Читать книгу Заметки о прозе Пушкина - Виктор Шкловский - Страница 5

«Семейственный»– исторический роман и отход от него
I
«Арап Петра Великого»

Оглавление

Название романа было дано издателями его при напечатании беловой рукописи в VI томе «Современника», уже после смерти Пушкина.

Вещь своеобразно биографична, она изображает историю одного из предков Пушкина.

Исторический материал, над которым работал Пушкин, вероятно, невелик. В основном он сводится к «Деяниям Петра Великого» И. И. Голикова, из «Приложения» к которым Пушкин взял анекдот о парижском петиметре и данные об отношении царя к старинной боярской спеси.

Биографические данные о Ганнибале введены были в повествование из жизнеописания Ганнибалов, которое было у Пушкина на руках.

Кроме того, Пушкин очень широко использовал в описательных частях повести статьи А. О. Корниловича, напечатанные в маленьком альманахе его «Руская старина» (С.П.Б., 1824 и 1825 гг.).

Я не привожу соответствующих мест из «Арапа», так как книга находится у всех на руках, но приведу несколько отрывков из альманаха.

Сборник этот очень хороший, статьи его представляют собою сводку, снабженную библиографией.

Возьмем статью о первых балах в России:

«Кроме сказанных танцев, был церемониальный, которым всегда начинались свадебные и вообще торжественные праздники: становились как в экоссезе; при степенной музыке мужчина кланялся своей даме и потом ближайшему кавалеру; дама его следовала тому же примеру, и, сделав круг, оба возвращались на свое место. Сии поклоны, повторенные всеми, заключались польским; тогда маршал, заведывавший праздником, громко объявлял, что церемониальные танцы кончились… В менуэтах дамам предоставлен был выбор… Мужчина, желавший танцовать с дамой, подходил к ней не прежде, как после трех церемониальных поклонов» (стр. 106–107).

Пушкин идет по этому описанию точно, называя только музыку «плачевной» и вводя оценку ассамблеи сразу с двух сторон: он показывает старых боярынь, недовольных ассамблеей, и молодого петиметра, сравнивающего ассамблею с парижскими балами.

Но и этот кусок восходит к источнику. Приведем отрывок:

«Матушки, воспитанные по старине, неохотно повиновались воле Государевой и жаловались на развращенное время, в которое девушкам позволялось, не краснея, разговаривать и даже (чего боже сохрани) прыгать с молодыми мужчинами» (стр. 102).

«Ассамблеи устроены были следующим образом. В одной комнате танцовали; в другой находились шахматы и шашки; в третьей трубки с деревянными спичками для закуривания, табак, рассыпанный на столах, и бутылки с винами» (стр. 102).

Здесь дана и картина ассамблеи, которую Пушкин только развернул, и показана оппозиция старух.

Но конфликт, в который попадает Корсаков, неосторожно сам подошедший пригласить молодую гостью и за это наказанный «кубком большого орла», Пушкин вносит от себя. В его источнике написано так:

«Вообще наши тогдашние танцовщики, одетые по образцу придворных Лудовика XIV, перенимали и в обращении уловки сих корифеев светской жизни, но подражая, старались иногда превосходить тех, которых брали за образец. Таким образом мужчина, желавший танцовать с дамою, подходил к ней не прежде, как после трех церемониальных поклонов».

По смыслу отрывка, именно парижские петиметры и внесли чопорность на ассамблеи; церемониальное приглашение не было новостью для человека, приехавшего из Парижа.

Материал, которым пользуется Пушкин в своей повести, в бытовом отношении не велик. Книжка, вышедшая в 1825 г., притом книжка очень небольшая, используется им через два года почти целиком.

У Пушкина нет попыток удивить читателя новизною материала. Он идет шаг за шагом за одним источником. Из этого же источника он взял и фигуру шведского пленного – учителя танцев.

