Читать книгу Родительский день - Виктор Точинов - Страница 5

1

– Так конечно ж, Тонька-то тута аж три дня прибиралась, – сказал Трофим с гордостью. – А то как же – вы приедете, а тута пыль до колена, да паутина по углам? Так и я ж руку приложил, вон, пробки вкрутил, – он щелкнул выключателем, настольная лампа загорелась. – Бак опять же накачал, бак тута знатный, на полкуб<А>, с нержавейки, горячей воды тока нет, говорили ж Викентию: ставь бачок в печку на полсотни литров, будешь как кум королю, сват министру, Никита-печник занедорого совсем ставил, он всё собирался, собирался, да прособирался, помер, а потом и сам Никита помер-то, прошлым годом...

Антонина потрудилась здесь на славу. Нигде ни пылинки, ни соринки, посуда в сушилке-«ленивке» сверкает, заново вымытая. Марина прошла в горницу, откинула край покрывала с большой двуспальной кровати – белье хрусткое, свежевыстиранное. Кирилл остался в соседнем помещении, совмещавшем функции кухни и столовой, крутанул кран, вода забарабанила в эмалированную раковину. Цивилизация, однако... Он-то ожидал увидеть какой-нибудь антикварный рукомойник, на носик которого приходится нажимать намыленными руками...

– Так хорошая вода, вкусная, – пояснил Лихоедов, – добрый колодец был у Викентия, правда, застоялся малехо, но я ж кубов пять выкачал, да и всё путем... Вон тама унитаз даже стоит, – он кивнул на неприметную дверь, – все как в городе, тока вот канализации нету, все в яму текёт, хошь не хошь вычерпывать раз в год надо. Ну да коли деньги водятся – плати тыщу, сенизаторы со Сланцев прикатят, сами всё и выкачают...

Видимо, наследник не стал забирать абсолютно ничего из вещей умершего Викентия. Оно и понятно: например, старый черно-белый телевизор «Темп» разве продашь? Лет через семьдесят, возможно, коллекционеры будут платить бешеные деньги за такие уцелевшие раритеты. Но не сейчас...

Холодильник – ЗИЛ с закругленными очертаниями и торчащей из корпуса массивной ручкой-рычагом – помнил еще более древние времена. Шестидесятые годы, когда мало кто из советских граждан жил в отдельных квартирах – в ручку встроен замок, дабы соседи по коммунальной кухне не подворовывали продукты и не подливали в суп чернила.

Холодильников, кстати, здесь имелось целых три: помимо упомянутого ЗИЛа, в обширной кладовке стоял еще один, неизвестной модели: металлические буквы названия оторваны с передней панели. И третий, в сенях, – «Самарканд» несколько более современного вида.

– Так что все три на ходу, без обману, – Трофим воткнул штепсель «Самарканда» в розетку – холодильник заработал шумно, завибрировал, да что там – просто-напросто затрясся, словно в честь пробуждения от долгого-долгого сна собрался немедленно пуститься в пляс на своих крохотных винтовых ножках... – однако передумал и несколько поутих. Лихоедов широким жестом распахнул дверцу – лампочка исправно загорелась, осветив белое пластиковое нутро. Полки там отсутствовали, равно как и пластмассовая дверца на морозильной камере.

– Так этот вот весь одна морозилка сплошная и есть, – пояснил Лихоедов в ответ на вопрос Марины. – Если, значит, свинью забить, али другую животину, – разве ж сюды всё впихнешь? – Он щелкнул пальцем по кожуху камеры. – А так мороз на всю нутренность...

Кирилл удивился было – ему почему-то казалось, что крестьяне режут скот поздней осенью, либо в начале зимы, как раз во избежание подобных проблем. Хотя какие нынче зимы, смех один в сравнении со старыми временами, – плюс пять и дождичек под Новый год никого уже не удивляют... Вот и подорвало глобальное потепление климата традиционный уклад деревенской жизни.

– Так-то всё путём, телевизор тока вот не фурычит, – вздохнул Трофим. – Я врубил – шипит, ничего не кажет... Сломался, али с антенной чего... Ну да беда небольшая, что вам та рухлядь, новый с городу привезете.

На этом он счел свои обязанности гида-экскурсовода законченными. Спросил:

– Так это... когда обратно-то вы?

Кирилл переглянулся с женой. Ответила глава семейства (Марина, разумеется):

– Завтра, в воскресенье. После обеда, до вечера оставаться не станем. Кирюше в понедельник на работу.

– А-а-а... – неопределенно протянул Трофим. И брякнул на обеденный стол связку ключей. – Так уж сами разберетесь, какой от бани, какой от сарая... На возвратном пути заедете, отдадите. Ну а ежли глянется хозяйство, с Николаем-то сланцевским сами дальше разговоры ведите, а я свою службу справил... Пойду, делов сёдня навалом. Родительский день как-никак завтра.

