Читать книгу Георгиевский крест - Виктор Точинов - Страница 3

Телевидение Егор не любил. Развлекательные программы его не развлекали, ужастики не пугали, комедии не смешили… Смешили, правда, боевики со стрельбой, драками и погонями, но их тоже смотреть не хотелось.

Так и остались бы новости да хроника городских происшествий единственными программами, признанными годными к употреблению. Но как-то натолкнулся на кабельный ретро-канал, сутки напролет крутящий старые фильмы. Цветные показывали редко, один-два за день, а в основном черно-белые, отечественные, первой половины прошлого века. Раз посмотрел, два, и как-то незаметно подсел на это дело.

Так вот, среди тех древностей зачастую попадались фильмы о мужественных революционерах, боровшихся за счастье всем сразу и даром. А с ними, в свою очередь, боролось охранное отделение. Боролось методами, способными вызвать в наши дни лишь умиление…

Наружным наблюдением, сиречь слежкой, в старых фильмах занимались шпики, они же филеры. Наивные такие ребята – все как на подбор с бегающим вороватым взглядом, с усиками, все в котелках, все с тросточками, прямо-таки униформа какая-то, только на груди большой нашивки «ФИЛЕР» не хватает… Естественно, бравые революционеры опознавали шпиков с первого взгляда и дурили их, как хотели. Славные были времена… Жаль, что прошли.

Но Егору отчего-то казалось, что из объективов камер на него пялятся именно такие филеры… Черно-белые. В котелках. С усиками.

…На Сенной проходил очередной митинг, круглосуточный и бессрочный. В защиту кого или против чего митинговали, Егор не знал. Большинство митингующих, наверное, тоже. Да и какая разница? Митинги давно стали обыденностью и играли роль деревенской завалинки. Потусоваться, людей посмотреть, себя показать, со знакомыми пообщаться, бесплатный концерт послушать, угоститься кофе с бутербродами от щедрот устроителей, а затем и рюмочкой чего-нибудь покрепче в кафешке по соседству… И при том ощущать себя человеком с активной гражданской позицией. Борцом, можно сказать, окрепшим духом в борьбе. А против кого или за что нынче объявлена борьба, не так уж важно.

Вечером он оторвался бы в толпе легко и просто. Но поутру митингующих было негусто. Два усиленных патруля на двух концах площади откровенно скучали. Их автозаки смотрелись ненужными и инородными.

Парень в черной кожанке – то ли не по годам лысый, то ли наголо обритый – выкрикивал с эстрады короткие рубленые фразы. Почему-то в мегафон выкрикивал, хотя рядом стояли нормальные микрофоны. Свою речь лысо-бритый подкреплял энергичными жестами и вообще пытался, как умел, завести немногочисленную публику.

Публика реагировала вяло. Десятка два слушателей у эстрады нестройным хором откликались на призывы, что-то кричали в ответ. Остальные бесцельно слонялись по Сенной, сбивались в маленькие кучки у лотков с кофе и бутербродами.

Егор не вслушивался в речевки брито-лысого. Неспешно двинулся по площади, влился в броуновское движение, хотя прекрасно понимал: от наблюдения при здешнем малолюдье избавиться не удастся…

Подошел к лотку, где народ роился чуть гуще, чем у остальных. Бесполезно… Объектив камеры совсем рядом, пялится вороватым взглядом усатого филера…

Надо искать другой вариант. Имелась неподалеку большая мертвая зона в проходном дворе, но соваться туда под плотным наблюдением не хотелось… Оторвется, но пару отличных мест таким образом Егор уже спалил и там сейчас красуются новенькие камеры.

Пока он раздумывал, у лысого на эстраде иссяк запас речевок. Он выкрикнул что-то прощальное и свалил вместе со своим обслюнявленным мегафоном.

Еще один оратор? Или концертный номер?

Повезло. Следующим шло выступление фемусек. Что внушало надежду…

Группа оказалась из новых, наплодившихся. На приличную студийную фонограмму девчонки не заработали, выступали с живым звуком. Звук оказался поганейшего качества, громадные динамики безбожно искажали что высокие частоты, что низкие. Ни слова не разобрать. Да и не стоило оно того, наверное… Известно, какие из фемусек стихотворцы. Такие же примерно, как певицы.

