Читать книгу На задворках империи - Виктор Носатов - Страница 7

– Я всегда утверждал, что в войне с Россией Германия потерпит сокрушительное поражение, – по-старчески надтреснутым голосом промолвил бывший шеф германской разведки времен Первой мировой войны полковник Вальтер Николаи, отвечая в октябре 1945 года на вопрос следователя НКВД, майора Круглова, о его участии во Второй мировой войне.

– Этого не может быть, – произнес удивленно майор, – ведь в книге, вышедшей в ноябре 1941 года в США под названием «Тотальный шпионаж», западные исследователи утверждают обратное, как и то, что вы принимали самое непосредственное участие в подготовке и ведении войны, развязанной Гитлером…

– Я ушел в отставку в ноябре 1918 года и с тех пор никакой работы, связанной с разведкой, не вел.

– И все-таки сомнительно, что вы, являясь до 1918 года начальником разведывательной службы генерального штаба германской армии, прекратили свою разведывательную деятельность после окончания Первой мировой войны.

Как ни печально это было для самого Николаи, он вынужден был констатировать:

– Я понимаю, у вас имеются все основания не верить тому, что после 1918 года я прекратил свою разведывательную деятельность, однако несмотря на это еще раз заявляю: все в действительности было так, как я показываю…

Николаи, наверное, уже было подумал, что сумеет выкарабкаться из ловко поставленных следователем вопросов о его причастности к делам Третьего рейха, к которым он и в самом деле не имел никакого отношения, когда советский офицер задал неожиданный вопрос:

– По каким каналам проводилась разведывательная деятельность против России в годы Первой мировой войны?

Советские контрразведчики, прекрасно понимая, что даже если Николаи не имеет никого отношения к нацистам, он должен знать о немецких агентах, заброшенных в Россию еще в годы Первой мировой войны и, возможно, продолжавших работать на своих хозяев накануне и в годы Второй мировой войны.

Николаи несколько секунд молчал, собираясь с мыслями.

– К началу войны насажденная германской разведкой агентура вдоль границ России прекратила свою работу вследствие прохождения в местах ее концентрации линии фронта. Переброска агентуры практиковалась через нейтральные государства, в частности через Данию, Норвегию и другие страны, причем в этих же странах проводилась и вербовка агентуры, которая выезжала в Россию под видом путешественников и прочих. Я лично не направлял агентов на территорию России, – уверенно ответил он, понимая, что у русских нет на руках никаких доказательств, – скажу больше: восточный театр военных действий был для германской разведки второстепенным, и потому наша разведка пользовалась лишь далеко не достоверной информацией, полученной от беженцев, перебежчиков и пленных…

– Но в своей книге «Тайные силы», изданной в 1923 году, – упорствовал Круглов, – вы утверждаете: «…Во время войны русской контрразведкой было обнаружено довольно внушительное количество агентов немецкой разведки среди офицеров русской армии до чина генерала включительно, например, генерал Иванов, полковник Мясоедов (повешен в 1915 году), полковник Артур Штюрмер (повешен в 1916 году). Вообще до марта 1916 года на одном лишь Юго-Западном фронте было обнаружено 87 австрийских и немецких шпионов. Ясно, что они были втянуты еще в мирное время…»

– Это несколько неточные факты. А что касается дела жандармского полковника Мясоедова, то я склонен утверждать, что дело его фальсифицировано и аналогично делу Дрейфуса во Франции, только с более трагичным финалом. Я уверен, что ни Мясоедов, ни Дрейфус никогда не были агентами немецкой разведки.

– Что вы можете сказать о роли в германской разведке немецких колонистов, состоявших в двойном подданстве, которыми были наводнены приграничные с Германией российские области и районы крепостей?

Николаи молча уставился в потолок, обдумывая вопрос.

– Я ничего об этом не знаю, – ответил он.

– А что вы можете показать по делу Распутина, которого, по данным русской контрразведки, ваши агенты усиленно обрабатывали, задаривая деньгами, мадерой и доступными женщинами?

– Я слышал о каком-то Распутине, но понятия не имел, что он может быть источником важной информации, – поспешно ответил Николаи.

