и вчера. Лешка Крутиков. Лейтенант.

– Не нравится он мне. Козел еще тот. Вертожопый.

– Другого пока не нарыли. Напуганы проверками.

– Как бы не подставил.

– Да вроде зарядили по полной. Две штуки зелени.

– Ладно, коза не съест, волк не забодает. Смотрите тут.

Круглова достала из кармана мобильник, быстренько нашла в контактах «Кирилла», набрала. Номер был недоступен.

Мария Павловна с девицами вошла в небольшой густой темный лесок. На неровной, в колдобинах дорожке они уже не казались сказочными принцессами, скорее козами, которые сигали на высоких копытьях. Мамка выстроила всех в шеренгу, прошлась туда-обратно, подсветила стоявших фонариком.

– Ну, что, чухонки? Устроим праздник мёда для народа?! Но в который раз предупреждаю. С клиентами не наглеть, но и не рисковать особенно. Не нравится какой, подойди ко мне, шепни. Будем вместе разбираться. Не дай бог, чтоб криминал… И еще одно важное. Ныкать бабки, совать по карманам и в другие интимные места запрещено! Узнаю, оторву не только то, что висит, но и то, чего давно уже не было. Всем понятно?

– Понятно, – вразнобой прогудели девицы.

Она ткнула в одну из девиц, высокую, строгую, надменную, фигуристую, распорядилась:

– Ступай на трассу, Анжела.

– Почему я, мам?

– Потому что вывеска подходящая!.. Чтоб увидели, и в момент по тормозам.

– Пусть новенькая. Ей полезно обкататься.

– Без тебя решу. Скачи, коза!

Анжела заскакала в сторону трассы, Мария Павловна подошла к Кругловой, стоявшей рядом с Ксюшей.

– В школе училась?

– Десять классов. Потом техникум.

– На барабане стучала?

– Нет.

– Зато сейчас зубами застучишь.

– Почему?

– От страха! Первый клиент твой! – под общий хохот ответила Мамка.

– А если я ему не понравлюсь?

– Общими усилиями убедим!.. Ты вон какая у нас аппетитная! Особенно в темноте! – сказала Мария Павловна и удалилась.

– А какой он… первый клиент? – зябким шепотом спросила Надя подругу.

– Какой попадется.

– А если страшный?

– Такие чаще всего и попадаются… Ждешь прынца, а является урод!

– Я не смогу. Не получится у меня.

– У всех сначала не получается. Потом привыкаешь. Вроде как к зубной щетке!

– Она меня отпустит?

– Видала Вована с дружком?

– Отметелит?

– По полной. Еще и неустойку будешь платить, покруче, чем в твоем кабаке.

– Как, ты говоришь, меня зовут?

– Сусанна!

– Сейчас запомню.

Было видно, как к Анжеле на трассе подкатила белая иномарка, из нее тяжело выбрался полный южанин, что-то сказал дежурившей. Та махнула в сторону лесочка, и Мамка тут же толкнула в спину Круглову:

– Дуй, крыска. И помни, что сказала.

Надя хотела что-то ответить, но от волнения забыла, заспешила к клиенту. Подошла, поздоровалась.

– Здрасьте… Сусанна.

Мужчина молчал, удивленно глядя на девицу.

– Здрасьте, уважаемый, – повторила она.

– Кто это?

– Девушка… Подружка. Сусанна… А вас как?

– Меня Алишер… Чего она такая жирная? – спросил клиент.

– Почему жирная? – обиделась Надя.

– Откуда я знаю? Наверно, потому, что кушаешь много.

– По-моему, нормальная.

– Глазами своими не вижу, что ли? – возмутился клиент. – Уходи отсюда, не нравишься!.. Ты толстая, я толстый, что будем вдвоем в постели делать? Кататься друг по дружке? – Посмотрел на Анжелу, золотозубо улыбнулся. – Тебя хочу. Садись в машину.

Круглова не ушла. Остановилась в сторонке смущенно и растерянно.

– Мне сегодня нельзя, – отступила от Алишера Анжела.

– Почему?

– Я не в форме… Критические дни.

– Шутишь, что ли?

– Серьезно.

– Э-э, какие критические дни?.. Денег дам, сразу про все критическое забудешь. Сколько хочешь?

– Сейчас Мамку спрошу… Мария Павловна!

Мария Павловна почти бегом покинула лесочек, улыбнулась клиенту:

– Какие проблемы, уважаемый?

– Упирается, не хочет, – объяснил тот.

– Кто?

– Вот эта, длинная… Жирных не люблю, люблю худых. Они очень злые в кровати.

– А вы считаете, Сусанночка жирная?

– Сами не видите?.. Как дыня, круглая!

– А по-моему, очень даже аппетитная. К тому же она у них новенькая. Вам будет интересно. Научите тому, чего она еще не знает.

– Не хочу никого учить. Пусть меня учат! Я плохо в школе учился.

– Мария Павловна, – подала голос Надя, – я правда жирная.

– Тебя не спрашивают, заткнись! – оборвала ее Мамка и снова обратилась к клиенту: – Значит, вам Анжела понравилась?

– Оччень!

– Может, других девочек посмотрите? Там есть даже прекраснее!

– Правда, посмотрите, – неуверенно поддержала Анжела. – Есть худые, с большой грудью.

– Не хочу большую грудь!.. Дышать мешает. Тебя хочу! – взорвался Алишер. – Или едем, или я больше не разговариваю.

– Собирай вещи и вперед, – жестко приказала Анжеле Мамка.

– Мария Павловна…

– Я сказала. И никакого базара.

– Я очень хороший мужчина, – с улыбкой пообещал клиент. – Сама будешь бегать потом. Бесплатно!

Уходя, Мамка отвела Круглову чуточку в сторонку, зло распорядилась:

– Будешь стоять вместо Анжелки!.. И убери жуть с морды! Скалься во все имеющиеся!

Она с Анжелкой ушла, Надя подчеркнуто отошла подальше от азиата, стала озабоченно вертеть головой по сторонам.

– Слушай, как тебя? – позвал клиент.

– Клава!

– Недавно было другое имя… У меня друг есть, любит таких, как ты. Хочешь позвоню, приедет?.. Хороший человек, веселый, не жирный!

– Сам жирный!

– А я разве говорю, что нет?.. Утром гляну на себя в зеркало, тошнить хочется.

Анжела быстро, вприпрыжку вернулась, послала Кругловой воздушный поцелуй.

– Чао! – нырнула на переднее сиденье, иномарка резво взяла с места.

Надя осталась одна. Выдвинулась поближе к проезжей части, чтоб было заметнее, уперла руки в бедра, нацепила улыбку до ушей.

Поток машин проносился мимо, никто пока интереса не проявлял.

Вдруг из крайнего левого ряда резко взял вправо хоть и подержанный, но все-таки «Мерседес», подрулил прямо к девице. Чуть погодя сзади припарковался небольшой минивэн, из него, правда, никто не вышел. Двое широкоплечих парней выбрались из «Мерседеса», вразвалочку направились к Кругловой.

– Привет, красавица! – улыбнулся первый. – Кого ждем?

– Вас, наверно, – продолжала держать улыбку на лице Надя.

Оба заржали.

– Неужели нас? – подключился второй. – Зовут тебя как?

– Надя… Точнее, Сусанна.

– Имя свое забыла! – продолжали веселиться парни. – Так Надя или Сусанна?

– Для вас Сусанна.

– Одна держишь оборону, Сусанна? Или имеем подкрепление?

– Имеем. Вот в том лесочке.

– Пошли, глянем.

– А тебе эта не нравится? – удивился второй.