Писателю имеет смысл сличить статью из сборника Корниловича с повестью Пушкина для того, чтобы убедиться, как интенсивно использует Пушкин материал. Но одновременно мы видим и другое. У Пушкина все приведено в движение; ассамблея оживлена реальными, чрезвычайно резкими по своей окрашенности героями.

В ассамблею введен царский арап Ибрагим, причем он показан прямо после приезда из Парижа.

Так позднее, в плане, в боярский дом введен стрелецкий сын, и через него, очевидно, вводится вся история Софьи и стрелецкого бунта.

Таким образом быт у Пушкина дается в столкновениях.

Роман не был дописан. Написанные главы не целиком появились при жизни Пушкина.

Статья в «Путеводителе по Пушкину» объясняет это так:

«Роман отложен был сперва только на время (еще в середине апреля 1828 г. Пушкин читал написанные им главы Жуковскому и Вяземскому), но уже в следующем году Пушкин перешел к работе над более актуальными для него повестями из современного быта и возвращаться к «Арапу» не спешил. Между тем проблема создания оригинального русского исторического романа в жанре Вальтер-Скотта была разрешена «Юрием Милославским» Загоскина, а осенью 1830 г. в одном из выступлений Булгарина против Пушкина в «Северной пчеле» попутно была задета и грубо высмеяна самая тема о Ганнибале как предке Пушкина. Выпад Булгарина был резко отражен в «Моей родословной» (в бумагах Пушкина остался еще более острый ответ в «Опыте отражения некоторых нелитературных обвинений»). Об окончании «Арапа Петра Великого» после этой полемики не могло быть и речи (характерно для Пушкина изъятие после выступления Булгарина даже примечания о Ганнибале из новых изданий «Онегина»). Попыткой частичного использования глав романа с устранением из них всех материалов о Ганнибале являются планы повести о стрельце (см.). Хронологические рамки повести отодвигаются ко времени царевны Софьи, петровский материал переносится в историческое вступление к «Медному всаднику» (Пушкин, кн. 12, приложение к журн. «Красная нива», стр. 41).

Я не согласен с этим мнением, потому что «стрелецкий сын» есть уже в написанном пушкинском материале.

Планы непосредственно примыкают к написанным главам.

В них Пушкину пришлось бы делать только добавления и изменения, а не выкидки.

Маловероятно предположение, что Пушкин просто отступил и перестал упоминать даже имя Ганнибала.

Примечание к «Евгению Онегину» было снято потому, что исчезла его первоначальная цель – маскировка прямых упоминаний о побеге, и потому, что материал нужен был для другой вещи. Он стал слишком ценен, чтобы отдавать его на примечания.

Роман задержался благодаря тому, что новые планы требовали переделки старых глав, уже напечатанных.

Новая тема, которая появилась у Пушкина, – это тема о восстании и о человеке, ищущем свое место в изменившихся исторических условиях.

«Арап Петра Великого» в своих планах перерос первоначальную наметку, а интерес к истории рода изменялся.

Посмотрим окончание глав и проследим, как к ним примыкают планы.

У Пушкина повесть кончается появлением красивого молодого человека в мундире в комнате Густава Адамовича – пленного шведа.

Появление молодого посетителя в повести предварено жалобами Наташи – невесты арапа.

В бреду Наташа называет имя Валерьяна. Из разговора родителей ее мы узнаем, что Валерьян – это сирота, стрелецкий сын, который воспитывался в доме боярина.

Отец его когда-то во время бунта спас жизнь самого боярина.

Сохранились пушкинские планы, которые можно связать с неоконченной повестью.

Повесть написана в 1827–1828 гг. Планы датированы более поздними годами, но связь их несомненна.

Первый план связан с повестью, кроме того, и упоминанием фамилии Ржевского, боярина, за дочь которого сватается арап.

Вот эти планы. Первый план датирован предположительно 1830–1834 гг.

<Планы и наброски повести о стрельце и боярской дочери>

<1>

Стре<лец>, влюбленный в боярскую дочь – Отказ – Приходит к другу-заговорщику – Вступает в заговор.

