Оглавление
Виктор Шкловский. Собрание сочинений. Т. 1 Революция
Предисловие. Илья Калинин
Виктор Шкловский: «…под русской революцией есть и моя подпись»
От составителя
Революция (в) жизни
Революция и фронт
Заметки о казарме
Как предотвратить развал фронта
Бои на Днепре
На Врангелевском фронте
В пустоте…
Что поют на фронте
Маленький фельетон. Плац
Сказка о Синем шакале
Письма М. Горькому (1917–1923)
Революция формы
Воскрешение слова
Предпосылки футуризма
Вышла книга Маяковского «Облако в штанах»
О поэзии и заумном языке
Потебня
Искусство как прием
Из филологических очевидностей современной науки о стихе
Изучение теории поэтического языка
О заумном языке. 70 лет спустя[199]
Революция времени
Ход коня
Сверток
Обрамление
Петербург в блокаде
Об искусстве и революции
«Улля, Улля, марсиане!»[203]
Самоваром по гвоздям
Крыжовенное варенье
Штандарт скачет[212]
Соглашатели
Драма и массовые представления
Папа, это – будильник!
Коллективное творчество
В свою защиту[224]
О психологической рампе
О громком голосе
Изобразительное искусство
О «Великом Металлисте»
Пространство в живописи и супрематисты
О фактуре и контррельефах
Памятник третьему Интернационалу
Иван Пуни
Закон неравенства
Параллели у Толстого
Современный театр
Дополненный Толстой[239]
«Народная комедия» и «Первый винокур»
Искусство цирка
О вкусах
По поводу «Короля Лира»
Старое и новое
О Мережковском
Комическое и трагическое
Подкованная блоха
Рыбу ножом
Завершение обрамления
Я и мое пальто
Камень на нитке
Свободный порт
Послесловие
Кухня царя
Из периодики 1910-х – первой половины 1920-х годов
Памятники русской революции
О новом искусстве[270]
Старый запах
Издание текста классиков
План одного приблизительного подсчета
Репертуар школьного театра
Купол Исаакиевского собора
Эмиграция культуры
К теории комического
Шекспир на подмостках Железного зала
«Театр на Мойке, 61»
«Гондла»
На высоком берегу
Тоска островитян
Книги в России
Литераторы и литература в Петербурге
Серапионовы братья
Евгений Замятин
Федор Сологуб
Анна Ахматова
Гипертрофия скептицизма
Письмо о России и в Россию
Оглум
Пробники
Гибель «Русской Европы»
Революция факта
Гамбургский счет
Записная книжка
Какую литературу считал настоящей А. Пушкин
Несколько слов о Вячеполонском
Заготовки I
Сказочные люди
О красоте природы
Голый король
В защиту социологического метода[320]
Душа двойной ширины
Экстракт
Заготовки II
Литература
Десять лет
Бессмысленнейшая смерть
Зорич
Крашеный экспонат
Бабель
Современники и синхронисты
Начатки грамоты
Точки над «И»
Рецензия на эту книгу
Журнал как литературная форма
Светила, вращающиеся вокруг спутников, или попутчики и их тени, или «влиятельные особы»
Борьба за форму
Подписи к картинкам
Дрова
Кино
Нечто вроде декларации
5 фельетонов об Эйзенштейне
О киноязыке
Голос из-за сценариев
Поэзия и проза в кинематографии
Ошибки и изобретения
О рождении и жизни фэксов
Сергей Эйзенштейн и «неигровая» фильма
Пробеги и пролеты
Проселок
Деревня скучает по городу
На самолете
Что за «xмарой»
Деревня 1925 года
Трикотажные места и льняные поля
60 дней без службы
Аджаристан
Статьи, вышедшие в журналах «Леф» и «Новый Леф»[402]
Ленин, как деканонизатор
О писателе и производстве
Под знаком разделительным
О самом знаменитом писателе
Китовые мели и фарватеры
О Пильняке
Несколько слов о четырехстах миллионах
Причины неудачи
Факт быта и факт литературный
По поводу картины Эсфири Шуб
Документальный Толстой
Горький как рецензент
Новооткрытый Пушкин
Преступление Эпигона
«103 дня на Западе» Б. Кушнера
Люди и бороды
В заключение
Революция медиа
Семантика кино
Эйзенштейн
«Стачка» Эйзенштейна и «Багдадский вор»[429]
Доверие времени
Пограничная линия
О законах строения фильм Эйзенштейна
Куда шагает Дзига Вертов?[443]
Пудовкин
К февральской годовщине. Картина – документ
Эсфирь Шуб
Их настоящее
Раздел I. Основные законы кинокадра
Раздел II. Кино и классики
Раздел III. Кулешов
Раздел IV. Эйзенштейн. Вертов
Раздел V. Обзор темы
К вопросу об изучении зрителя
Стандартные картины и ленинская пропорция
Рождение советского кино
О Дзиге Вертове
Об Эсфири Шуб и ее кинематографическом опыте
Дворец, крепость и кинематограф
«Степан Разин» в кино
Каким был Пугачев?
