Читать книгу Дыхание осени - Виктор Ночкин - Страница 12

Утро следующего дня выдалось солнечным и ясным. Яркий луч пробился между неплотно прикрытых ставен и упал на широкую кровать, прежде принадлежавшую графу Аднорскому, а затем – Риспу. Нынешней ночью на ней спали Глоада с Кевгаром. Сказать по чести, «спать» – вовсе не самое подходящее слово для описания того, что творилось на кровати после того, как Глоада сумела управиться с пряжками доспехов любовника.

Крики болотницы разносились по темной площади, пугали горожан, чьи окна глядели на графский палас, и заставляли ухмыляться Риспа, который сидел у распахнутого окна и предавался сладким мечтам. Потом Рисп со счастливой улыбкой уснул, предвкушая будущие блага, забылись тревожным сном горожане… а некромант с болотницей все никак не могли угомониться. И Аднор, в общем-то, не спал, горожане сновали по окраинным переулкам, у них была забота. Странная забота! Никогда прежде славным аднорцам не приходилось сталкиваться с этаким делом. И в мыслях не было.

А утром теперь солнечный луч упал на покрытое спутанными локонами лицо Глоады. Девушка открыла один глаз, скорчила гримасу и прошипела:

– Гангмар бы взял солнечный свет! Ночь мне больше по нраву.

Она лежала обнаженной поперек громадного тела любовника – так их взял под утро сон. Выбранив солнечный свет, Глоада сползла с некроманта, он довольно хрюкнул, потянулся и закинул за голову твердые ладони. Ему было хорошо. Вдруг Глоада вскинула голову и насторожилась.

– Ты слышишь? За окном!

Теперь заинтересовался и Кевгар. На площади не шумели, однако тишина не была полной. Сквозь ставни вместе с солнечными лучами сочился глухой низкий гул. Негромкий, он, однако, производил впечатление объема, он наполнял пространство целиком, до краев. Так шумят природные явления – дождь, например, или ручей. И еще подобный звук может издавать толпа. Глоада накинула на плечи покрывало и, зевая, побрела к окну.

Площадь перед паласом была полна народу, весь Аднор собрался здесь. Должно быть, в это утро некромант с Глоадой проснулись последними в городе. Наемники – и те, проведя ночь в лагере за воротами, теперь явились на представление. Ночью они видели аднорцев, то и дело снующих через городские ворота туда и обратно – а теперь явились на площадь полюбоваться, насколько удачными были прогулки горожан.

Завидев в окне встрепанную голову Глоады, горожане зашевелились. Те, которым показалось, что принцесса глядит именно в их сторону, торопливо подняли над головой ночную добычу: они наловили в пруду лягушек, ибо именно таково было повеление принцессы. Помнила ли она сама о собственном распоряжении? Как бы там ни было, теперь зрелище доставило ей удовольствие. Кто из аднорцев держал лягушек на вытянутых руках и строил брезгливые гримасы, кто держался получше, дети – те и вовсе затеяли игру с пойманными земноводными.

Девушка рассмеялась.

– Эй, Кевгар, милый, погляди на олухов! Ну разве они не славные? Погляди же, за ночь население города удвоилось.

Рисп тем временем стоял на крыльце и собирался принять участие в забаве – нужно же напомнить о себе, верном веселом графе Аднора. Теперь ему показалось, что наступил подходящий момент.

– Прикажете удвоить налоги, ваша светлость? – задрав голову, прокричал рыцарь. Он пытался поддержать шутку.

– А мы собираем налоги? Хм… – Глоада задумалась. – Нет, это скучно. Если постоянно обирать наших маленьких толстеньких человечков, то потом их толком не ограбишь. Ограбить лучше, ты не находишь, Рисп? Кстати, тебя давно грабили в последний раз? Мне тут пришло в голову… хм.

Девушка притихла, обдумывая новую мысль. Если Рисп теперь граф Аднорский, это переводит его в новый разряд. Граф Аднорский может стать неплохой мишенью в развлечениях…

* * *

Рыцарь поспешил сменить тему:

– Да, ваша светлость! Я ведь и попа велел позвать. Помните давешнего героического священника? Он отказался ловить лягушку, как все, но мои парни помогли ему. Негоже оставлять славного человека без поддержки. Эй, люди!