Кирилл слегка удивился. Он ждал, что Лихоедов еще долго будет расписывать достоинства дома и обстановки. Похоже, версия об агентских процентах шита белыми нитками. Но отчего тогда они с Антониной столь тщательно возились с предпродажной подготовкой? Деревенский менталитет, надо полагать. В городе, пожалуй, куда реже встречаются люди, так ответственно и с душой относящиеся к чужим просьбам.

Трофим ушел. Они остались вдвоем.

2

– Я чувствую себя Машей из сказки про трех медведей, – сказала Марина. – Кажется, сейчас дверь распахнется, ввалится хозяин: ну-ка, кто тут ел из моей миски?

И в самом деле, у Кирилла тоже возникло похожее чувство. Наверное, Антонина в своем стремлении навести порядок чуть перестаралась...

Он сказал преувеличенно бодро:

– Нет уж, нет уж! Не надо нам такой стивенкинговщины: похороненный хозяин выкапывается из могилы – проверить, как тут его любимое жилище...

Марина рассмеялась – как показалось Кириллу, слегка неуверенно. Потом взглянула на часики, сказала:

– Ну что, покурим? Уже можно.

Две недели назад она заявила: с третьего месяца – ни единой сигареты, может повредить малышу. И к тебе, милый, то же самое относится: нечего дымить, как паровоз, вводить меня в искушение и превращать в пассивную курильщицу. Беременность, Кира, дело совместное.

С тех пор Марина проводила свою линию с неумолимой последовательностью: чтобы не бросать слишком резко, они постепенно увеличивали промежутки между выкуренными сигаретами. На работе Кирилл, понятное дело, безбожно нарушал установленный женой график. Дома и в совместных поездках приходилось терпеть... Он был уверен, что супруга, даже оставшись в одиночестве, не жульничает – ее б силу воли, да в мирных целях...

Курили, разумеется, на крыльце.

Кирилл даже не стал спрашивать мнение жены: покупаем дом или нет? И без того все ясно...

Марина ластилась: прижалась к плечу мужа, гладила пальцами кудри... С чего бы? Прояснилось все быстро.

– Кирюньчик, как твоя головушка? Сможешь пригнать машину от Лихоедовых? А то я что-то совсем никакая, вымоталась, передохнуть хочу, прилечь, ножки хоть на полчаса вытянуть...

Лет пять назад Кирилл всенепременно после таких слов сделал бы комплимент ее бедным уставшим ножкам, таким стройным и красивым. И снес бы ее на руках в горницу, к кушетке... И, вполне возможно, за машиной от той кушетки он отправился бы не сразу, несколько погодя, и в весьма улучшившемся настроении.

Сейчас же...

Сейчас он просто осторожно прикоснулся к украшавшей голову шишке, задумался: все не так плохо, коли уж не вспоминал о травмированной голове до самого вопроса Марины. Наверное, все же не сотрясение, – лишь сильный ушиб. Ответил коротко:

– Пригоню.

– Умничка! – она чмокнула мужа в щеку. – Кстати, про какой родительский день они твердят? Мне вроде казалось, что родительская суббота – это незадолго до Пасхи...

– Не знаю... Может, Троицу здесь так именуют? Она не завтра, случайно? Тогда понятно – принято в этот день на кладбище ходить: могилки прибрать, предков помянуть...

Оба были абсолютными атеистами и скептиками, не отдавая дань даже модной ныне внешней религиозности – и в датах церковных праздников ориентировались слабо. Вопрос остался открытым.

...Шагая за машиной к подворью Лихоедовых (на сей раз по деревенской улице, ну ее, эту короткую дорогу среди коровьих лепешек) Кирилл вновь вспомнил недавнюю мысль про кушетку и стройные Маринины ножки, и про то, что еще пять лет назад все было иначе... Вздохнул: психологи давно доказали – после нескольких лет брака взаимное охлаждение неизбежно. Но отчего-то каждая пара в начале совместной жизни уверена: уж к ним-то такое утверждение никак не относится... Эх-х-х... Ладно, родится ребенок, и все у них наладится...

Хотелось бы верить.

3

Марина осталась одна.

Прошлась по горнице, рассматривая вещи – совершенно ей чужие вещи, старые, помнящие тысячи прикосновений чужих рук, слышавшие тысячи чужих разговоров.

И эта чуждость давила. Еще как давила...

Хотелось взять большой мешок, или большую коробку, быстро покидать туда все ненужное старье, и – на помойку. Разрушить здешнюю ауру. Избавиться от впечатления, что хозяин вышел и вот-вот вернется... С кладбища не возвращаются. Всё. Точка. Это будет ИХ дом.

Увы, вариант с большим мешком не проходит. Пока не проходит, по крайней мере до оформления сделки...

А вот это... Нет, ЭТО она не выбросит. Знакомая вещь, почти родная... Как привет из прошлого.