Фильма о Сакко и Ванцетти
«Да здравствует Вилья!»
«Ленин в Октябре»
О новых путях кино
Памятник революции
Памятник научной ошибке
О формализме[595]
Взрыхлять целину
Разговор с друзьями (О формализме в кино)
Простота – закономерность[604]
О прошлом и настоящем
Письмо С. М. Эйзенштейну
О болезни сильных – о барокко. О конце его[614]
О классицизме вообще и о классиках в кино[629]
Комментарии
Революция (в) жизни
Революция формы
Революция времени
Революция факта
Революция медиа
Памятник революции
Указатель имен
Отрывок из книги
Разговор о фигуре Виктора Шкловского в терминах революции подсказан им самим. Начало его творческой биографии совпадает с поворотными моментами истории XX века. В 1914-м выходит «Воскрешение слова». В 1917-м – «Искусство как прием». Оба эти текста пронизаны предчувствием революции, заявляя о ней как о необходимости возвращения человеку ощутимости мира. Короткая, но яркая политическая биография Шкловского также без остатка делится на революцию: в феврале 1917-го он выводит броневики на улицы Петрограда, летом в качестве помощника комиссара Временного правительства участвует в последнем наступлении русской армии на Юго-Западном фронте, осенью – в этом же качестве – выводит из Персии русский экспедиционный корпус. Пропустив октябрь, он становится членом Военной комиссии при ЦК партии правых эсеров, участвует в подготовке антибольшевистского восстания. Авантюрные подробности приключений молодого теоретика литературы подробно изложены в его «Сентиментальном путешествии» (1923)[3]. Позже, находясь в недолгой эмиграции в Берлине, Шкловский напишет Горькому: «Мой роман с революцией глубоко несчастен» (15.04.1922). Но дело не в разочаровании в революции, а в неразделенной любви, – в том, что Шкловский оказался революционней итогов победившей революции. Так что в дальнейшем способ его синхронизации с историческим временем состоял не в возгонке и имитации революционного пыла, а скорее в его сдерживании.
Так или иначе, противопоставлять Шкловского как «счастливого „делателя революции“ в искусстве и филологии» ему же как «жертве революции социальной»[4] вряд ли продуктивно. Освобождение «человеческих возможностей», которое приносит с собой революция, связано не только с тем, что человек забывает о том, что может упасть, но и с объективно существующей опасностью. Человек может ходить по проволоке, но это не значит, что он не может упасть. Без этой перспективы «полной гибели всерьез» (Б. Пастернак) искусство является лишь производным от искусственности. Так что без того социального, политического, культурного слома, который произвела революция, вряд ли возможной была бы и интенсивность того обновления в искусстве и гуманитарном знании, значимой частью которого была работа Шкловского. Об этом через шестьдесят лет после революции напишет и сам Шкловский: «Когда говорят про людей моего поколения, людей часто несчастливых, что мы жертвы революции, это неправда. Мы делатели революции, дети революции»[5]. И нам не надо верить ему на слово. Достаточно просто перечитать его тексты, встраивая в общий контекст его теоретические и историко-литературные работы, автобиографическую прозу и художественную критику, тексты о театре, кино и времени. Именно к возможности такого сквозного чтения, позволяющего взаимно контекстуализировать историю и биографию, литературу и революцию, политическое и поэтическое, мы и стремились, составляя первый том собрания сочинений Виктора Шкловского.
.....
Очень многие хотели идти в Ставропольскую губернию.
Сравнительно благополучно прошла одна дивизия – я забыл ее номер. Она шла походным порядком, имея вагоны посередине, и прошла, не потеряв ни одного человека.
.....