Толпа расступилась, двое парней Риспа в серых камзолах приволокли священника. На шею ему надели ожерелье из живых лягушек, привязанных за лапки. Земноводные шевелились, священник морщился и старательно запрокидывал голову, чтобы лицо было подальше от гангмаровых тварей. Глоада была к вопросам богословия безразлична, лягушка была в ее представлении самым обычным существом, безобидным, повсеместно встречающимся… в Болотном Краю лягушек хватало! Болотники, что победней, не брезговали употреблять их в пищу.

Совсем иначе глядел на лягушек священник. В его глазах это маленькое существо являлось одним из доказательств существования Гангмара Темного. Кто же, как не Отец Лжи, сотворил мерзкое скользкое тельце, бессмысленные выпученные глазки, отвратительный скрипучий голос? Клирик, пожалуй, видел в лягушке злобную пародию на человека, мерзкий промысел Темного! Неспроста орки, детища Гангмара, так похожи на этих тварей!

Поэтому, когда Глада рассердилась на цветы в руках аднорцев и велела принести ей лягушек – священник увидел в этом поступке болотницы козни Гангмара. Воистину, злобная дева, дщерь Падшего по духу – и требует подношений в виде гангмаровых тварей. Для священника картина была ясной и цельной. Подобное – к подобному! Аднорский священник был вовсе не героем по натуре, но верил в торжество Света искренне и истово, потому и помыслить не мог о том, чтоб потакать мерзкой болотнице. Он долго готовился, ждал, когда же наконец представится случай провозгласить проклятия. Надеялся, что во время торжественного въезда некроманта в Аднор он, священник, сумеет подать пастве добрый пример. На что он рассчитывал? Даже такой простофиля не мог не понимать, что его славный поступок никого не призовет к сопротивлению, не подвигнет робких земляков отвергнуть Тьму. Он вовсе не думал об аднорцах, если совсем уж начистоту. Священника заботила собственная душа.

И что же вышло? Проклятия лишь насмешили мерзкую девку! Священник готовился к мученической кончине, к казни – а вышла обидная мистерия. И вот нынче – снова! Священник не собирался вовсе приходить на площадь, но парни Риспа приволокли его силком, да еще напялили мерзкое ожерелье из живых лягушек. И что же, оставалось принять это как казнь и сохранять твердость. Правда, трудно держаться с достоинством, когда тебя хватают и волокут…

Глоада с любопытством уставилась на попа сверху вниз. Тот молчал и только морщился, когда лягушки возились у него на груди.

– Ну? – каркнула болотница. – Долго мне жать? Эй, любезный, где твоя прыть? Вчера такой бодрый был! Давай, проклинай, я заждалась.

Священник молчал. Тогда один из державших его парней отвесил клирику подзатыльник.

– Дама ждет, – поощрил священника солдат. – Не кобенься, скажи, чего там у тебя.

– Не стану, – выдохнул клирик, старательно воротя лицо от живого ожерелья, – не буду потакать мерзостям.

– Скучный ты, – объявила Глоада. – А ну, погодите, я сейчас.

Принцесса отошла от окна, отшвырнула покрывало и стала рыться в груде доспехов и одежды, сваленной у кровати. Выдернула серое мешковатое платье – свой привычный наряд – и стала натягивать. Потом оглянулась на Кевгара, который по-прежнему лежал в кровати.

– Милый, а ты не собираешься выйти к людям? Если ты правитель, то хоть изредка должен показываться народу. Так полагается.

Кевгар глядел на неугомонную подругу и кривил рот – улыбался. Он вспоминал давешние слова Глоады о том, что пестро украшенные люди и твари должны быть ядовиты. Некромант думал о серых платьях Глоады. Теперь он, кажется, знал, почему она так неряшлива в одежде.

* * *

Болотница в одном платье, даже не обувшись, побежала на крыльцо. Когда она возникла в дверном проеме, толпа на площади дружно вздохнула и качнулась – горожане непроизвольно сделали шаг назад. Девушка подскочила к священнику и уставилась на него, тот бы и рад был отшатнуться, наверное, он бы даже побежал прочь, но его крепко держали воины в сером.

Глоада оглядела клирика с ног до головы.

– Ну? – хмуро осведомилась она. – Почему не проклинаешь? Может, скажешь, я не заслужила десятка-другого глупых слов? Отвечай!

Клирик шумно задышал и повертел шеей, от чего лягушки снова зашевелились. Отвернувшись, священник сипло прошептал:

– Да.

Большего он из себя не сумел выдавить.

– Отпустите его.

Серые отступили.

– Ну, так что «да»?

– Проклятий… заслуживаешь.

