Читать книгу Размышления о былом. Книга 2 - Виктор Моисеев - Страница 3

Светогорск. Ноябрь. 1956 год.

Скоро месяц, как сидим семьей мы на вокзале.

За окном пуржит, холод, снег идет.

Выделения нам жилья с нетерпением ждали.

От долгого пребывания нашего на вокзале

Весь персонал знаком уже был с нами.

А позднее от кого-то мы узнали:

Этот городок у финнов Энсо был названием.

И дальше любопытство наше возрастало:

Начали осмотр того, что находилось рядом.

Видим: от границы улица берет начало,

Вдоль нее – казармы, клуб и штаб погранотряда.

По главной улице (в честь Победы названа она)

Разбросаны тут и там финские дома.

Есть каменные, но в основном, из дерева.

А вокруг города – скалы, горы и леса.

Вдоль реки – кучи щепок, пиломатериала.

Делает из них бумагу местный комбинат.

И по всей округе разносит ветер

Хлора и сульфата тошнотворный аромат.

Рядом с ж/д-станцией – граница.

«А за ней, вблизи Иматра, финский град, –

Сказала нам с вагона проводница, –

На реке Вуоксе там же водопад».

Пацаном, и уж взрослым став,

Увидеть этот город и водопад мечтал.

И этот случай для меня настал,

Когда в Финляндии с семьею побывал.

Частично ту поездку я раньше описал.

После памятного из Массалы с семьею бегства,

Позавтракав, в авто сели раненько с утра,

И с ветерком помчались к мечте детства –

В тот самый заграничный город Иматра.

Дорога до нашей цели оказалась не близка:

Когда кончался день, увидели его первые дома.

Никого на улицах, а ночь белым-бела.

Остановились в гостинице: всем спать пора.

Проснулись мы с супругой рано

От знакомого в номере запаха-дурмана.

«Значит, Светогорск родной наш рядом», –

Раздался смех ее из ванны.

Въезжая в Иматру, увидел дом,

Перед его входом – пушки две.

Привлек внимание наше он.

На финском надпись на стене.

Позавтракав, мы с сыном поутру

По тихой улице направились к нему.

Совсем недолго шли по ней.

Пришли и поняли – военный здесь музей.

Экспонаты на стене и вдоль стены,

Везде оружие, одежда солдат и генералов,

И фотографии зимней и с фашистами войны,

А многие вещи на полу лежат навалом.

Музей о том, как они сражались с нами,

А порою в тех войнах нас и побивали.

От этого не по себе нам как-то стало,

Но осмотр музея мы дальше продолжали.

А со второго этажа в музея залу

По лестнице сошла седая дама.

По важности ее походки понял я:

Хозяйкой здесь является она.

Подошла и на финском нам что-то говорит.

А сын – по-английски ей в ответ.

Но, видимо, английского она не знает –

                                           с улыбкою молчит.

А финского мы не знаем – и от нас ответа нет.

Так и ходили мы в этом зале

От экспоната к экспонату и молчали,

Так как языка общения не знали.

А за услуги попросила 15 евро. То и дали.

Мало были мы в музее, но устали.

А мысль в голове у меня застряла:

Как и чьи гимнастерки к ним попали?

Рады были бы тех солдат родные, если бы узнали.

А выйдя из музея, с сыном рассуждали:

«Те, кто были ранее у нас врагами,

После войны друзьями вдруг нам стали,

А бывшие в Союзе на дружбу нашу наплевали».

Недолог путь. И вот – гостиница, где временно

                                                              мы жили.

Тот замок перед нами вдруг во всей красе предстал.

В готическом, со шпилями, построен модном

                                                               стиле.

Последний царь с семьею здесь, бывало, отдыхал.

И не случайно с начала века

Гостиница стоит в красивом этом месте:

Рядом Вуокса бурная течет река,

И водопад на ней давно известен.

Сказывают, что Екатерина II здесь со свитою была,

И Ее Величеству он показался также интересен.

Пришли и мы с семьей, стоим на том же месте.

Видим – дамба, водоем перед ней разлит.

Ниже дамбы вода ручьями по камням бежит.

Но где же водопад? Никто из нас его не зрит.

Но был же водопад! И у него суров был нрав,

Когда меж скалами, в теснине,

С грохотом и брызгами, стремглав

Река бежала вниз и затихала только на равнине.

Но дамбой укрощен реки суровый нрав.

И проявляется он только вновь, когда

Озеро наполнив, открывают став.

И с грохотом, рассыпая брызог град,

Между седыми скалами стремглав

Бежит освобожденная от пут карельская река.

Но нам не повезло в те времена:

Став не открыт, не пущена вода.

Все, уезжаем, нам на Родину пора.

А этот водопад, может, и не увидим никогда.

После пограничного поста, за поворотом, вдруг,

Появился Светогорск, наш город детства.

Замкнулся мой во времени и пространстве круг,

И снова я на том вокзале, после нашего

                                           с Поркала-Удда бегства…

…Мама с папою сидят в сторонке,

Говорят между собою тихо.

