Читать книгу Однажды в Ялте - Виктор Михайлович Лысых - Страница 17

Ближе к вечеру на блёклом небе стали собираться тучи. И хотя на дворе было уже начало весны, а время зимних невзгод заканчивалось, однако изредка на Иудейскую пустыню из Средиземного моря ветер нагонял тучи и срывался дождь, а бывало, что обрушивался и ливень. И тогда мутные потоки, по бесчисленным промоинам скатываясь с гор, соединялись, и уже бурными реками стремительно неслись по пустыне, подхватывая и волоча за собой щебень, камни и все, что встречалось на пути, и было под силу воде.

Вот и сейчас надвигалось что-то серьёзное. Тучи все больше темнели и все ниже опускались над пустыней и горами, а затем и первые змейки прочертили черноту неба и вверху раскатисто загрохотало. Прохладой дохнуло и со стороны потемневшего горизонта, ветерок полосой прошелся по низине, подхватил и закрутил пыль и мелкие камешки и уже вихрем, крутясь и набирая силу, понесся дальше к горам.

Но вот все замерло, и зловещий покой установился между мрачным небом и притихшей землёй, однако был он недолгим. Ослепительная вспышка и сразу же оглушительный грохот ударили в землю, и первые капли дождя разбились о каменистую поверхность пустыни. А потом дождь зачастил, зашумел, набирая силу, и уже сплошная стена воды закрыла все пространство вокруг.

Иисус стоял в пещере недалеко от её входа и собирался отойти дальше вглубь, как из сплошной пелены дождя показалась и стремительно вбежала под каменные своды Сусанна. Совершенно промокшая, со сбившейся с головы накидкой, растрепанная и испуганная, она налетела на Иисуса и только тогда остановилась и, смутившись, поправляя накидку, сказала:

– Там такое творится – сплошная вода, чуть потоком не унесло.

Она немного успокоилась, но дрожь не проходила. Иисус снял с себя верхнюю накидку, подал ей:

– Возьми, пойди туда и переоденься, – сказал он, кивнув в полумрак пещеры.

Девушка ушла, а он стоял, смотрел на ливень, извергавшийся с небес, и вспоминал их встречу.

Он шел тогда с Иордана после Крещения и заглянул на иерихонский рынок. В одном из его закутков и увидел Сусанну, развлекающую публику танцами. Иисус присел в тенек у стены и стал смотреть. Видел, как дородная матрона подошла к тряпице, лежавшей на земле, подняла несколько мелких монет и пару апельсинов.

А через время к этой женщине подошел мужчина, пошептался с ней, и та позвала девушку, назвав её Сусанной. Показала на мужчину, и сказала, чтобы она шла с ним.

Сусанна смутилась, опустила голову и не двигалась. Женщина поднялась и стала кричать и толкать её, а затем с размаху ударила по щеке. Девушка отлетела к стене, сползла по ней и, накинув на голову накидку, присев, заплакала.

Мужчина не стал ждать, развернулся и ушел, а женщина продолжала пинать девушку ногами. Иисус встал, подошел:

– Зачем ты её бьёшь? – спросил он и подставил свой посох навстречу очередному удару. Нога наткнулась на посох, женщина отскочила и закричала:

– Она моя, что хочу, то и делаю!

– Если ты еще, хоть раз ударишь её, твоя нога отсохнет и будет такой, как эта палка, – сказал Иисус и посмотрел женщине в глаза. – И та вдруг сникла, поежилась, точно от холода, с тревогой, оглянувшись по сторонам, отступила.

Иисус присел рядом с девушкой:

– Успокойся, она больше не будет тебя обижать. Вероятно, её тоже били, она не знала любви и поэтому так жестока к тебе.

– Моя тетя хочет, чтобы я занималась блудом, ей уже мало того, что я зарабатываю танцами, – сказала девушка, помолчала и добавила. – А мамы у меня нет, она умерла, когда я была маленькая.

– Да, мир жесток, люди похотливы, поэтому надо учиться любить ближних, как мы любим себя, и тогда всем будет хорошо.

Женщина стояла рядом, молчала и слушала. Вокруг собрались и те, кто смотрел танцы девушки и видел все, что здесь произошло.

Мужчина в истрёпанной и некогда полосатой накидке, хитро усмехнувшись, спросил:

– А если человек и себя не любит, тогда как?