– Вполне!.. Полненькая, аппетитная. Но ты же тоже хочешь?!

– Только такого же размера!

– Двинулись!.. Вперед, Сусанин!

– Точнее, Сусанна!

Парни опять заржали.

– Теперь ты моя, Сусанна-Сусанин!

– Правда?.. Ты мне тоже приглянулся.

– Значит, судьба! – рассмеялся первый парень, прижимая к себе Надю.

К ним навстречу уже спешила Мамка.

– Боже, какие красавцы, какие молоденькие! Девочек захотелось, любви?

– Без любви, как без ножек птичка-а! – дурашливо пропел первый. – Показывай, Мамка, товар.

– Так ведь с радостью!.. Увидите – умрете!

– Не-е, мы, Мамка, жить хотим, – продолжали веселиться парни. – И любить!

Двинулись дальше, по пути Мария Павловна быстро набрала в мобильнике номер.

– Вован, подгоняйте транспорт. Нужно показать девочек.

Девицы увидели приближающихся парней, привычно стали выстраиваться в шеренгу.

– Темно, как у негра в хижине! – заметил второй парень. – А вдруг это не девки, а какие-нибудь трансвики! Юбку поднимешь, а там ого-го-го!

– Девочки, девочки… Самые лучшие, самые нежные. Других таких во всем городе не найдете!

Подкатили «Жигули», заняли позицию, направили на девичью шеренгу фары. Девицы от яркого света морщились, прикрывались ладошками, хихикали.

Парни двинулись вдоль красавиц, приглядывались, чмокали губами, оценивали.

– Товар вполне… И правда, как на подбор кобылки… Не обманула Мамка.

– На том стоим, мальчики, – топталась сзади Мария Павловна. – Один раз обманешь, второй раз в глаза глядеть будет стыдно.

– Не темни, Мамка, – оглянулся первый парень, все еще придерживая Надю. – Стыд не дым, глаза не ест!.. Был бы стыд, таким делом не занималась бы.

– А чем еще заниматься, родной? – всплеснула руками та. – Это ж цветочки!.. Розочки! Скоропортящийся товар! Сегодня она нужна, а завтра тьфу, хоть на помойку!.. Тут, главное, не упустить момент.

И вдруг сзади послышался шум двигателя, хлопанье дверей, топот ног, крики:

– Стоять!.. Не двигаться!.. Полиция!..

Девки бросились врассыпную. Надя тоже выкрутилась из рук парня, кинулась в темноту, но он догнал ее, сбил с ног, поднял, крепко прижал.

– Стоять, Сусанин… Теперь никуда не денешься!.. Стоять!

– Но я новенькая!.. Первый раз здесь! Отпустите!

– Все вы новенькие и все первый раз. В полиции расскажешь.

Полицейские в темноте ловили убегающих девиц, сбивали в кучу, вели к подъехавшему автобусу.

Мамка металась между полицейскими, что-то доказывала, в чем-то убеждала. От нее отмахивались, обходили стороной, смеялись.

– В отделении!.. Все вопросы в отделении, мадам!

Круглова перед самой дверцей задержалась, нашла взглядом парня, задержавшего ее.

– Может, все-таки отпустите?

– Вперед!

– Успокойся, Круглова, – дернула ее за рукав Ксюша. – Делов-то… До утра подержат, выпишут штраф, прочитают мораль, и дуй на все четыре стороны.

– Опять на точку?

– А куда деваться, если попрут с работы?

– Думаешь, попрут?

– Без вопросов.

Погрузка закончилась, полицейские расселись по своим машинам, включили сирену, и автобус тронулся.

Девиц загнали в просторную ментовскую клетку, дежурный сержант повесил на дверь замок, с веселым сожалением подмигнул.

– Эх, мне бы такую компашку!

– Так давай, начальник! Какие проблемы? – под общий хохот пригласила Мамка. – Приголубим, приласкаем!.. Хором!

– Не положено. Служба.

Мент ушел, Мария Павловна обвела медленным взглядом свое «стадо», разъяснила:

– Не дергаться, не психовать, не гнать волну!.. Все корочки у меня – и краснокожие, и синеглазые, – взглянула на стройную негритянку, подмигнула, – и даже черножопые!.. Менты – тоже люди. Поговорю с ними, кой-чего объясню, кой-кому подмажу, и все вопросы будут сняты. Главное, повторяю: не наглеть. Наглых оставлю на сутки на всеобщее ментовское растерзание.

– А если в клозет? – спросила одна из девиц.

– По очереди. Туда и обратно. Без всяких путешествий по коридорам и кабинетам!.. Самим же дороже станет!

Подошел все тот же сержант, почему-то громко выкрикнул:

– Кто старший?

– Угадай с трех раз, – выступила вперед Мамка.

– Давай к начальству.

– К Василию Павловичу?

– Сегодня другой. – Полицейский открыл скрипучую дверь, выпустил Марию Павловну, привычно предупредил: – Кто в сортир, через десять минут!

– А если невтерпеж? – кокетливо, со смехом спросила полненькая брюнетка. – Может, лично сопроводите, господин генерал?

– Генерал явится, его и попросишь, – под общий смех ответил сержант. – А нет, дуй под себя!

Они ушли, девки понуро и смирно разбрелись по углам, некоторые примостились на одну-единственную скамейку, другие остались стоять или присели на карточки.

– Ой, мутанты мои вы, мута-а-анты… – вдруг громко запела грудастая калмычка на мотив «Туманов». – На хрена затащили сюда-а-а-а…

– Заткнись, – миролюбиво попросила ее полненькая брюнетка. – Хора Пятницкого тут не хватало.

– Могу ансамбль «Березка». – Калмычка поднялась, задвигалась, довольно пластично замахала руками.

– Друг степей калмык!.. Слыхала, чего сказала?

– Ничего не слышу, ничего не вижу, никому ничего не скажу, – продолжала петь и кружиться калмычка.

– А если копытом?

– У тебя копыта?.. Интересно. Не знала. – Танцующая подошла к брюнетке, заглянула под платье. – Девки, правда копыта!.. Лошадиные!.. Сороковой размер! Она конь, девки!

– Сучка косорылая…

Девицы сцепились, стали пинать друг дружку, рвать патлы, визжать от боли.

Те, что в камере, бросились их разнимать. Образовалась куча-мала, крикливая, размахивающая руками, по-своему жестокая.

Круглова не вмешивалась, забилась в угол, смотрела на происходящее со страхом и прорывающимся истеричным смехом.

В коридоре показались двое полицейских, один из которых тащил за собой гибкий пожарный шланг.

– Прекратить! – орал сержант. – Черта с два отсюда выйдете, биксы!

Второй полицейский мигом открутил кран на шланге, направил тугую струю на дерущихся.

Девицы завизжали, бросились врассыпную, две самые безбашенные вцепились в решетку, вызверились на полицейских:

– Совсем осатанели?.. Чего делаете, уроды?

– Назад, шмохи! – кричал полицейский со шлангом, продолжая поливать. – Давно не мылись, акошевки?.. Бесплатный душ!

К полицейским подошел капитан Акулов. Девки притихли, стали ждать его распоряжений.

– Что здесь происходит? – спросил Акулов.

– Вот, товарищ капитан, банный день девочкам устроили, – объяснил второй полицейский, закручивая вентиль. – Сами пожелали.

Акулов хмуро взглянул на задержанных, кивнул ментам:

– Хватит упражняться. Сейчас будем составлять протокол.

Круглова узнала его, кинулась к решетке.

– Товарищ капитан!.. Это я, Круглова!.. Надежда! Надя! Здравствуйте!

Акулов остановился, удивленно взглянул на нее, не до конца понимая, кто это.

