Читать книгу Разум – на службе у Бога или дьявола? Почему мы веками строим рай, а получаем ад? Психологическое исследование - Виктор Петров - Страница 8

Отдельные обращения к феномену человеческой разумности можно встретить в древнеиндийских Упанишадах и Ветхом Завете, в частности, в законах Моисея. Вполне «разумно» действовали, например, древние египтяне, жившие за две-три тысячи лет до новой эры. Но это было как бы стихийное пользование разумом в неразделимой совокупности со всеми другими психическими особенностями человека. Не было осознания самостоятельной роли и возможностей этого феномена.

Начало полномасштабного выхода разума на авансцену мировой жизни приходится на середину первого тысячелетия до новой эры, на исторический период, названный Ф. Ницше «осью времен», «осью всемирной истории», а К. Ясперсом – «осевым временем». Это была самая великая революция в истории человечества – поистине «революция всех времен и народов». Именно тогда человечество сделало фундаментальный выбор, который привел его к современной рациональной цивилизации, а самого человека – к индивидуально-личностному облику, позволившему назвать его Homo sapiens («Человек разумный»).

Подобно оценкам разума, оценки исторических перспектив этой революции были и остаются неоднозначными. Одни убеждены, что от нее – начало Эры разума, олицетворяющей путь к светлому будущему, всеобщему счастью, раю на земле. Другие, напротив, увидели в нарастающей диктатуре разума уход от многоцветия человеческих возможностей в однотональное бытие, замыкание лишь в одной психической конструкции, неизбежно ведущее к отрыву от истинной Реальности, насильственному пленению чего-то высшего в человеке.

В конечном счете преобладающим стало первое, позитивное отношение к происшедшему в «осевое время» – привлекательней оказалось перспектива видеть жизненные факты в четком, упорядоченном варианте, как это умеет представить разум. Применительно к индивидуальному развитию человека революцию середины первого тысячелетия до н. э. можно сравнить с критическим переходом в трехлетнем возрасте. После этого возраста дети овладевают мышлением (тут же – мышление овладевает ими) и уже не могут принципиально изменить без патологических последствий направленность своего сознания, перейти к использованию других механизмов взаимодействия со средой, основанных не на главенстве разума.

Удивителен не поддающийся объективному объяснению факт: прорыв к разумности 2,5 тысячи лет назад произошел почти одновременно в различных и практически не имеющих между собой связи регионах Земли. Первыми наиболее известными истории провозвестниками приоритетности нового механизма взаимопонимания между людьми и приспособления к окружающей среде выступили современники одной и той же эпохи: в Китае – Конфуций, в Индии – принц Гаутама (Будда), в Греции – Анаксагор и Сократ. Есть что-то мистическое в этой синхронности событий. Сам человек того времени на подобную согласованность действий был не способен. Кто свыше мог координировать дружное выдвижение разума на руководящую роль в земной жизни – Создатель или хозяин («князь») этого мира? Возможно, дальнейший анализ приблизит нас к ответу на данный вопрос.

Древние греки оказались более последовательными и настойчивыми в разработке проблем человеческой разумности, что и предопределило общую динамику развития западной (рациональной) цивилизации.

Человечество свой путь к новому, неведомому всегда проходит вслед за отдельными гениями (пассионариями, по Л. Гумилеву). Их прозрения выхватывают из кромешной жизненной темноты нечто видимое, образуют просветы, освещенные туннели в этой темноте, в которые потом устремляются массы людей. Из таких прорывов познания гениев Древней Греции складывался и путь выдвижения разума к вершинам его власти в психической жизни отдельного человека и в мировоззрении западного общества в целом. Истории известно, как за сравнительно короткий исторический срок древнегреческие мыслители сумели из обобщенного, валового (с точки зрения современной науки – «темного») представления о человеческой психике выделить отдельные ее структуры и определить место среди них разума. И в конечном итоге сделали его главным координатором психической жизни человека и его отношений со средой.

Современному человеку очевидна разница между мышлением и ощущением, мышлением и восприятием, мышлением и словом, мышлением и действием. Однако для живущих в древнем мире выделение каждого из этих различий было величайшим открытием – вызывало неистовый восторг, отображалось в мифологических сюжетах, воспевалось в стихах и шаг за шагом вело к возникновению нового сознания.

В начале V века до новой эры Парменид – сразу ставший знаменитым философом – открывает и даже воспевает в поэме «О природе» различие между мышлением и ощущением и, следовательно, возможность самостоятельного использования каждой из этих психических способностей человека. Затем Пифагор и его школа устанавливают, что число вещи вовсе не есть сама вещь, что вещи меняются, исчезают, создаются вновь, а таблица умножения все время остается той же самой. Это открытие так поразило древних эллинов, что в некоторых учениях числа объявили божественными существами и даже самими богами (83). Мистика числа широко использовалась (например, в каббализме) в течение целого тысячелетия после его открытия пифагорейцами.