<2>

Софья во дворце – Нищие, скоморох. Скоморох и ст<арый> раскольник. – Молодой стрелец. Заговор.

Стрелец влюбляется в Ржевскую; сватается, получает отказ. – Он становится уныл – Товарищ открывает ему заговор. Он объявляет обо всем правительнице; Софья принимает его как заговорщика, объяснение. – Софья сваха. Комедия у боярина.

Бунт стрелецкий, боярин спасен им, обещает выдать за него дочь. [Мать торопится и выдает ее за боярина]. Ржевская замужем.

<3>

1) Стрелец, сын ст<арого> раскольника, видит Ржевскую в окошко, переодетую горничной девушкой. – Сватает через мамушку-раскольницу – получает отказ.

Полковник стрелецкий имеет большое влияние на своих; Софья хочет его к себе перемануть. – Он рассказывает ей, каким образом узнал он о заговоре.

Софья. О чем же ты был печален? – Об отказе – Я сваха – Но будь же etc. <1830–1834>

(Пушкин. Полное собр. соч., М., 1936, т. IV, стр.. 514–515).

Весь этот план по времени предшествует действию написанного Пушкиным отрывка. Ржевская здесь выдана замуж за боярина. Арап Петра Великого не упоминается в этом плане.

Непосредственно к повести примыкает, по моему мнению, другой отрывок плана, датированный предположительно 1834–1835 гг.

«Сын казненного стрельца воспитан вдовою вместе с ее сыном и дочерью; он идет в службу вместо ее сына. При Пруте ему Петр поручает свое письмо.

Приказчик вдовы доносит на своего молодого барина, который лишен имения своего, и отдан в солдаты.

Стрел<ецкий> сын посещает его семейство – и у Петра выпрашивает прощение молодому.»

(Там же, стр. 516).

Этот план уже прямо примыкает к написанному отрывку. Дальнейший ход повести ясен.

Сюжет о подмененном офицере петровских войск реален и пользовался вниманием в то время. Существует роман Нестора Кукольника «Два Ивана, два Степаныча, два Костылькова».

В этом романе бедняк подменяет богатого соседа и в результате, попав в армию, быстро поднимается по служебной лестнице.

Совершив подвиги, герой открывается Петру. Костылькова прощают.

И у Пушкина и у Кукольника сюжет основан на петровском указе.

«Тех, кои под своим именем вместо себя отдали других в рекруты, простить, буде они принесли в том самовольно повинную, а подставных в чинах и местах оставить каких дослужились» (Кукольник, т. III, стр. 222).

При более внимательном анализе, для которого, вероятно, достаточно просмотреть книги Голикова по истории Петра, можно конечно и уточнить неосуществленный сюжет Пушкина.

Помешала дописать «Арапа Петра Великого» не статья Булгарина.

Существует список эпиграфов, заготовленных Пушкиным для «Арапа». Первый эпиграф:

Я тебе жену добуду

Иль я медником не буду.


(Аблесимов, в опере «Мельник») —

дает несколько ироническую характеристику настойчивости Петра в сватовстве.

Второй эпиграф:

Уж стол покрыт, уж он рядами

Несчетных блюд отягощен…


(Баратынский) —

скорее всего предназначался для главы IV и был заменен эпиграфом из «Руслана и Людмилы», начинающимся словами:

Не скоро ели предки наши.


Эпиграф:

Железной волею Петра преображенная Россия


(Языков) —

мог относиться к главе V.

Два последних эпиграфа особенно любопытны.

Как облака на небе,

Так мысли в нас меняют легкий образ.

Что любим днесь, то завтра ненавидим.


(Кюхельбекер)

Не сильно нежит красота,

Не столько восхищает радость,

Не столько легкомыслен ум,

Не столько я благополучен…

Желанием честей размучен,

Зовет, я слышу, славы шум!


(Державин)

Предпоследний эпиграф – это след главы, в которой должно было быть изображено колебание невесты.