– А что вы можете ответить на заявление царского министра внутренних дел Хвостова, опубликованное в российской печати в феврале 1916 года: «…Я прежде не вмешивался в его (Распутина) поведение, но потом убедился, что он принадлежит к международной организации шпионажа, что его окружают лица, которые состоят у нас на учете и которые неизменно являются к нему, как только он вернется из Царского Села, и подробно у него все выспрашивают». Если припомнить отношение Распутина с царским двором, то легко себе представить, какую ценность он представляет собой для немецкой разведки.

– Вы, русские, много говорите, но мало делаете. Немцы же, в отличие от вас, нация конкретных, деловых людей. Будь у нас подобные факты, ни императорский любимчик, ни тем более другие подозрительные личности от военного трибунала точно бы не ушли. При таком министре внутренних дел и неудивительно, что произошла ваша революция…

– Имелась ли у вас агентура из среды правительственных кругов царской России? – последовал настойчивый вопрос уже генерала Петровского, сменившего на посту уже явно заводившегося от скользких и уклончивых ответов Николаи следователя.

Видя, что покрасневший от злости и обиды майор удалился, Николаи усмехнулся. «Слабак», – наверное, подумал он и, взглянув в спокойное, непроницаемое лицо генерала, глухо ответил:

– Такой агентуры разведывательная служба Германии не имела. Как я уже говорил вашему коллеге, на восточном театре военных действий у нас была набрана агентура в основном из низших слоев населения, не обладавшая связями в высших кругах российского общества…

– Тогда назовите ценную агентуру, работавшую в пользу Германии на территории России, – продолжал гнуть свою линию генерал.

– Ценной агентуры в России разведорганы Германии вообще не имели. А если таковые и были, то ни одного такого агента я не знаю, потому что вся агентура находилась под руководством офицеров разведки, а лично под моим руководством ни одного агента не было…

Продолжая допрос 29 сентября 1945 года, генерал Петровский, которому помогал майор Круглов, был намерен взять реванш у полковника Николаи.

– На предыдущем допросе вы показали, что германская разведка не имела в России ценной агентуры, а приобретала ее лишь из низших слоев населения, что не давало ценных материалов. Так это было?

Николаи согласился:

– Да, я это подтверждаю.

– Неувязочка получается, – усилил напор Петровский, – вы же сами утверждали в своей книге «Тайные силы» о том, что «…германской разведке еще до войны удалось завязать в России ценные связи и поддерживать их до возникновения войны. Война выявила свое разлагающее влияние прежде всего в России, а также затем во Франции и даже в Англии так, что германская разведка нашла повсюду немногочисленные, но хорошие связи…» Кстати, об этом свидетельствовали и успехи немецких шпионов того времени. Привожу следующие ваши высказывания: «…Дислокация русской и французской армий, их вооружение, подготовка и снаряжение, строение системы крепостей и стратегической сети железных и шоссейных дорог, равно, как и выступление обеих армий, были к началу мировой войны германскому генеральному штабу известны…» И еще: «События, втайне совершавшиеся в России, были своевременно сообщены и подтверждены последующими событиями. Начальник генерального штаба действующей армии выразил офицерам разведки в первом обращении к ним после начала войны “благодарность за успехи, достигнутые в период кризиса и мобилизации, тем более что на нас выпала внезапность”. Ближайшей, следующей задачей было установление и выяснение неприятельского развертывания. И она тоже была выполнена. Перед началом операции было правильно определено “как русское, так и французское развертывание”». Такое сообщение агентура из низших слоев населения дать не могла. Это обстоятельство свидетельствует о наличии в России и других странах ценной агентуры, которую вы безусловно должны знать. Что вы на это скажете?

Николаи молча уставился в окно, за которым виднелись отроги гор его родной Тюрингии, сплошь покрытые лесом, и мучительно соображал, что сказать на этот непростой вопрос так, чтобы ответить и в то же время ничего важного не выдать.

– По этому конкретному случаю я помню, что сообщение о мобилизации русской армии было получено от рядового агента, нелегально перешедшего границу, – отвечал он невозмутимо. – Этот агент доложил то, что знал, офицеру германской разведки, находившемуся в городе Кёнигсберге. Скажу откровенно, к чести французского и русского народов, следует сказать, что с началом войны все наши старые агентурные связи были порваны…

Этот его ответ несколько смягчал утверждение Николаи о «ценных» и «хороших» связях в России, но не дезавуировал их вовсе.