В «осевое время» начинает свое надприродное шествие логос, слово. Осознание его возможностей стало еще одним величайшим открытием того времени. Перспективы слова, например, в философии Гераклита, видятся почти безграничными – оно способно убеждать, опровергать, вести за собой, править миром. Но слово не существует вне личности, значит, потенциал этого человеческого феномена свидетельствует о неисчерпаемой силе самого человека, его способности быть над природой, быть творцом происходящего в мире. Столь же важным для расширения веры в человеческий разум стало открытие Платоном разницы между идеей вещи и самой вещью. Идея – это форма, структура вещи, появляющаяся до существования ее самой в виде предваряющего наброска, принципиального замысла. У Платона идеи трактовались прежде всего как некие божественные сущности. Но было очевидным, что и человек, владеющий разумом, способен понимать идеи и самостоятельно рождать их. Сегодня все в нашей жизни начинается с идеи, мы творим их каждодневно, не видя в этом чего-либо необычного, сверхъестественного. Однако для людей того времени осознание своего сходства с Богом в данном отношении было открытием, вызвавшим изумление и восторг, ставшим еще одним шагом к укреплению веры в человека, владеющего разумом.

В середине V века до н. э. Анаксагор, популярный в Афинах того времени философ, заявляет о существовании некоего космического ума (по-гречески – noys) и переносит на него главные функции по управлению миром, ранее приписываемые богам и природе в целом. Эта идея позволяет говорить о всесилии мысли вообще и открывает путь к признанию высокого предназначения человеческого ума. Анаксагору принадлежит популярная до сих пор и почти классическая для понимания главной направленности управляющих действий разума формула: «Вначале все было смешано; тогда явился рассудок и создал порядок».

К концу V века до н. э. Демокрит уже выделяет два вида познания: одно – посредством логического рассуждения (его он называет «законным» и приписывает ему высшую достоверность); другое – посредством ощущений (его считает «темным» и непригодным для распознания истины). Демокрит впервые говорит о прямой связи между тремя человеческими «плодами»: хорошо мыслить, хорошо говорить и хорошо делать (83).

Ключевой фигурой первого этапа «революции от разума» был Сократ (470-399 годы до н. э). Этот авторитетнейший не только для своего времени, но и на все последующие тысячелетия человеческой истории мыслитель пришел на подготовленную почву. Сократ хорошо знал работы Гераклита, встречался с Парменидом, отчасти был учеником Анаксагора. В свою очередь его учеником стал Платон, а учеником последнего – Аристотель. Удивительное, почти мистическое в своей уникальности сочетание следующих друг за другом гениев, стремящихся преобразовать человека и человечество на основе идеи разумности. Только такая сконцентрированная последовательность сверхусилий могла дать раскручивающий импульс оборотам новой человеческой цивилизации.

В этой плеяде гениев первый – Сократ. Именно в учении и деятельности Сократа Ф. Ницше видит кульминационный момент, «поворотную точку» всемирной истории. В лице этого мыслителя впервые проявилась безоговорочная и несокрушимая вера в то, «что мышление, руководимое законом причинности, может проникнуть в глубочайшие бездны бытия и что это мышление не только может познать бытие, но даже и исправить его» (98, 537). От Сократа берет начало человеческая убежденность в безграничных возможностях разума, науки, знаний, прогресса. Став идеологом «теоретического оптимизма» (Ф. Ницше), он первый приписал познанию и знанию силу универсального лечебного средства, а мыслительную деятельность объявил высшим и достойнейшим занятием человека. Ум и знания для него – основа и счастья, и добродетельности, и нравственности, и безгрешности, и красоты, то есть основа всего самого желанного, о чем могут мечтать человек и человечество. Вот некоторые из его суждений:

«Лишь знающий добродетелен»;

«Все должно быть сознательным, чтобы быть добрым»;

«Грешат только по незнанию»;

«Одно только благо – знание, и одно только зло – невежество».

Сократ призывает окружающих «избавиться от пороков силой разума», и себя, как уже проделавшего эту операцию, приводит в пример. На вопрос, где люди делаются добродетельными, у него один ответ: «иди со мной и учись» (83, 28). Все просто и однозначно виделось великому эллину, ему бы посмотреть на умных и знающих людей нашего времени.

