Исчезнут, как птицы

Оглавление

Виктор Николаевич Никитин. Исчезнут, как птицы

Предисловие

Часть первая

Глава первая. Доблесть и геройство

Глава вторая. Портик церкви святого Мартина

Глава третья. Пыльный натюрморт и борщ в океане

Глава четвертая. Дерево, полное соков

Глава пятая. Заслуженный работник

Глава шестая. Полусекретное оружие

Глава седьмая. Градусы настроения

Глава восьмая. Хороший, как корабль

Глава девятая. Семейный круг

Глава десятая. О том, что, страдая, расходуешь себя на вымысел

Глава одиннадцатая. Благодарю вас, молодой человек!

Глава двенадцатая. По поводу сына

Глава тринадцатая. Платье прошуршало

Глава четырнадцатая. Наваждение

Часть вторая

Глава пятнадцатая. Жизнь, как выпавший на крышу снег

Глава шестнадцатая. Некий символ

Глава семнадцатая. Сад ожиданий и тревожная птица

Глава восемнадцатая. Пересуды

Глава девятнадцатая. Где ты была раньше?

Глава двадцатая. Сочинитель

Глава двадцать первая. О неверной истории и плохих снах

Глава двадцать вторая. Преображение

Глава двадцать третья. Ночь обретений и потерь

Глава двадцать четвертая. Ночь обретений и потерь (окончание)

Часть третья

Глава двадцать пятая. В горе безудержный пляс что лекарство

Глава двадцать шестая. Страсть и афганская подошва

Глава двадцать седьмая. Великое Отечественное молчание

Глава двадцать восьмая. Он купил себе пальму

Глава двадцать девятая. Собака непонятной породы

Глава тридцатая. В тени баньяна

Глава тридцать первая. Ещё один человек

Глава тридцать вторая. Склонённая набок голова

Глава тридцать третья. Маленькая женщина Галя

Глава тридцать четвёртая. Подлинная история любви Степанова

Глава тридцать пятая. Тёмный город, или Звери в лесу

Глава тридцать шестая. Хрустальный берег

Отрывок из книги

Был у него «друг». Это так в отделе говорили Гостеву, определив их видимые отношения, – «твой друг», – и он понимал эту видимость, как вынужденную необходимость рабочего дня, вечером совершенно исчезавшую. Приехав на работу к восьми, высидев до половины девятого в терпеливом ожидании самого себя для какого-нибудь труда, Гостев выходил из отдела и становился в конце коридора у холодного окна, смотрел, как к крыльцу соседнего здания подъезжал старенький трестовский автобус, а из него выскакивал он и, закрываясь рукой в перчатке от ледяного ветра, поднимался вслед за остальными приехавшими к припорошенной снегом двери, чтобы за ней пропасть до обеда. В обед встречались в столовой, за той же дверью, но этажом ниже, в подвале; садились вместе, разговаривали о чём-то – самые близкие друг для друга на всей территории треста люди, хотя прежде, в студенческое время, Гостев знал своего бывшего сокурсника вполне шапочно и никогда не имел с ним разговоров. Длилось так чуть более трёх месяцев. В январе начал работать Гостев – только тогда нашлось ему место в тресте в ответ на его отказ выехать в район по распределению, – а в конце апреля он остался один. Приобретённый по обстоятельствам «друг» уволился, сумев как-то зачеркнуть обязательность трёхгодичной отработки.

Апрель стоял солнечный и уже достаточно жаркий. Как-то тихо и без особой грязи стаяло то, что оставалось от зимы, и казалось, если взять горсть земли в руку и сжать, то она рассыплется, станет прахом, – настолько была сухой. Средняя температура дня в отделе была повыше, чем на улице, так что Гостеву хотелось спросить у кого-нибудь: а что же летом будет? Но все были заняты… День разогревался ещё и за чужой счёт: сухим отщёлкиваньем костяшек на счётах Ивана Петровича, геодезиста, который скептически относился к электронике; нарастающим ворохом бумаг на столе у Вероники Алексеевны, пожилой женщины, занимающейся сметами; раскалёнными разговорами по телефону Льва Александровича, начальника: в них непременные обещания с пафосом, извинения, похожие на оперные арии, стихотворные оды и какие-то абсурдные монологи; постоянными уходами и приходами Лиды, техника, с обязательным хлопаньем дверью (сквозняк) и словесным камнепадом, сливающимся с грохотом ссыпаемого за окном щебня.

.....

– Больной и мокрый, – сказал Шестигранник, откусывая бутерброд с колбасой.

Гостев наклонился и под стулом, на котором он сидел, увидел обширную лужу. Он пощупал сиденье, оно было сухим.

.....