– Ну, которая из ресторана!.. Обманутая! Которую кинули!.. Узнали? Круглова!

– Вот те на, – усмехнулся тот. – Теперь узнал… С тебя и начнем. – Кивнул сержанту: – Приглашай вот эту пеструху.

Полицейский открыл дверь, выпустил Круглову. Она поправила мокрые волосы, одернула прилипшее к телу платье, зашагала широким шагом за капитаном.

Акулов, уставший, с воспаленными глазами, закончил что-то писать в протоколе, полистал паспорт Кругловой, отложил его в сторону, поднял на нее глаза.

– Оказывается, Круглова, вы не такая уж и овечка… Серьезным бизнесом занимаетесь.

– Первый раз, товарищ капитан, – прижала руки к груди Надя. – Подруга уговорила… Вместе в магазине работаем.

– Днем в магазине, ночью на панели?

– Честное слово, первый раз.

– Будем считать, что поверил. – Акулов снова полистал паспорт. – Последствия представляете?

– Выгонят с работы?

– Не исключено. Но это потом. А сейчас протокол, штраф, и вы у нас на учете. В картотеке.

– Как это?

– Вы теперь наш клиент, уважаемая Надежда Васильевна. Любое правонарушение, милости просим в отделение.

– А я больше не буду правонарушать. Клянусь!

– Посмотрим. Каждая из твоих подружек говорит примерно то же.

– Они не мои подружки!.. Первый раз вижу. Даже шмотки не мои!

– Слышали, знаем, стараемся верить.

– А вы не старайтесь!.. Вы поверьте! Я не хотела идти. Боялась!.. Даже мамка не знает.

– Теперь узнает.

– Плохо, – прошептала Круглова. – А штраф большой?

– Учитывая ваш долг перед рестораном, приличный.

– У меня вовсе нет денег… Были, правда, заведующая выписала. Пять тысяч. Но я отдала Кириллу.

– Кому?

– Кириллу. Который обманул меня.

– Вы его видели?

– Ночью явился, побитый, покоцанный… Еле на ногах держался. Попросил денег, я дала.

– Кто ж его побил?

– Не знаю. Какие-то люди караулили возле подъезда. – Надежда достала мобильник. – Вот даже эсэмэску прислал. – Нашла текст, протянула полицейскому. – Вот, глядите. Прочитала, чуть не разревелась. Видать, совсем плохо парню.

– А вам хорошо? – спросил капитан, прочитав текст.

– Тоже плохо. Особенно сейчас… Мать жалко. Да и Кирюшу тоже. Как бы не убили!

– Кто?

– Почем я знаю?!. Людей теперь злых больше, чем даже в войну.

– Вам откуда знать про войну?

– Читала… Про Сталинград. Ночь не спала. Фашисты как звери.

Капитан потер пальцами в задумчивости, взглянул на девушку.

– А вы не замечали в вашем «Кирюше» какие-либо странности?

– Какие?

– Ну, неожиданные реакции… истеричность… необъяснимая веселость.

– Бывало… Нам всегда было весело.

– Без всяких вспомогательных воздействий?

– С выпивкой, что ли?

– С выпивкой… или, скажем, наркотики. Не обязательно тяжелые.

– Да вы чего?.. Какие наркотики?.. Вино да, пили. Немного. А наркотики?.. Не дай бог!

– Хорошо. – Капитан переписал телефонный номер Кирилла, пожевал пересохшими губами. – Все время меняет симки… Похоже, действительно темная история.

– Я ж говорю!.. Мать кинулась его лупить, соседи орут, а внизу его ждут какие-то парни и машина.

– Быки – это парни?

– А кто ж еще?.. Шкафы! От таких не вырвешься.

Акулов откинулся на спинку стула, внимательно посмотрел на задержанную.

– Гляжу на вас и не понимаю: верить вам или нет. То ли полный наивняк, то ли талантливая актриса.

– Наивняк, товарищ капитан… Дура! Все так и говорят: ты, Круглова, круглая дура. Честное слово!.. Поэтому верьте! Я врать совсем не умею, даже зло берет.

Полицейский рассмеялся, дописал что-то в протоколе, положил на него сверху паспорт, пододвинул все это Надежде.

– С уплатой штрафа рекомендую не затягивать. Вам не нужен очередной привод в полицию.

– Поняла, товарищ капитан. Как заработаю, так сразу… И с девками больше никогда. Клянусь. – Круглова поднялась, поклонилась ему. – Благодарю… И мать тоже будет рада. Сначала будет орать, потом плакать. – Дошла до порога, поинтересовалась: – А с Кириллом чего? Может, поможете?

– Как только найдем, сразу поможем, – двусмысленно улыбнулся капитан, предупредил: – Вас одну не выпустят. Сейчас проводят. – Взял трубку местной связи, набрал короткий номер. – Свиридов, зайди!

– А других девчат как? – спросила Надежда.

– Со всеми разберемся.

– Там Ксюшка есть… Завьялова. Вместе в магазине работаем. Вы тоже с ней подушевнее.

Капитан искренне рассмеялся:

– Иди с богом, Круглова!.. Без советов справимся. – И кивнул вошедшему рослому красивому лейтенанту: – Проводи, Свиридов, девушку. Паспорт при ней.

– Слушаюсь, товарищ капитан.

Вышли в коридор, пошли к лестнице, Надя бросила взгляд на интересного полицейского.

– А вы тут работаете?

– Служу, – улыбнулся тот.

– Вам нравится?

– По-разному. Сегодня, например, нравится.

– Почему только сегодня?

– Много красивых девушек, – рассмеялся Свиридов.

– Любите красивых?

– А кто их не любит?.. Вот вы, например… Смотрю и любуюсь.

– Я вам понравилась?

– Очень.

– Вы тоже красивый. Даже не думала, что в полиции такие бывают.

– В полиции разные бывают, – снова засмеялся лейтенант.

– А вы здесь кем?

– Опером.

– Звучит как опера… Музыкально.

– Музыки у нас тоже хватает. – Свиридов остановился, внимательно посмотрел на Надю. – А хотите глянуть, как я работаю?.. На мое рабочее место?

– Разве это можно?

– Можно, если я предлагаю.

Свиридов остановился возле одной из дверей, открыл ее ключом, впустил первой Надю.

– Ну?

– Что?

– Нравится?

– Еще не поняла. – Круглова повертела головой, окинула взглядом простую обстановку, компьютеры на двух столах, плакаты на стенах. – Ничего особенного. Обычная обстановка.

– Дело не в обстановке. – Лейтенант запер дверь. – Дело в людях, которые здесь работают.

– Зачем вы заперлись?

– Для душевной беседы.

– Не нужно. Пожалуйста.

– Нужно, дорогая. Нужно. Ты ведь сладкая, пухленькая, сексуальная. Ты мне понравилась. – Офицер шагнул к Наде поближе. – Я ведь тебе тоже нравлюсь?

– По лицу, по фигуре – да. – Она стала отступать. – А как человек, пока не знаю.

– Человек тоже замечательный. – Свиридов вдруг обхватил ее, прижал к себе. – Душа, тело, фигура – все должно быть в человеке прекрасно. Это сказал не я, писатель сказал! А ему нужно верить! – Он принялся хватать Надежду, попытался сорвать с нее одежду. – Ну, не менжуйся!.. Не строй из себя девочку. Бери меня! Хватай! Люби! Ты ведь умеешь!

Она яростно отбивалась:

– Я буду кричать!

– Не услышат. А если услышат, не поверят. Потому что шлюха. Дешевка. Проститутка!.. Ну, полюби меня, проститутка! Сейчас, здесь, немедленно!

– Не трогай меня!.. Отвали!