Платон (427-347 годы до н. э.) был согласен со своим наставником: добродетели можно научить. Но вместе с тем он убежден, что этот процесс должен быть дополнен активной деятельностью души. Платон говорит о приобретении знаний как некоем припоминании (анамнесисе) душой того, что ей было известно во время пребывания в высшем мире. Поэтому для него, наряду с формированием ума, поддержание в чистоте души человека – важнейшая проблема. Но все же Платон соглашается с Сократом и признает, что в условиях земного бытия главной управляющей силой является разум. Он пишет о «вознице-разуме», который управляет парой коней: «пылким» (волевым) и «вожделеющим» (чувственным). Деятельностью этого «возницы» и определяется, по его убеждению, как внутреннее благополучие каждого человека, так и возможность справедливой организации (на основе разумных законов) жизни общества в целом.

Если у Платона – на фоне его интереса к душевной жизни человека – существовали некоторые оговорки по части веры в разум, то следующий за ним классик рационализма Аристотель (384-322 годы до н. э.) довел эту веру, по сути, до фанатичного уровня. По словам авторитетного российского мыслителя ХХ века А.Ф. Лосева, вся философия Аристотеля есть не что иное «как славословие разуму и разумной жизни» (83, 247). Для него разум выше любви, страдания, наслаждения, выше всего в человеке; он может все дать и от всего избавить; в разумной деятельности – божественная сладость и путь ко всему самому лучшему в жизни. Свою «Метафизику» он начинает словами: «Все люди от природы стремятся к знанию» (9, 191). А в сочинении «О душе» утверждает, что «ум есть самое изначальное и по природе главенствующее», он есть нечто более божественное, чем само существо, которое умом обладает (9, 386); ум «всегда правилен, ничему не подвержен и призван властвовать над всем» (9, 433).

Аристотель влюблен в рассудочные построения; он убежден, что мысли, будучи изложенными и понятыми правильно, ведут к совершенству и самого человека, и его дела, не оставляют места в жизни случайностям или проявлениям непонятной судьбы. Они же – и связанные с ними знания – являются залогом психического здоровья: успокаивают человека, снимают внутреннюю напряженность, формируют «нечто разумное и знающее». Аристотель – необыкновенный любитель расчленять общее представление о предмете, детализировать его, выделять отдельные стороны, частные проявления (83, 175). Что, собственно, и стало доминирующей тенденцией мыслительной деятельности на все времена.

Аристотель настолько влюблен во все умственное, следовательно, и в Ум, что мировая Душа теряет для него платоновский смысл, он вводит понятие «разумная душа» и лишь ее признает бессмертной. Человек, по Аристотелю, есть только разум, все остальное в нем то же самое, что и у животных (9, 331). Поэтому люди должны стремиться к умственной жизни и совершенствованию ума; это – высшая цель, путь к вечному блаженству. Для Аристотеля существует лишь то, что осмыслено, логически доказано, приведено в систему. Он признает, что жизнь есть трагедия, но причину этому видит в несовершенстве жизни с точки зрения ее разумности.

Если Сократ высшей целью познания называет «познание самого себя», то есть – человека; то у Аристотеля эта цель переносится на познание мышления. Предметом исследования становятся понятия (умозаключения, суждения), существующие независимо от человека и природы. Отсюда – интерес великого эллина к разработке основ формальной логики как важнейшей научной дисциплины. Логические представления о жизни виделись ему более убедительными, чем сама жизнь. После создания системы логического мышления, способного конструировать жизнь по собственным представлениям, разум начал претендовать на роль нового бога, который может решить все проблемы этого мира, оградить человека от всех его жизненных проблем. Сам Аристотель стал верным апостолом этого бога, может быть, равным по степени преданности и готовности отстаивать свою веру жившему спустя несколько столетий тринадцатому апостолу Христа – Павлу.

После Аристотеля становится привычным все негативное в жизни, все ее «уродства» объяснять главным образом слабой опорой на возможности мышления и логики. Новая вера, как правило, делает человека до фанатичности неудержимым в стремлении к осознанной вдруг цели. Безоговорочно однозначной становится и вера в разумность, а позже – в науку. Все иное, до этого считавшееся высшим, божественным, теперь начинает казаться ненужным. В итоге, как писал Шпенглер, «душевное бытие сменяется умственным» (161, 530).

Безоговорочный авторитет мыслителя не оставлял места пониманию того, что жизненные проблемы могут быть порождением не подлинной жизни, а той искусственной конструкции, которую мы сами создаем, «исправляя» мир основанными на рациональной причинности законами, нормами, правилами. Увлеченность «умственным бытием» не позволяла искать причины сохраняющихся и даже нарастающих жизненных невзгод в самой природе разума, в его способности порождать лицемерие, гордыню, вводить человека во зло; в его неадекватных претензиях на перестройку естественной жизни, в ходе которой, не имея возможности охватить логикой всеобщую Реальность, находящуюся под властью совсем иных, высших сил, он неизбежно вынужден путаться в своих выводах и решениях, ввергая людей в новые страдания.