– А, что вы скажете в ответ на это свое утверждение: «…Даже по данным слабенькой царской контрразведки, немцы в России еще задолго до войны имели хорошо и прочно налаженную агентурную сеть. Так, французская контрразведка установила в 1916 году, что германские страховые общества поддерживали тесную связь со страховыми обществами в России. Эти последние под благовидным предлогом перестраховки совершенно открыто пересылали страховые бордеро в Германию. По этим бордеро немецкая разведка имела полную картину русской военной промышленности, военного судостроения и прочего…»

– Не все изложенное в книге соответствует действительности. Кое-что я приукрасил, – делано смутился матерый разведчик.

Так и не добившись каких-нибудь реальных результатов, советские контрразведчики временно прекратили допросы, надеясь, что со временем Николаи сам захочет высказаться. Но, не дождавшись добровольного желания немецкого разведчика облегчить свою душу, 12 октября 1945 года следствие продолжилось. Вести его генерал Петровский поручил более жесткому и настырному следователю, майору Афанасьеву.

– Несмотря на все ваши запирательства, вам все-таки придется дать показание о разведывательной работе, проводимой вами против России.

Видя, что новый следователь не отстанет от него, пока не добьется результата, полковник Николаи решил сменить тактику.

– Моя разведывательная работа в этот период состояла в том, что я руководил всей разведывательной службой, состоявшей из четырех отделов, каковыми являлись тайная разведка, фронтовая разведка, внутренняя разведка и разведка при помощи печати…

– Назовите лиц, стоящих во главе указанных отделов.

– Начальник тайной разведки майор Гемп, фронтовой разведкой руководил майор Редерн, во главе внутренней разведки стоял майор Кемпис, разведкой при помощи печати руководил майор Крегер.

– Кто занимался засылкой агентов на территорию царской России?

– Отдел майора Гемпа.

– Этот отдел самостоятельно забрасывал агентуру в Россию или требовалась санкция вышестоящего начальства?

– Заброской агентуры в Россию отдел занимался самостоятельно.

– Вы хотите сказать, что и ценная агентура, насаждавшаяся в правительственных учреждениях России, забрасывалась без санкции вышестоящего начальства?

– Об этом я ничего не знаю. Мне даже неизвестно, существовала ли такая агентура в правительственных кругах России, – стоял на своем полковник Николаи.

Все повторялось, и это начинало раздражать даже предельно спокойного следователя Афанасьева. Но он, не уменьшая напора, продолжал допрос. Моральный нажим упорного чекиста был настолько велик, что Николаи был готов покончить с собой, о чем он и упомянул в своей рукописи «Разведка 1900–1945 гг. Обобщенный опыт», подготовленной уже в Москве.

Не сразу, со временем, следователи НКВД в конце концов убедились в том, что семидесятидвухлетний отставной полковник, отрицая свою непричастность к деятельности заправил Третьего рейха, был как никогда правдив. Но это выяснится много позже, после полного окончания Второй мировой войны. А осенью 1945 года советские чекисты предъявили полковнику Николаи обвинение в военных преступлениях и отправили в Советский Союз, оторвав его от отчего дома, расположенного в небольшом городке Айзенах, затерявшегося в горах Тюрингии, и от многочисленной семьи – жены и трех дочерей.

– Я ненадолго, – сказал он на прощание своей постаревшей за годы войны супруге Марии, – видит Бог, я ни в чем не виноват.

В те последние дни октября 1945 года полковник Николаи не мог и представить себе, что вскоре вместо своего родного и уютного дома в Айзенахе окажется в далекой и заснеженной Москве в одиночной камере спецтюрьмы НКВД, где пробудет до весны 1946 года. Окончательно разобравшись в том, что полковник Николаи никакого отношения к германскому фашизму не имел и с нацистами не сотрудничал, руководитель НКВД генерал Меркулов распорядился перевести «главного германского шпиона» Первой мировой войны на спецдачу в окрестностях Москвы, где тот взялся написать книгу о значении разведки в современном мире. Так и не увидев своего произведения напечатанным, в 1947 году полковник Николаи тихо ушел в мир иной, унеся с собой в могилу так и оставшиеся нераскрытыми секреты германской разведки времен Первой мировой войны…