«Деньги кончились от командировки, –

Мама говорит. – Ох, пережить бы это лихо».

А с рассветом, спозаранку,

Надев форму и сняв погоны,

Отец ушел, взяв с собою хлебную буханку,

За обещанную плату разгружать с углем вагоны.

Но и мы недолго спали.

На лавках неудобно, тело ныло.

Холодный пол. Надев обувку, встали.

А мама поесть нам дала – то, что было.

Весело пограничники на вокзал вошли.

Остановившись у вокзальной печки, руки грели.

Согревшись, белый хлеб достали, ели.

А мы, пацаны, на них с завистью смотрели.

Я отвернулся, стыдно стало.

А старший, поняв по моим глазам,

Достал из авоськи хлеб и сало,

Молча подошел и нам отдал.

«Спасибо, у нас все есть», – сказала мама.

А у меня рот забит, и я им что-то промычал.

Родители, оставив мне братьев Вовку, Юрку,

Ходили каждый день в контору:

                                    там жилье все обещали.

Но день за днем проходит – и никакого толку.

Вот, наконец-то, комнату нам в Лесогорске дали –

Радость, когда и ждать ее уж перестали.

Быстро поклажу всю собрали –

И бегом семьей на остановку.

Человек двадцать там автобус ждали.

В очередь, прибежав, мы также стали.

Лихо развернувшись, подъехал автобус ПАЗ.

Забыв про очередь, все кинулись к дверям.

Позже туда-сюда на нем я ездил много раз,

А сейчас до Лесогорского поселка

                                           впервые ехать нам.

В салоне – шум, гам и толкотня,

Но вскоре затих, успокоился народ.

Все уселись. К окну поближе сел и я.

Кондуктор продает билеты. Автобус двинулся

                                                         вперед.

До Лесогорского поселка пути совсем немного,

Но часто были остановки, и ехали мы долго.

На каждой остановке все пребывал народ.

Заполнились места и весь в автобусе проход.

А я, сидя рядышком с отцом

И от волнения держа его за руку,

Одновременно смотрю, что за окном,

И слушаю разговоры пассажиров краем уха.

Слышу, женщины между собою говорят,

Доносятся разговора их мне непонятные слова:

«Съезд партии… культ личности… доклад…

Враги народа… репрессии…

                                      по всей стране молва».

Позже, когда уже студентом стал,

Смысл их разговора стал понятен мне.

Хрущев на XX съезде партии зачитал доклад

«О культе личности и его последствиях» в стране.

Но возвратимся мы в тот автобуса салон.

А там по этому докладу разгорался спор

О Сталине и кто для страны в итоге он –

Враг, инквизитор или друг народа и герой?

«Был культ, но и личность ведь была!

Благодаря Сталину за 10 довоенных лет

Стала индустриальною Советская страна.

Безграмотных, голодных больше нет.

И победой над фашистами закончилась война» –

Утверждал сосед-мужчина средних лет.

«Да. Но что жизни может быть ценней?!» –

Одна из женщин вдруг ему в ответ.

«В лагерях безвинных сколько сгноено людей!

По сей час ни счету им, ни списков нет!»

И моя мама разговор тот поддержала:

«Помню те я времена – за пустяк сажали.

На колхозном поле до зимы начала

Не успели, с поля свеклу не убрали.

Две женщины с ближайшего села

Два ведра свеклы с того поля накопали.

Шла война, а дети дома голодали.

Донесли… И в тот же день их забрали.

Пять лет тюрьмы за это дали!

За промерзшую свеклу, что с поля не убрали».

Так в народе кулуарно обсуждался тот доклад.

К сожалению, засекречен и не опубликован он.

Хрущев в раскрепощение людей

                                         внес достойный вклад.

Но он, служа той власти, сам был также виноват,

Подписывая невинных списки на заклание

                                                           в ГУЛАГ.

Все притихли, и прекратился спор,

Когда проехали пути мы половину,

И вдруг зашел в автобус милиционер-майор.

Замолкли все тогда. Но этот спор

В умах народа и поныне.

Но ненадолго замолчал салон.

Разговоры уж пошли совсем другие:

Что кто-то тайно гонит самогон,

И молодежь была скромней, не то, что ныне.

Но вот за поворотом – первые дома.

Уставши ехать, вдруг захныкал Вовка.

Надпись «Магазин» на здании увидел я.

Приехали. Лесогорск. Конечная наша остановка.

Из автобуса – на выход всей семьей.

Поселок похож на Массалу нам показался сразу.

И мне он тут же стал родной,

Как будто и не уезжали мы с военной базы.

Такие же вокруг поселка горы, скалы и леса,

И так же вдоль центральной улицы разбросаны

                                                                  дома.

Некоторые покрашены, но больше –

                                                  серые из дерева,

Оставленные финнами, когда окончилась война.

Стало местом основания Лесогорского села

Соединяющая два великих озера –

                                            Сайму и Ладогу – река.

Мы в Иматре ее уж видели – Вуокса названием она,

И поражает всех своею красотою уже многие века.