Марина остановилась рядом со старинной ламповой радиолой «Ригонда» – достаточно громоздким ящиком, возвышавшимся на непропорционально тонких ножках. Точно такой же предок современных музыкальных центров некогда стоял у ее тетки – мать часто бывала в гостях у сестры, и, пока женщины болтали о своем, пятилетней Маришке ставили пластинку, «Буратино» или «Незнайку», эти две сказки она знала наизусть, и других слушать отчего-то не желала...

Она осторожно, почти нежно коснулась пальцем полированного дерева. Именно дерева, никаких ламинированных ДСП в годы создания этой вещи не употребляли... Решено, радиолу они оставят. Если не работает, попробуют починить.

Та, теткина, перешла в конце концов во владение Владика, кузена Марины, – парнишки на десять лет ее младше, ярого фаната «Биттлз». И юный меломан утверждал, что вовсе это не старье, а классное ретро, что никакие транзисторы не сравнятся по характеристикам, по чистоте звука со старыми добрыми лампами. Правда, родными динамиками «Ригонды» он все же не пользовался, – прослушивая виниловые диски из своей коллекции, пропускал звук через современную акустическую систему.

Не откладывая в долгий ящик, Марина тут же устроила проверку работоспособности «классного ретро». Приемник функционировал вполне исправно на всех диапазонах. На диске проигрывателя никакой пластинки не было, и поблизости не видно... Она с сожалением опустила полированную крышку. Ладно, попросит потом у Владьки какой-нибудь не самый ценный диск...

Следующий предмет, привлекший внимание Марины, ей решительно не понравился. Часы. Висевшие в кухне-столовой настенные часы-ходики с маятником и двумя гирьками, соединенными длинной цепочкой. Гирьки выполнены в форме еловых шишек, краска с них облупилась, проглядывает сероватый свинец...

А еще часы были с кукушкой – по крайней мере стоило ожидать, что плотно затворенные дверцы распахнутся, и выскочит именно эта птичка. Ходики безбожно врали, показывая без двух минут восемь – не то утра, не то вечера. Марина уставилась на дверцы, ожидая появления пернатой хранительницы времени. Как и бывает в подобных случаях, секунды ползли с кошмарной медлительностью. Громкое тиканье раздражало, – хотя, когда рядом находился Кирилл, она не замечала навязчивый звук.

Тик-так, тик-так... Словно идет обратный отсчет чьей-то жизни... И осталось ее, жизни, совсем чуть...

Минутная стрелка подрагивала различимой лишь вблизи дрожью – туда-обратно, туда-обратно с крохотной амплитудой – но уверенно ползла к двенадцати... Марине пришла неожиданная мысль: а где был ангелочек-Юрчик, когда его родители приводили дом в порядок? Не здесь ли тоже? И чем, любопытно знать, занимался?

У нее возникло иррациональное предчувствие: сейчас дверца распахнется, и...

И появится отнюдь не кукушка, нечто иное...

Крыса.

Дохлая крыса.

Оскалится, уставится мертвыми глазами, любопытствуя: а что это ты тут делаешь?

Стрелка перевалила двенадцать, поползла дальше... Дверца не распахнулась. Вообще. Сломаны, с облегчением поняла Марины.

Но мысленное картинка – выскакивающая из часов окровавленная крыса – оказалась настолько яркой, что она подняла руку и решительно остановила маятник. Тиканье смолкло. Нечего тут... Здесь ЕЕ дом! Ну, почти ее... И при первой возможности эта рухлядь отправится на свалку.

Она прошлась по кухне еще. Больше ничего интересного на глаза не попадалось, Марина машинально подошла к большому обеденному столу, столь же машинально потянула за ручку выдвижного ящика...

Ящик служил хранилищем для всевозможных нужных и ненужных мелочей. Очки со сломанной дужкой, пакетики с семенами, давно просроченные таблетки в пачках и таблетки в стеклянных скляночках, груда квитанций на оплату электричества, налога на недвижимость, чего-то еще...

Внимание ее привлекла небольшая – на половине ладони поместится – овальная шкатулочка. Бронзовая, чеканная, старинной ручной работы. Изящная вещица... Когда у них здесь появится камин, шкатулочка чудно будет смотреться на каминной полке.

Она легонько потрясла находку. Внутри перекатывалось что-то маленькое, но твердое. Не один предмет, несколько.

Неужели старик Викентий держал здесь немудрящие драгоценности покойной жены – пару сережек, нательный крестик, простенькое колечко – а наследник не стал заморачиваться поисками?

Не слишком доверяя собственной догадке, Марина попыталась снять крышку со шкатулочки, та шла туго, потом как-то неожиданно легко соскочила, содержимое чуть не просыпалось на пол.

Разглядев, ЧТО она отыскала, Марина с трудом удержалась от крика.