Последний эпиграф мог предшествовать главе, в которой любовь Ганнибала сменялась бы жаждой славы.

Вряд ли у Пушкина когда-нибудь был план делать Ржевскую женою Ганнибала. Неудача сватовства арапа была предусмотрена уже в первоначальном плане.

Ржевская, исторически Сара Юрьевна, дочь одного из любимцев Петра I, была замужем за Алексеем Федоровичем Пушкиным. Алексей Федорович был сыном казненного при стрелецком мятеже Федора Матвеевича, т. е. его положение совпадает с положением Валерьяна.

Таким образом, роман должен был изобразить соперничество предков Пушкина.

Пушкин чрезвычайно интересовался делом стрелецкого подполковника Цыклера, который был в заговоре против Петра.

В своей «родословной» Пушкин записывает:

«При Петре I сын его (окольничего Матвея Степановича Пушкина. – В.Ш.), стольник Федор Матвеевич, уличен был в заговоре противу государя и казнен вместе с Цыклером и Соковниным» <Родословная Пушкиных и Ганибалов> (Пушкин, т. VI, стр. 377).

«Стрелецкий сын» был, очевидно, сыном одного из казненных, т. е. сыном или Соковнина, или Цыклера, или Пушкина, что всего вероятней, несмотря на измененные имена.

Таким образом, в романе не предполагалось изменять историю и давать «Арапу» – Ганнибалу – в жены Ржевскую, а не Диопер.

Сюжет романа в отношении Ганнибала должен был итти, очевидно, так.

В первой главе дана сцена, в которой описывается рождение черного ребенка от Ибрагима и белой женщины в присутствии самого арапа:

«Она мучилась долго. Каждый стон ее раздирал его душу; каждый промежуток молчания обливал его ужасом… Вдруг он услышал слабый крик ребенка, и, не имея силы удержать своего восторга, бросился в комнату графини – черный младенец лежал на постеле в ее ногах. Ибрагим к нему приближился. Сердце его билось сильно. Он благословил сына дрожащею рукою» (Пушкин, т. IV, стр. 15). А дальнейшая судьба Ганнибала состояла в том, что уже собственная его жена рожала ему белого ребенка.

Я приведу отрывок, записанный Пушкиным в 30-х годах. Я думаю, что он относится к «Арапу Петра Великого», но весь тон отрывка показывает, что роженица эта не русская барыня. Название «милая изменница» скорее подходит к полуиностранке Диопер.

Вот этот отрывок:

«Часто думал я об этом ужасном семейственном романе: воображал беременность молодой жены, ее ужасное положение и спокойное доверчивое ожидание мужа.

Наконец час родов наступает. Муж присутствует при муках милой изменницы. Он слышит первые крики новорожденного; в упоении восторга бросается к своему младенцу – – и остается неподвижен – – —

<Начало 1830-х годов>

(Пушкин, т. IV, стр. 476–477.)

Развязку этой сцены мы находим в «Родословной Пушкина и Ганибалов», записанной Пушкиным в 30-х годах.

«В семейственной жизни прадед мой Ганибал так же был несчастлив, как и прадед мой Пушкин. Первая жена его, красавица, родом гречанка, родила ему белую дочь» (Пушкин, т. VI, стр. 380).

Таким образом в романе Ганнибал должен был пережить не одно несчастие, а два.

Сперва его счастливым соперником оказывался сын казненного стрельца, за которым мы видим Алексея Федоровича Пушкина.

Потом шла женитьба на иностранке-красавице – и новое разочарование.

С точки зрения техники романа можно предположить, что отцом белого ребенка был петиметр Корсаков, потому что в романе нет другого подробно описанного молодого привлекательного человека.

Роман остался неоконченным не потому, что Пушкин отступил перед натиском Булгарина, а потому, что его перестала удовлетворять эта семейственная коллизия.

И тут вошла еще тема Петра, тема очень сложная. Тема Петра осложнялась темой отношения его к дворянству.

Заметки о прозе Пушкина

Подняться наверх