– Раз он живёт – значит, что-то держит его в этом мире, надо заглянуть в свою душу и поискать. Ты, вроде бы человек неглупый, мог бы найти в себе то, что любить, а потом научить этому и других.

– И зачем мне это надо?

– Чтобы не было вот этого, – Иисус кивнул на девушку. – А за одно, спас бы и свою душу.

– Душа, спасти, полюбить – странно ты говоришь.

– Да нет, просто об этом вроде как не принято говорить вслух, а надо уже и кричать, чтобы слышали все. Вот, к примеру, девичья жизнь и красота, они вызывают много чувств, желаний, оценок и порой странных, и неожиданных, хотя бы, как в этой притче.

Жил человек и была у него дочь красавица, и увидел он однажды, как сосед сделал дырку в заборе и подсматривает за его дочерью. Спрашивает он соседа: «Зачем ты это делаешь?»

А сосед и говорит: «Прости меня! Не суждено мне обладать ею, так хоть издали полюбоваться хочу».

Услышав это, сказал отец дочери: «Лучше бы тебе, дочь моя, в прах обратиться, чем красотой своей доставлять мучения людям».

Иисус помолчал и продолжил:

– Ну а мы, глядя на красавиц, не об этом ли думаем, что и сосед? А ведь сказано, не пожелай жены ближнего своего, но мы желаем. Так не лучше ли самому превратиться в прах, но душу оставить чистой? Вот на этот вопрос и надо искать ответ.

– И ты его нашел? – спросил человек в истрёпанной накидке.

– Пока нет, но найду. За этим и направляюсь в пустыню.

– Там много таких искателей, и я там был, но жизнь не стала для меня более понятной.

– А это уж кому как дано. Ну, а о том, что я тебе сказал, подумай.

– И где тебя найти, если мне захочется ещё о чём-нибудь спросить?

– Я Иисус из Назареи, а захочешь найти – найдешь.

– Кажется, я уже слышал о тебе. А меня зовут Андрей, и я найду тебя, чтобы узнать, как всё прошло в пустыне, нашел ли ты там то, что искал?

…И через время человек в полосатом хитоне с иерихонского рынка выполнил своё обещание, нашел Иисуса и стал Андреем Первозванным.

Иисус попрощался со всеми и ушел с рынка, но спустя некоторое время появилась здесь, и Сусанна и, как мы помним, ушла жить под гору, в одну из промоин. Однако вода выгнала её оттуда.

Дождь неожиданно прекратился, но небо только чуть посветлело, надвигалась ночь. Улеглись спать на одной из невысоких выступов, устланном сухой травой и степной полынью, которая спасала от земляных блох. Сусанна дрожала и больше от нервного напряжения, чем холода.

– Не могу согреться, – говорила она, кутаясь в его накидку и прижимаясь к Иисусу. Некоторое время она лежала молча, потом заговорила. – Ты сказал тогда, что бы все люди любили друг друга, и я всегда хотела, чтобы меня кто-нибудь любил, а меня только ругали и били. А теперь и я могу сказать, что люблю тебя.

Она примолкла, точно собираясь с силами, и заговорила:

– Я люблю тебя очень сильно. Издали смотрю на тебя и мне уже хорошо. Ты сидишь там, на горе, а я смотрю и не могу оторваться. Иногда мне становится даже страшно от этого.

Иисус молчал, а Сусанна не могла остановиться:

– Некоторые говорят, что я красивая, может это и так, я не знаю, но ко мне еще никто не прикасался. Тетка била меня потому, что я не хотела ни с кем идти. Сначала уговаривала, а потом стала бить.

Сусанна притиснулась к Иисусу, и горячее её дыхание коснулось его уха:

– Погладь меня…Потрогай… Возьми меня…, – зашептала она.

Но Иисус не шевелился, и молчал.

Искушение и соблазн – им трудно противостоять, когда ты молод, а они так доступны и близки. Но что будет потом: мучения совести, душевные муки и ответственность за полученное удовольствие и за человека, пред которым ты не устоял или сам соблазнил?