– Вот так!.. Бей меня, бей! Ты бьешь, а мне приятно! Бей, сволочь! – Свиридов распластался на стенке, протянул руки. – Ну же! Бей! Не жалей меня! Прошу! Умоляю!

Неожиданно Круглова с такой силой ударила его между ног, что он скрючился, застонал, присел на корточки.

– Что же ты делаешь, дрянь!.. Я же просил чуть-чуть. Не так просил! А ты, гадина, меня при исполнении! Знаешь, что за это? Пришибу, тварюгу! – Лейтенант разогнулся, решительно шагнул к Наде. – Ты не выйдешь отсюда!.. Сгною! Затравлю! Прикончу!.. Срок нарисую!

Круглова сгребла со стола громоздкий телефонный аппарат местной связи, подняла над головой.

– Сделаешь шаг, точно пришибу… Я девушка решительная. И еще капитану настучу!.. Выпусти меня, охломон.

– А секс?

– При следующей встрече.

Свиридов постоял посреди комнаты в беспомощной ярости, шагнул к двери, отпер ее.

– Скачи, лярва… Я запомню тебя. И не забуду.

– Я тоже. – Круглова проскользнула мимо и заспешила по длинному пустому коридору.

Мать не спала. Дверь была приоткрыта, на кухне горел неяркий свет. Надя вошла в прихожую, сбросила туфли, босиком протопала на кухню.

Обняла мать, прижалась, стала реветь, как когда-то в далеком детстве. Клавдия Петровна тоже ревела. Без слов, без упрепков, без расспросов, все прекрасно понимая и все прощая.

Марина Евгеньевна медленно вышагивала из угла в угол рабочего кабинета, на Круглову не смотрела, что-то прикидывала, решала.

– Давно торгуешь телом? – спросила.

– Ни разу. Попробовала, не получилось.

– Кто предложил?

– Никто.

– Ксюшка Завьялова?

– Я ее не видела.

– То есть ее в полиции не было?

– Не знаю. Я была, про нее не знаю.

– А если я ее сейчас приглашу?

– Как хотите.

– Хочешь быть честной?

– Уже не хочу. После того, что было, ничего не хочу. Спать хочу.

– Поняла. – Заведующая подошла к столу, достала из ящика чистый листок бумаги. – Пиши заявление.

– На увольнение?

– А ты думала, на аванс?

– Про аванс не думала. Я и без того вам должна… Но пока у меня денег нет.

– Принесешь, никуда не денешься. Прописку знаем, в полицию дорожка протоптана, все остальное по накатанному.

Надя пододвинула листок, взяла ручку, стала писать. Остановилась, подняла голову.

– Может, порекомендуете куда, если гоните?!. Я ведь не ворую, не обсчитываю, не грублю.

– Ну, ты, Круглова, все-таки оригинал. Дело, дорогая, не в воровстве и хамстве. Дело в моральном облике. А ты его запятнала!

– И куда же мне теперь?

– Соображай… Мать у тебя кем работает?

– Дворничихой.

– Вот и дуй с ней на пару! Молодая, здоровая, старательная. А дворников сейчас вон как не хватает. Одни гастарбайтеры! – Марина Евгеньевна засмеялась. – Днем метелкой, а ночью на панельку!.. Чем не жизнь?!

Они сидели в том же сквере и на той же скамейке, что и несколько дней назад. Ксюша палочкой чертила что-то на пыльном вытоптанном пятачке, Круглова смотрела в густое небо, будто старалась что-то там высмотреть.

– Иногда туда хочется, – произнесла Надя.

– Куда?

– На небо.

– Успеешь.

– Я не в том смысле… Тучи, небо, сначала солнце, потом дождь… Все как в нашей жизни.

– Кончай про небесное, давай про земное, – остановила ее подружка. – Правда, что ли, дворничихой пойдешь?

– Завтра с утра. Мама в домоуправлении договорилась, у них уволилась узбечка, согласны взять меня.

– Не комплексуешь?

– Ни грамма. Утром, пока люди спят, убрала. Вечером, когда все после работы по квартирам, тоже с совочком-лопаткой повозилась. А так куча свободного времени. Можно поспать, почитать, подумать.

– Или поработать, – намекнула Ксюша.

– С Мамкой?.. Не-е, даже не подумаю. Только разве если война.

– Ради победы над врагом?

– Или помощи военнопленным.

– Нашим?

– А то еще каким?!. Вперед и на Берлин!

– В первых рядах!

– А то!

Обе рассмеялись.

– А Мамка серьезно тобой интересовалась. Какой-то клиент приезжал, страдал на весь лес.

– Наверное, друг толстого?

– Наверное.

– Нет, Ксюша, с этим завязали, – твердо заявила Надежда. – Вот из магазина жалко было уходить.

– Может, я поговорю с Мариной Евгеньевной? Она отходчивая.

– Зато я упертая. Особенно не переношу унижения. А она меня унизила. Причем по полной.

– Спасибо, что меня выручила.

– Сказала, как было. Я правда в том лесочке, в ментуре никого не замечала. И тебя в том числе… Как во сне! Теперь очнулась, отряхнулась, очухалась. – Круглова поднялась, протянула подружке руку. – Начинаем новую жизнь.

Та тоже встала.

– Обращайся, если что.

– По большим праздникам.

Надя козырнула, развернулась и чуть ли не чеканным шагом зашагала по улице.

На работу они вышли вместе. Солнце только просыпалось, заливая дворы красным пожарным светом, народу почти не было видно, зато птицы галдели радостно и во все глотки.

Круглова была одета в полагающуюся униформу с соответствующими буквами на спине, в руках нервно теребила платочек, которым надлежало повязать волосы, чтоб не лезли в глаза.

Мать открыла каптерку рядом с подъездом на первом этаже, выдала дочке ведро, метлу, большой совок, широкую лопату, тележку на одном колесе, резиновые перчатки.

– Поверь, Надя, никогда в голове даже не было, что пойдешь по моей дорожке.

– В моей тоже не было.

– Мечтала, что станешь доктором или там… артисткой, не дай бог. – Мать рассмеялась.

– Мам, хватит! – психанула Надя. – С утра одно и то же! Надоело!

– Молчу, все, молчу. – Клавдия Петровна достала еще кое-что из каптерки, напомнила: – Твои дворы, доченька, через улицу.

– В курсе.

– Сначала оглядись, прикинь, где что не так навалено… народ за ночь гадит так, хоть перепрыгивай… и обязательно берись за крупногабаритное. Коробки, доски, засохшие цветы в горшках, старую какую-нибудь мебель…

– Какую мебель?

– Которую выбрасывают. Народ богатый стал, чуть что не по душе, просижено, продавлено, ночью на мусорку. Вот с этого и нужно начинать. А мелочь всякую оставь на потом. Подмести там, промыть шлангом, листочки убрать, на всякий случай заглянуть в закоулочки – это перед тем, как идти домой.

– Шланги забыла, к чему присоединять?

– Я ж тебе вчера показывала!.. Краники выходят вдоль каждой стены. Шланг к ним приторочь посильнее, подожди, когда пойдет напор, и тогда давай струю. Только никого не облей. Народ этого не любит и не понимают. Зло затаят, выживут с работы.

– Поняла, покедова. – Круглова загрузила весь инвентарь в тележку и покатила ее по улице.

– Кофий захочешь, в термосе!.. И бутерброды!

– Помню, дошло, усекла!

Мать, растроганно глядя ей вслед, незаметно перекрестила, прочитала короткую молитву.