Броуновское движение на площади приобрело более упорядоченный вид, народ потянулся к эстраде. Потянулся и Егор. Хоть и жиденькая, но все же толпа собирается.

Семеро девчонок в балаклавах били по струнам электрогитар, выкрикивали что-то не мелодичное. И танцевали – если счесть танцем высокое задирание ног, обтянутых разноцветными лосинами.

Торсы у фемусек, разумеется, оказались полностью обнажены, хотя на улице было градусов десять-двенадцать, не больше. Короче, в царство свободы дорогу грудью проложим себе… Если не отморозим ее раньше.

Цель благая, но вот средство для ее достижения подкачало.

Сиськи у выступавших девиц были, как бы помягче выразиться… Егор пытался найти мягкий эпитет, не получилось. Сиськи были. И только. А жаль, в ином случае толпа могла бы собраться погуще…

Лишь одна из фемусек оказалась, по мнению Егора, девкой годной, непонятно как и зачем прибившейся к феминисткам. Но она, как на грех, держалась позади трех солисток, на подпевке-подтанцовке, да еще и с краю, почти скрытая аппаратурой. Но зрители концентрировались у эстрады так, чтобы получше разглядеть именно эту бэк-вокалистку.

Двинулся туда и Егор. Не пялиться на прелести певуньи, разумеется. Гораздо больше его интересовали те, кто пялился сейчас на него. Он затылком ощущал липкие взгляды филеров… Вот так, пожалуй, хорошо. На дальние камеры плевать, а в кадр ближайшей попадают спина и затылок Егора в окружении других спин и затылков. И эстрада попадает, что важнее.

Исполняемая фемуськами композиция подходила к концу. Холодновато все же для таких выступлений. Все участницы группы двинулись вперед, к самому краю эстрады.

Егор потянул вниз молнию куртки, вынул из внутреннего кармана мобильник, нерабочий, как раз для таких реприз предназначенный. Вполне замотивировано, многие парни снимали выступление.

Фемуськи выдали нечто громкое и финальное, все разом подпрыгнули, подняв над головами руки. И в этот момент Егор уронил мобильник. Матернулся, нагнулся… Никто из окружающих на него не глядел.

Хотелось надеяться, что у экранов наблюдения дежурили все-таки мужики… И хотя бы на секунду-другую отвлеклись на крупный план фемуськиных прелестей, подпрыгнувших вместе с владелицами.

Двух секунд Егору вполне хватило. Сдернул куртку, вывернул наизнанку, мгновенно натянул снова – отрепетированными, выверенными до микронов движениями. Снял бейсболку, скомкал, пихнул в карман. Все делал на ходу – одновременно быстро смещался влево, буравя толпу, по-прежнему согнувшись, скрываясь за спинами. Мобильник подобрал, пригодится.

В нескольких метрах – и в зоне наблюдения другой камеры – из-за спин зрителей вынырнул уже иной человек. Куртка не просто изменила цвет, но и выглядела теперь более молодежной. Пластику движений Егор тоже постарался изменить: стал двигаться более энергично, подпрыгивал, размахивал рукам – точь-в-точь как собравшийся вокруг молодняк. В общем, если смотреть со спины – помолодел лет на пятнадцать. А то и на двадцать.

Фемуськи раскланялись, затем вновь подпрыгнули и повторили свой финальный вопль, – и убежали отогреваться. Публика похлопала, но без фанатизма. На эстраду колобком выкатился ведущий митинга – низенький, краснощекий, весьма упитанный, – и начал представлять очередного народного трибуна.

Толпа редела на глазах, многие вообще уходили с площади. Ушел и Егор, не стараясь обойти патрульных, прошагав совсем рядом. Кайманы смотрели своим обычным, ничего не выражающим взглядом. Патрульные-люди равнодушием соперничали с пресмыкающимися коллегами.

Оторвался?

Скорей всего, да. Но лучше подстраховаться. Теперь можно и во дворы, в мертвую зону. Для полной гарантии.