– А! – Глада усмехнулась. – Уж я старалась. Раз заслуживаю, валяй, проклинай меня. Или – марш в храм и возноси молитвы за мое здравие. Это мой город, понял? Все, что здесь находится, исполняет мою волю. А тебе, братец, я даю право выбора. Или проклинай, или превозноси, в стороне не останешься, и не надейся.

– Я… не хочу…

– Нет уж, красавчик, сам напросился.

Клирик, наверное, только теперь осознал, что его больше не держат. Дрожащими руками стянул ожерелье и швырнул на мостовую. Потом вдруг сорвался, завизжал, стал топтать ни в чем не повинных лягушек сандалиями и визжать:

– Вот! Вот!

– Смотри-ка, – заметила Глоада, – а в этой гнилой колоде еще есть немного сухого дерева, годного для растопки.

Горожане попятились. Те, кто был в задних рядах, не могли видеть, что происходит у входа в палас, однако когда их начали отталкивать – с готовностью отступали.

– Вот!

– Ну, хватит, хватит. Что-то ты больно разошелся… Конечно, лягушка не может сделать тебе ничего дурного, поэтому ты и убиваешь ее. Попробовал бы ты так обойтись с кем-то, кто способен ударить в ответ.

– Вот! – вскричал священник. – Гляди, как я попираю создания Гангмара! Гляди, мерзкая девка! Вот так поступит с тобой Гилфинг Светлый! Вот! И вот!

Болотница сделал шаг, и клирик тут же скис. Отодвинулся от раздавленного ожерелья и втянул голову в плечи.

– Гилфинг, говоришь? – Глоада прищурилась. – А сам ты, конечно, не осмелишься. Тебе нужен кто-то большой, чтобы спрятаться за его спиной. Все вы, здешние таковы. Рады ударить беззащитного, но боитесь того, кто глядит вам в глаза. Чего взгляд отводишь? А?

– Я в твоих руках, можешь убить меня! Я не боюсь!

– Врешь, боишься. Только и способен, что лягушек топтать да визжать, как баба. Вы все боитесь… но боитесь так скучно, неумело… и постоянно врете – себе и мне.

На крыльце показался Кевгар, брат маршал не мог явиться босиком и в одной рубахе перед толпой, это только Глоаде были безразличны условности. Кевгар был в черном наряде, в тяжелых сапогах и со здоровенным кинжалом на поясе.

– Ты слышал, дорогой? – обернулась к нему Глоада. – А здесь вовсе не так забавно. Может, плюнуть на этот сброд и вернуться в Вейтрель? Там, по крайней мере, никто не строит из себя храбрецов. Я думала, что хоть этот детина окажется способен на поступок, но и он – такой же трус, как и прочие. Уедем отсюда?

Улыбка замерла на лице Риспа. Рука скользнула в карман и скомкала письмо – нет, нет, не пора. Не пора еще рвать с гевским королем, эти двое безумцев в любой день могут оставить его, Риспа, и прощай тогда не только графство, но и жизнь… О, судьба!..

– Уедем отсюда? – повторила Глоада. – Или сперва научим их бояться, как следует?

Кевгар подал плечами – он был согласен на все, что предложит драгоценная принцесса.

А Глоада уже утратила интерес к горожанам, забава оказалась вовсе не такой уж увлекательной. Парочка возвратилась в спальню. Принцесса завалилась в кровать, а Кевгар достал из ларца толленорн. Почему-то вдруг вспомнилось…

Под ладонями брата маршала оконце прибора стало темнеть, в нем проступили смутные очертания. Потом краски сгустились, в тусклом диске проявилось лицо брата мистика.

– Брат! Брат! – сипел архивариус. – Ты здесь? Ты меня слышишь? Брат, мы ждем тебя, вернись! Ты нужен Черному Кругу!

– У вас что-то стряслось? – Кевгар поймал себя на том, что дела Могнака Забытого стали ему безразличны.

– Люди! Дикари! Они подступают из пустыни! Брат, вернись! Этих чужаков много! Ты слышишь?

– Я слышу. Ты же назначил нового маршала? Пусть он заботится о пришлых.

– Нет, нет! Их много, этих людей! Вернись, ты не можешь нас бросить!

Глоада села в кровати и поглядела на любовника. Ей все было слышно. Кевгар покосился на девушку и снова повернулся к толленорну.

– Нет, брат, слишком поздно. Теперь я не хочу вас спасать, у меня другая игра.