Первый двор, в котором предстояло убираться Кругловой, был просторный, довольно зеленый, с несколькими детскими площадками, со столами для пенсионеров. За крайней пятиэтажкой находился второй двор, чуть поменьше, а третий выходил на улицу и был сплошь заставлен машинами.

Надя повязала платок, оставила тележку недалеко от детской площадки, увидела сваленные кучей картонные коробки, разбросанные здесь же бутылки из-под пива ночным гульбищем, но заниматься этой мелочью не стала, последовала совету матери.

Картонные коробки, то ли из-под спиртного, то ли из-под техники, были неудобными, негнущимися, корявыми. Круглова принялась было ломать их, но они вырывались, распрямлялись, опять становились громоздкими, царапающими.

Она стала аккуратно и со злостью складывать их пластинками, прижимая коленкой и перехватывая тонким режущим жгутом.

Получилась целая гора. Круглова подкатила тележку, загрузила картон, перехватила сверху тем же жгутом для верности и, натужась, потолкала все это богатство на спецплощадку для крупногабартиного мусора.

Пока сгружала привезенное, заметила кем-то выброшенный телевизор с большим разбитым экраном, выругалась, развернула тележку, двинулась в его сторону, по пути подбирая бутылки, банки, двухлитровые пузыри для кока-колы, сваливая все в объемный мешок.

Принялась затаскивать телевизор на тележку, но он был тяжелый и неудобный, приходилось крутиться с разных сторон, чтоб не разбить его, не порезаться, не оступиться и не растянуться коровой.

Неожиданно услышала за спиной:

– Позвольте вам помочь?

Оглянулась, увидела мужчину под пятьдесят, среднего роста, улыбающегося, с длинными до плеч волосами. В нем было что-то неожиданное, загадочное.

– Давайте вдвоем. – Он зашел с другой стороны, легко и просто подцепил телевизор, вместе выравняли на тележке. – Все в порядке.

– Спасибо, – кивнула Надя, поправляя выбившиеся из платка волосы и с любопытством глядя на мужчину. – Замучилась… Первый день сегодня. Не все получается.

– А по-моему, получается, – продолжал улыбаться мужчина. – Я за вами наблюдаю уже минут двадцать.

– Зачем?

– Интересно.

– Ничего интересного, – отмахнулась Круглова. – Меньше часа работаю, а уже жить не хочется.

– Вы очень пластично двигаетесь.

– Чего-о?

– Движения ваши мягкие, женственные. Своеобразный танец. Видимо, потому, что никогда не занимались этой работой.

– Знаете чего?

– Даже не догадываюсь.

– Идите своей дорогой, дядя… Танец он увидел. Потанцуйте с мое, копыта сразу откинете.

– Я живу здесь рядом, просыпаюсь рано, могу иногда быть вам подмогой.

– Закадрить решили, уважаемый?

– Для начала познакомиться.

– Еще заверните про любовь с первого взгляда.

– Про любовь пока сказать не могу, но симпатия возникла. Как вас зовут?

– Ну, допустим, Надежда.

– Меня Арамис.

– Что за имя такое?

– Французское.

– Сами француз, что ли?

– Нет, русский, – засмеялся мужчина. – Мама зачитывалась романом вот и назвала в честь одного из мушкетеров.

– Как этого?.. Ну, который в шляпе!

– Боярский. Д' Артаньян.

– Ну да… Уже внуки бегают, а он все в шляпе!

– Дело вкуса. – Арамис достал визитку из заднего кармана джинсов. – Я – художник. Меня заинтересовала ваша фактура.

– Во как? – удивилась Круглова, изучая визитку.

– Правда. Можно написать интересный портрет.

Круглова какое-то время молча и с недоумением смотрела на него, потом стала смеяться:

– Боже ж ты мой… До чего вы, мужики, все глупые.

– Почему? – вскинул брови художник.

– Нет чтоб прямо все сказать, так начинает пудрить мозги, визитку подсовывать, про фактуру заливать… Взрослый человек, а хуже детсада.

– Я серьезно, Надежда, – попытался объяснить Арамис, улыбаясь словам девушки. – Без всяких задних мыслей. В вас есть своеобразная красота. Натуральность. Честное слово.

– Вы, может, и без задних мыслей, зато я с передней… Идите своей дорогой, уважаемый мушкетер, и не мешайте дворничихе заниматься грязным делом. Салют! – Взяла тележку, через несколько шагов остановилась: – У меня парень есть!.. Молодой, умный, красивый. Узнает, что пристаете, будут проблемы.

Неожиданно из-за угла вывернула Клавдия Петровна, направилась к дочери.

– Как ты тут?

– Вкалываю. На ногах еще держусь.

– Ничего, привыкнешь. Я тоже попервой в обморок падала. – Мать перевела взгляд на Арамиса, стоявшего рядом. – А это кто?

– Художник. Помог вот погрузить телевизор.

– Спасибо. – Мать подошла к нему, протянула руку. – Не все люди такие отзывчивые.

– Этот отзывчивый. Вот визитку дал.

Та взяла визитку, прочитала написанное.

– Художник, значит?

– Художник.

– Мой муж тоже был художником. Особенно когда выпивал. Кулаком не в картинку, а сразу в морду… И развозит по всей квартире. Три года терпела это рисование.

– У нас по-другому.

– Слава богу… Только имя у вас непонятное.

– Мушкетер! – засмеялась Надя.

– А, ну да, – не совсем поняла мать. – Хотите, наверно, нарисовать мою дочку?

– Хочу, но она не соглашается.

– И правильно делает. Нарисуете, потом алименты с вас до конца жизни не отсудишь.

Художник громко рассмеялся:

– Неплохая, кстати, идея!.. Одинокий, детей пока нет, алименты готов платить исправно!

– Если б мне такое предложили, я, может, и подумала бы, – задумчиво произнесла мать. – А для дочки… для дочки опоздали. Молодая, своего еще встретит. Так что рисуйте, уважаемый, кого-нибудь другого. Их вон сколько бродит!

По пути вдвоем они погрузили на тележку выброшенный кем-то протоптанный старый ковер, прихватили какой-то мелкий мусор и стали сваливать все это в один объемный контейнер.

Вдруг Надя Круглова остановилась, глянула вслед уходящему художнику:

– А мужчина ничего себе… Интересный. Может, зря мы так?

– Поглядим. Если что-то серьезное, никуда не денется. Обязательно проклюнется, – ответила мать и улыбнулась. – Ты ведь вон какая у меня принцесса!

Надя Круглова вышла из-под душа, протерла до красноты тело полотенцем, причесала волосы, накинула халатик, вышла из ванной.

Появившись на кухне, от удивления остановилась. Стол был накрыт по-царски. На большой тарелке мясная нарезка, сыр, маринованные помидорчики, маленькие в мизинец огурцы. Отдельно виноград, груши, персики. А посередине бутылка шампанского с бокалами.

Клавдия Петровна смотрела на дочку, довольно улыбалась.

– Мам, в честь чего это?

– В честь твоего первого рабочего дня.

– Наверное, дорого?

– За сегодня заработали. – Мать взяла с комода конвертик, вынула три бумажки по тысяче и несколько купюр помельче. – С твоей бывшей работы прислали.

– Кто?.. Ксюшка?

– Наверное… Сказала, девчата скинулись.

– А больше ничего?

– Велела, чтоб обязательно выпили. – Клавдия Петровна не без труда откупорила бутылку, разлила шампанское по бокалам. – Давай, дочка, вот за что… Я мало рассказывала про твоего отца, это как отрезанный палец, который не заживает. Был выпивающий, хоть и неглупый. Мечтал быть всем, а получилось – никем.

– Картины правда рисовал?