А горячий шёпот девушки, её искренность и невинность подкупали, дрожащий голос и тепло близкого дыхания, пахнущего парным молоком, щекотали ноздри, и они непроизвольно раздувались. Их легкая дрожь передавалась и телу, и оно тоже начинало петь свою пьянящую песню. И вот мысли уходят и остаются только чувства и желания и, кажется, что их уже не остановить. Они живут сами по себе, подчиняясь лишь инстинкту и коду жизни – бессознательному и сильному зову: «Продли меня!»

Но вот где-то там, на последней точке сознания, начинает звучать голос: «Отче наш, сущий на небесах, да освятится имя Твое, да придёт царствие Твое, да будет воля Твоя и на земле, как на небе…».

Прочитав молитву, Иисус успокоился, стала уходить и дрожь, и лишь сладость в теле не покидала его:

– Да, я люблю тебя, – сказал Иисус, – но не совсем так, как ты думаешь. Моя любовь – это, прежде всего любовь моей души, а не тела, и она безмерна и безгранична, как небо, как звезды, как сама жизнь, и миг наслаждения и удовольствия несоизмеримы с ней. Когда-нибудь ты это поймешь.

Завтра поднимется солнце, наступит новый день, и мы не будем прятать глаза. Мы пойдем в Кумран, где живут ессеи, и ты останешься у них, будешь любить их как братьев, а кого-то одного сильнее, чем брата. А потом выйдешь замуж, у тебя будут дети, а я буду всегда помнить тебя, любить и молиться за тебя и за всех вас. И ты всегда будешь знать, что я люблю тебя. А теперь давай спать. – Он обнял её, согревая своим телом, и затих.

…Сусанна проснулась от какого-то странного звука, подняла голову и увидела в светлеющем входе в пещеру темное пятно. Но вот пятно зашевелилось и шумно вздохнуло. Сусанна пригляделась и увидела огромного зверя.

Она толкнула Иисуса, тот поднял голову, посмотрел и сел, свесив ноги с небольшого уступа, на котором они спали. Трава под ним зашуршала, зверь насторожился, поднял голову, вглядываясь в темноту.

Предутренняя рань чуточку посветлела, и они разглядели в звере огромного льва. Он стоял, прислушивался и принюхивался, потом разинул пасть, задрал голову, мотнул ею и рыкнул, и этот звук, густой и сильный на миг заполнил собой всю пещеру.

Сусанна вскочила, заметалась на уступе, а Иисус взял посох и медленно двинулся навстречу зверю. Почувствовав движение, лев напрягся и стал вглядываться в темноту.

На середине пути, между входом и выступом в пещере, поблескивала лужа воды, набежавшая во время дождя. Иисус приблизился к ней, остановился и, замахнувшись, сверху вниз со всей силы, с криком: «Прочь!», – ударил посохом по луже.

Хлесткий звук удара по воде, крик и два ряда серебристых брызг, высоко взлетевших в разные стороны от удара посоха, были столь неожиданны, что лев присел, зарычал и стал пятиться назад. А Иисус ударил и закричал еще раз, потом еще…

К его крику присоединился и крик Сусанны. Она спрыгнула с уступа, подбежала к Иисусу и, хватая камни, стала швырять их в зверя. А тот, пятясь, вдруг резко развернулся и трусцой побежал прочь.

Придя в себя, Иисус и Сусанна сели на уступ и стали смеяться. Они смеялись так счастливо, как только могут смеяться люди, избежавшие страшную смерть.

А потом Иисус достал из сумки два финика, что подобрал по дороге сюда, один дал Сусанне, а другой сунул себе за щеку. Но, перед уходом в Кумран, Иисус сказал:

– Хочу подняться последний раз на гору и, если удастся, посмотреть, что там у нас впереди.

И он направился к горе.

А Сусанна пошла к камню, разыскала кругляш, которым разминала в муку ячменные зерна, подержала в руках, а затем спрятала в холщевую сумку. И сразу же, ощутив камень на своём боку, почувствовала через ткань и его тепло и еще что-то большее – непонятное и необъяснимое, но приятное, точно прикосновения того, кого она любила.

Девушка присела на большой камень, положила сумку на колени, прикрыла глаза и блаженно расслабилась под теплым утренним солнцем. В её душе и теле был такой покой, что ни объяснить, ни передать его было невозможно.

Никогда еще ей не было так хорошо. Сейчас она с любимым человеком пойдет туда, где ни разу не была и увидит то, чего не видела. «Как все хорошо», – думала она.