Жизнь – не формальная логика. Этот факт гениям античности пришлось вскоре ощутить на собственной судьбе. Их попытки привести человечество к добродетели через разумность, знания, владение логикой закончились драматично прежде всего для них самих. Уже первые ставки на человеческую разумность, вопреки ожиданиям, обернулись тем, что позднее будет определено как «горе от ума», или иначе – появлением ада там, где по уму планировалось строительство рая. И такого рода обратные результаты станут сопровождать процесс рационального строительства жизни непрерывно, вплоть до XXI века.

Анаксагор за непочитание богов и попытку дать разумное объяснение небесным явлениям был изгнан из Афин. Сократ в конце жизни привлекается к суду и приговаривается к смерти – за «введение новых божеств и развращение юношества», – после чего самостоятельно принимает яд в тюрьме. Он сохранил веру в разум, но и в его последних выступлениях уже звучат сомнения в достижимости через познание конечной истины и того идеала, ради которого это познание осуществляется. «Я знаю, что я ничего не знаю», – таков неутешительный итог напряженной умственной работы семидесятилетнего мыслителя.

Трагичной по своим итогам оказалась и жизнь Платона. Уже будучи стариком, он признается в одном из писем, что все у него идет вразброд, он теряет веру в то, за что ратовал всю жизнь, – в силу разумного убеждения. Торжества добра на основе разума не получилось. Никакие знания и философы не могут помочь людям и государствам, их нельзя излечить законами, спасти их может только удивительное стечение обстоятельств. Неоправдавшиеся надежды ведут к тому, что многие друзья и ученики Платона сами лишают себя жизни.

Не сбылась вера мыслителя в возможность создать на основе разумных законов просвещенное и справедливое государство. Выстроивший ранее модель такого государства, а затем разуверившийся в людях и правителях, он пишет в конце жизни трактат «Законы», в котором лейтмотивом звучит мысль о необходимости подавления одного в угоду многим. Вместо просвещенного государства предлагается некая по сути бесчеловечная, казарменная система отношений между людьми. «Законы» поражают доводящей до мелочей регламентацией жизни граждан государства, включая их семейные отношения и даже сферу художественного творчества. На первом плане – не разумная самостоятельность людей, а некая внешняя сила (в форме государства и его законов), которая все держит под контролем и обладает безграничными карательными возможностями. В основе поведения людей – беспрекословное подчинение законам и власти; идеальными для государства признаются некие «люди-куклы». Этот переход во взглядах – трагедия жизни Платона, трагедия мыслителя, трагедия разума. В последних работах Платон вынужден идеализировать прошлое (в частности, на примере Атлантиды) или строить утопические планы на будущее. Настоящее оказалось либо вне власти разума, либо эта власть, когда ее удавалось установить, оборачивалась вдруг совсем не тем, чего от нее следовало ожидать по теоретическим рассуждениям.

Даже такой глубочайший аналитик, как Аристотель, не устоял перед жизнью – трагическая действительность в очередной раз вышла победителем в противостоянии с красивой, почти сказочной схемой ее разумного переустройства и с самим автором этой сказки. По свидетельству биографов, великий философ оказался в плену крайне запутанных обстоятельств, почти в положении «затравленного зверя» (83). Он утратил доверие и македонцев, и афинян, и греческих демократов, и правителей того времени. Против него возбуждается судебное дело по обвинению в бесчестии, и ему трудно доказать свою невиновность. Его теоретические обоснования благотворности разума и знаний не нашли подтверждения даже на примере его лучшего ученика – Александра Македонского. Александр, имея великий ум и прекрасное образование, полученное от самого «апостола разума», превратился не в добродетельного, а в жесткого, взвинченного, пренебрежительного к другим и склонного к самообожествлению человека. Разум, вопреки всем логическим выкладкам, не проявил здесь своей облагораживающей силы. В 323 году до н. э., за год до смерти, Аристотель бежит из Афин. Однако конфликт – уже с самим собой – нарастает. И создатель логики, чтобы избежать необходимости решать неразрешимые логически жизненные проблемы, принимает, как утверждают биографы, яд (83). Известно, что в древности многие философские школы требовали самоубийства от тех людей, которые не смогли разрешить основные противоречия жизни и не хотели продолжать бесполезную, бессмысленную борьбу с ними. Аристотель оказался именно в такой ситуации.