– Все пробовал. Картины, книжки, песни, стишки – за все хватался. Как полоумный. И все людям на смех, себе на выпивку! Но одну вещь он говорил правильную. Не гнись, говорил, ни перед кем и никогда. Один раз согнешься, дальше до самой земли додавят. Поэтому помни эти слова, и как бы тяжело ни было, никогда не думай, что ты перед кем-то виноватая!.. Хвост крючком, грудь – бубликом. Так говорил твой отец.

– Он живой?

– Неизвестно. Три года видела как-то, потом исчез. – Мать помолчала, повертела в пальцах фужер. – Говорил грамотно, сам все делал наоборот. Навыворот.

Чокнулись, выпили, стали закусывать, кто чем.

– Ты про этого мужичка… как его?..

– Арамис?..

– Ну да… Придержи на какое-то время его в голове. Мало ли как вытанцуется.

– Мам, он старый.

– Пусть. – Клавдия Петровна наполнила снова фужеры. – Пусть старый… Зато будет ценить твою красоту и молодость и по бабам меньше шастать.

– Говоришь так, будто мне он уже понравился.

– А чем он может не понравиться?.. Высокий, интересный, с волосами. И при деньгах, наверное.

– Деньги не главное.

– А что главное? – вдруг завелась мать. – Шелупонь подъездная, от которой не продыхнуть?.. Или твой Кирюша, из-за которого жизнь тормашками пошла?

– Мам, мы для чего празднуем?.. Для скандала?

– Для разговора!.. Беседы! Могу я с тобой как мать поговорить?

– Можешь.

– Слушай и запоминай… Хватит быть дурочкой! Хватит думать, что ты самая распрекрасная на свете!.. Таких, как ты, вон мусорных бачков не хватит!.. Ходи, оглядывайся, улыбайся, выбирай. Не понравился человек первый раз, подойди второй. Еще раз приглядись! А будешь мордой крутить, так на всю жизнь дворничихой и останешься!

От звонка мобильного обе вздрогнули, мать перекрестилась:

– Перепугал… Кто это?

Надежда взглянула на экран, пожала плечами:

– Не знаю… Номер не определен. – Включила связь, поднесла аппарат к уху. – Слушаю. – Замерла на момент, потом прошептала: – Кирюша, ты?.. Рада, очень рада. А ты где сейчас?

Клавдия Петровна вдруг кинулась на дочку, попыталась вырвать мобильник.

– Не смей!.. Не смей с аферистом разговаривать!.. Звони в полицию! Пусть разберутся, арестуют!

– Мама, перестань! – отбивалась Надя, продолжая прижимать телефон к уху. – Дай мне поговорить, мама!

– Я сама с ним сейчас поговорю!.. Дай трубку!.. Я все ему скажу. Убирайся, сволочь! Не смей больше звонить!

Телефон выскользнул из рук, упал на пол, крышечка с батарейкой отвалилась. Круглова подняла телефон, поставила все на место, связи не было. Тихо прошептала:

– Все, больше не позвонит.

– И слава богу.

– Не слава… Я должна ему помочь.

– Чем?

– Он сказал, что запутался… Что нужен совет.

– Твой?

– Да, мой.

– Уже насоветовала. На сто сорок тысяч! И это без ресторана!

– Людям надо помогать, мама.

– Надо!.. Но людям, а не всякой гадости. Кто он тебе, что ты должна ему помогать?

– Я его люблю.

– Ну, вот… Приехали. – Мать опустилась на стул, вздохнула: – Вся в меня, дурочка.

Телефон зазвонил снова, и снова на экране номер не определился.

– Мама, – почему-то шепотом попросила Круглова. – Не мешай мне. Дай поговорить… Я сама разберусь… – Включила связь. – Кирюша, я телефон уронила… Да, мама сначала кричала, теперь успокоилась. А ты где?.. Правда?.. Так я бегу! Прямо сейчас бегу. Жди, не уходи!

Надя сбросила халат, заметалась по квартире в поисках подходящей одежды. Хватала, меряла, отбрасывала, надевала.

Клавдия Петровна продолжала сидеть за столом, глядя в одну точку.

Наконец, дочка появилась, одетая и причесанная, произнесла:

– Не беспокойся. Я ненадолго.

– Не опоздай на мои похороны, дочка.

– Мам, ты чего?.. Только поговорю и обратно.

– Возьми деньги. Вдруг пригодятся.

– Спасибо, мамочка… Ты самая лучшая, самая добрая, самая дорогая. – Круглова расцеловала Клавдию Петровну и выбежала из квартиры.

…Кирилл сидел на скамейке в небольшом сквере недалеко от дома, несильно раскачивался, тревожно поглядывал по сторонам. Синяки на его лице слегка посветлели, кровоподтеки ушли, на одежде тоже почти не осталось следов. Увидел Круглову, поднялся, быстро двинулся навстречу.

Обнял, крепко прижал.

– Ты мое чудо… Единственное на этом свете.

– Здравствуй, родной… Здравствуй, любимый. Глазам не верю, здравствуй.

Сели на скамейку, парень взял ладони Нади, поцеловал.

– Не нужно, щекотно, – засмеялась она. – Даже не верю, что вижу тебя.

– Знаешь что? Запутался. Окончательно запутался. Всего боюсь, от всех бегаю, не с кем даже поговорить.

– А со мной?

– Разве что с тобой. Потому и приперся.

Круглова уселась поудобнее.

– Рассказывай. Я обязательно что-то придумаю, посоветую.

Он глянул на нее, улыбнулся.

– Чудо мое… Пока не готов, – Кирилл достал из кармана пятитысячную купюру. – Держи. Как обещал.

– Что это? – не сразу поняла Надя.

– Долг, который брал ночью… Я ведь обещал вернуть, вот и вернул.

– Спасибо. – Она чмокнула его в щеку. – Получается, у тебя все нормально?

– По-разному. Но денежек принес.

– Я тоже принесла. – Круглова вынула из кармана курточки три тысячные купюры. – Боялась, ты совсем без денег.

– Ты – диво!.. Диво, которых сейчас нет! – Кирилл заставил подружку положить деньги обратно. – Понадобятся, попрошу.

– Тогда может не быть. Я же больше в магазине не работаю.

– Уволилась?

– Уволили.

– Из-за меня?

– Немножко из-за тебя, немножко из-за меня. В полиции после ресторана допрашивали. И даже протокол составили.

Кирилл тревожно огляделся.

– Чего ты? – взяла его за руку Надя. – Все время оглядываешься. Кого-то боишься?

– Есть такой момент.

– Полицейских?

– Полицейских я не боюсь. Они давно мышей не ловят. А если ловят, то только своих. Есть другие кореша.

– Те, которые ждали в подъезде?

– Детка… Мало знаешь, крепко кемаришь. – Он прикрыл ей рот ладошкой. – Что про меня в ментуре спрашивали?

– Номер телефона спрашивали. Как давно тебя знаю… Про наркотики спрашивали.

– Какие наркотики? – резко повернулся к ней Кирилл.

– Капитан допытывался, были ли мы под кайфом, когда целовались.

– Ну?

– Сказала, что он дурак.

Кирилл напряженно помолчал, подозрительно посмотрел на подружку:

– В чем ты призналась?

– Ни в чем. Про ресторан сказала, про деньги сказала, про любовь тоже.

– Я у них в картотеке?

– Показали фотку. Я тебя узнала. Но ты там под разными фамилиями. И еще полицейский сказал, что ты все время меняешь симки.

– Есть такой момент. – Кирилл нежно провел ладонью по ее волосам. – Значит, с работы выгнали?

– С треском.

– Только из-за меня?

– Не только. Как-нибудь расскажу.

– Пока не работаешь?

– Почему?.. Мама пристроила. Дворничихой.

– Дворничихой?

– А чего такого? Нормальная работа. Утром поковырялась, вечером покопалась, целый день дрыхнешь.

– А зарплата?

– Пока не знаю. Сегодня был первый день. – Круглова что-то вспомнила, вынула из кармана визитку. – А зато я с одним человеком познакомилась.

– С кем же?

– С интересным… Чем хорошо быть дворничихой? Возишься во дворе, а перед тобой все люди туда-сюда, как на ладошке. Вот и этот художник подвалил.

– Покажи.

Кирилл взял визитку, какое-то время внимательно изучал ее, с недоверием посмотрел на Надю:

– Он сам к тебе… подвалил?

– Сказала ж!.. Телик… раскуроченный!.. никак не могла затащить на тележку, он помог.

– А ты знаешь, кто это?

– Арамис.

– Верно. Художник Арамис Кожинов. Очень известный художник.

– Он так и сказал.

– О чем-нибудь говорили?

– Предлагал нарисовать меня. Я послала.

– Дура.

– Почему?

– Такую птицу из рук выпускать нельзя. Можешь ему позвонить?

– Прямо сейчас?

– Зачем сейчас?.. Вечером или завтра. Но не затягивай, такие типы свободными долго не гуляют. Обязательно кто-то заарканит.

– Он че, такой крутой?

– Круче не бывает. Знаменитый, богатый, обогретый властью.

– Не-е, звонить не буду, – покрутила головой Надя. – Сам меня найдет.

– Думаешь?

– Уверена. Сказал, что я фактурная… Ну, фигуристая. Смотрел, в глаза будто масла налили.

– Постарайся, любимая. – Кирилл снова поцеловал подруге руку. – И меня с ним познакомишь. Это будет полезное знакомство. – Поднялся, в который раз бросил взгляд по сторонам. – Пора… А то как бы приятели не нагрянули.

– Какие приятели?

– Самые близкие.

– Я за тебя боюсь, – прошептала Круглова.

– Я за себя не меньше. – Он помолчал, вдруг тихо произнес: – Мне бы сейчас поспать час-другой.

– А что, негде?

– Получается, негде… У тебя ведь нельзя?

– Нельзя, мать не поймет. А в гостинице?

– На какие шиши? – Он грустно улыбнулся, прошагал метров десять, оглянулся, послал воздушный поцелуй, затем вернулся. – Все-таки дай мне денежку.

– Которую ты вернул?

– Нет, которую ты принесла.

Надя достала деньги, отдала Кириллу, он небрежно смял в кулаке, подмигнул и заспешил в сторону широкого проспекта.

Здесь он выдвинулся на проезжую часть и стал ловить попутку.

Дом, к которому подкатил подержанный «Хюндай», был старый, еще «сталинской» постройки – кирпичный, девятиэтажный, добротный, с кодом на калитке, с ухоженным зеленым двором. Кирилл кивнул азиату за рулем, чтоб тормознул перед самыми воротами, сунул ему пятихатку, быстро выскользнул из салона.

Быстрым шагом пересек двор, перед входом в подъезд повертел головой, приложил «таблетку» к коду, вдруг услышал:

– Роман!.. Рома!

Оглянулся, увидел направляющуюся к нему пожилую полноватую консьержку, нехотя задержался.

– Здрасьте, Наталья Ивановна. Тороплюсь. Какие-нибудь вопросы?

– Куда пропал?.. Подумала, уж не случилось ли чего?

– Все нормально… А что, кто-нибудь интересовался?

– Приходили трое. И не один раз.

– Кто такие?

– Не сказали. Тебя спрашивали.

– Вы их пропустили?

– Так ведь не верили, что тебя нет. Звонили в квартиру, стучали.

– Сегодня не было?

– Не видала. У меня ведь обед с двух до трех. Может, и приходили. Войти в подъезд большого ума не надо.

– Хорошо, спасибо, Наталья Ивановна. Если кто спросит, меня нет. И вообще, постарайтесь никого к моей квартире не пускать.

– Поняла, Рома.

Кирилл-Роман вошел внутрь, вызвал лифт, поднялся на свой этаж, возле квартиры замер. Притих, прислушался, огляделся. Сунул в замок ключ, крутнул раз, второй, снова прислушался.

Вроде тихо.

Открыл дверь, на цыпочках миновал просторную прихожую, заглянул в одну комнату, во вторую, на кухню.

Пусто, никого.

Закрыл на ключ дверь, снял трубку домофона, вспыхнувший экран видеонаблюдения показал пустую лестничную площадку.

Кирилл-Роман прошел на кухню, отодвинул штору, посмотрел во двор… Несколько жильцов, болтающих о чем-то с консьержкой, девчонка, выгуливающая собачку.

Устало опустился на стул, дотянулся до холодильника, пошарил в поисках какой-либо еды. Хлеб сухой, колбаса в легкой плесени, скукоженный сыр, сморщенные яблоки.

Захлопнул дверцу, тут же стянул с себя футболку, джинсы, для идиотской и ненужной разминки махнул пару раз руками и скрылся за дверью ванной.

Мылся с удовольствием, с наслаждением.

Перешагнул через бортик ванны, вытер мокрые волосы, затем прошелся полотенцем по всему телу, обмотался им же и вышел в коридор.

Вышел и от неожиданности замер.

Его здесь поджидал Илья… Качок два на два, с чуть ли не приветливой улыбкой, с растопыренными мощными ручищами.

– Привет, братан.

Кирилл-Роман охнул, развернулся и бросился в сторону гостиной, где был балкон.

Рванул на себя дверь, но и здесь его ждали.

Руслан, не менее накачанный, чем Илья, с выраженной кавказской внешностью, поднес палец к губам, подмигнул.

– Не кипишуй, Ромчик. Теперь не поможет.

Тот стал отступать, дошел почти до прихожей, однако тут его караулил третий знакомый. Валерка, тоже не слабой комплекции.

– Оп-па, оп-па, – придержал за спину, толкнул вперед. – Гляди, раздавишь. Тормозни.

Кирилл-Роман взглянул на парней, стоявших перед ним, покорно произнес:

– Бабок нет.

– Догадываемся, – ответил Илья. – Бабок нет, есть конкретный базар. Готов?

– Я всегда готов.

– Заметно. Который день ловим, – произнес с заметным южным акцентом Руслан и засмеялся.

Прошли в гостиную, парни расположились в мягких глубоких креслах, Кирилл-Роман уселся на диван.

– Слушай, козел, внимательно, – начал Илья. – Тебе больше веры нет. Бегаешь, скрываешься, носишь какие-то копейки. Нас это не устраивает. Теперь будем действовать по закону. – Достал из тоненькой кожаной папки какие-то листы, положил на стол. – Ознакомься.

– Что это? – взял бумаги в руки Кирилл-Роман.

– Если малограмотный, можем прочитать вслух, – заметил Валерий. – Но школу, думаю, ты все-таки окончил. Поэтому изучи, вникни и подпиши.

Тот взял бумаги, принялся читать, через время отложил их, еле слышно прошептал:

– Подписывать не буду.

– Придется. Деваться некуда, – развел руками Илья. – Или жизнь, или квартира.

– Это не моя квартира!.. Это квартира моего отца! – истерично заговорил Кирилл-Роман. – Я не имею права подписывать такую бумагу. Это афера!

– Никакой аферы. Мы все прокачали, – произнес Руслан. – Во-первых, папашка твой писателишка уже год как кушает лаваш и пьет хорошее вино с Господом Богом. Во-вторых, ты единственный законный наследник и такой документ у тебя имеется. А в-третьих, по долгам, дорогой, рано или поздно надо платить. Сам виноват, три месяца ловим, уговариваем.

– Нет, это полный бред и беспредел. Я никаких бумаг подписывать не собираюсь. К тому же нужен нотариус.

– Нотариус здесь, – миролюбиво улыбнулся Валерий.

– Где?

– Перед тобой. Диплом, лицензию, переаттестацию могу предъявить прямо сейчас. – Он полез в другую папку, Кирилл-Роман остановил его.

– Не надо. Диплом липовый, требования бандитские, шантаж дешевый.

– Обижаешь, – мотнул головой Игорь. – Другие бы за это в момент чугунок начистили бы, но мы люди интеллигентные, грубых приемов применять не будем. Верно, пацаны? Не будем пока метелить охломона?

– Не будем, – в ответ кивнули приятели Игоря.

– Но ведь уже метелили, – заметил почти шепотом Кирилл-Роман.

– То не в счет. Маленькая разминка. Дальше будет посерьезнее.

– Вот гляди, – придвинул Валера стул поближе. – Сколько ты нам задолжал?

– Точно не помню.

– А я помню. Три миллиона деревянных.

– Квартира стоит в десять раз дороже!

– Возможно… Ты товар от нас когда получил?

– Год назад.

– И куда ты его подевал?

– Меня кинули.

– Кто?

– Кинули!.. Подстава!.. Может даже, вы!.. Привез товар, не успел выгрузиться, меня повалили, больше ничего не помню.

– Кто?.. Конкретно, чья подстава?

– Почем я знаю?.. Может даже, ваша!

– Второй раз обидел, – печально произнес Илья. – Третий раз не выдержу.

– Илюша, спокойно, – остановил его Руслан. – Давай сначала по делу. Без эмоций. – Снова повернулся к хозяину квартиры: – Будем считать… Ты героина получил на лимон… Правильно? По оптовой цене! Тебе захотелось наварить свой лимон… Дали по-честному, без расписки. Рисуется вопрос. Где наш лимон и где твой?

– Сказал же, кинули.

– Мы похожи на лохов?

Кирилл-Роман молчал.

– Не слышу, дорогой. Мы на полных баранов похожи?

– Нет.

– А ты?.. Ты похож на барана?

– Не знаю. Вам виднее.

– Баран!.. Настоящий баран! Наглый, грязный, хитрожопый. И при этом глупый. Знаешь, что с такими делают?

– Убивают.

– Правильно, молодец… Но мы тебя пока убивать не будем. Успеем!.. Отделаешься малым. Подаришь вот ему, – показал кавказец на Илью, – видишь, ему!.. квартиру, и больше друг друга не знаем. Клянусь, никогда не тронем тебя. Может даже, станем друзьями!

– Не станем.

– Уверен?

– Уверен… Не подарю и ничего не подпишу.

Валерий обвел друзей вопросительным и удивленным взглядом.

– Что будем делать?

– Высшая мера, – усмехнулся Илья.

– Не жалко?

– Жалко. Но закон суров и беспощаден. Справедливость должна восторжествовать, – Илья показал на середину комнаты. – Встань, быдляк! И если верующий, прочитай покаянную молитву.

Кирилл-Роман встал и, остановившись на указанном месте, стал смотреть, как парни выдергивают из джинсов ремни с тяжеленными бляхами, не спеша наматывают их на кулаки.

– Будете бить?

– Слегка. Потом вгоним приличную дозу дури, чтоб не так больно было, и доведем дело до конца.

– Мужики, я же не сижу на дури. Не ширяюсь!.. Я только торгую.

– Вот и испытаешь, какую гадость втюхиваешь народу. – Илья повернулся к Валерию: – Доставай принадлежности.

Валерий из папки извлек пару шприцов, несколько ампул, положил все это на столик.

– Мужики, пожалуйста. – Кирилл-Роман в ужасе смотрел на парней. – Не надо. Я ж после этого не слезу с игры.

– Слезешь. На том свете.

– Подождите. – Кирилл-Роман вдруг опустился на колени. – Хочу предложить… Дайте сказать. Серьезную вещь хочу сказать.

– Говори, – кивнул Руслан.

– Хочу предложить… Точнее, попросить. Одну неделю… всего одну неделю, и все выполню. Или деньги, или квартиру.

– Мы это уже проходили, – усмехнулся Валерий.

– Клянусь, последний раз. Не выполню, делайте со мной что хотите.

– Что скажете, парни? – посмотрел на парней Илья.

– Не верю, – мотнул головой Руслан.

– Я тоже, – согласился Валерий. – Маленько поколотим, потом дозку.

– Не бейте, – приложил руки к груди Кирилл-Роман. – Мне нужно иметь лицо. Лицо, чтоб не возникало вопросов… Подождите. Есть одна идея! Дайте всего одну неделю!

– Опять фуфло?

– Идея стопроцентная!.. Беспроигрышная!

– Где гарантия?

– Расписка… Могу написать расписку.

– Ты же знаешь, от нас никуда не денешься.

– Знаю.

Валерий достал из папки чистый лист, ручку, кивнул:

– Пиши, посмотрим.

Кирилл-Роман на коленях подполз к столику, нагнулся над листом.

– Что писать?

– Я, такой-то и такой, проживающий там-то и там-то, обещаю ровно через неделю вернуть долг шесть миллионов рублей.

– Шесть?

– Теперь уже шесть. Проценты, дорогой!.. Три лимона в счет погашения задолженности. Если же я не смогу выполнить данное обязательство, то гарантирую передачу квартиры по адресу такому-то, которую получил по наследству от моего отца… Как фамилия папули?

– Куприянов Виталий Петрович.

– Получил по наследству от моего отца Куприянова Виталия…

Кирилл-Роман отложил ручку, приподнялся.

– Чтоб все было серьезно и гарантированно, надо сделать звонок… Разрешите?

– Кому звонок?

– Одной особе. Должно все срастись. – Он потянулся за своим мобильником, Руслан остановил его:

– Звони с моего.

– Можно?

– Нужно. Чтоб в очередной раз не кинул. У тебя это получается.

Кирилл-Роман взял аппарат Руслана, по памяти набрал номер.

– Зайка… Солнышко, привет!.. Можешь говорить?.. Буквально пару слов. Ты еще не видела этого художника?.. Ну, с которым познакомилась во дворе… А когда, думаешь, пересечешься? Постарайся, родная, это очень важно. Да, хочу с ним познакомиться. Хорошо. Хорошо, говорю! Сейчас занят. Освобожусь, позвоню. Нет, это не мой номер… Друга. Приятеля. Нет, по нему не звони… Жду и крепко целую.

– Какой нежный любовник, – заметил Илья. – Мечта всех баб.

– Не всех, а одной, – улыбнулся Кирилл-Роман и пообещал: – Увидите, все будет хорошо.

– Кого на этот раз решил окучить? – усмехнулся Руслан.

– Есть один мэн… Думаю, получится. Девочка не подведет.

– Как зовут девчонку?

– Вам зачем?

– Для любви.

– Ну, Надя…

– Девочка Надя, чего тебе надя? – дурным голосом заголосил Илья.

– Любви тебе надя, девочка Надя! – подхватил Руслан.

Круглова почти уже заканчивала утреннюю уборку двора, подметала тротуары, дворы, сгребала упавшие на асфальт листья, когда увидела идущего стороной художника.

Остановилась, какое-то время смотрела в его сторону, и, не заметив его интереса к ней, окликнула:

– Здравствуйте!

Арамис придержал шаг, махнул рукой, двинулся дальше.

– Здравствуйте, говорю! – Надя заспешила ему наперерез. – Идете, не замечаете… Обиделись, что ли?