Читать книгу Однажды - Виктор Улин - Страница 6

Поняв это, я не испытал ни ярости, ни злости, ни ревности.

Сделав подобное заявление, я опять отвлекаюсь на общности.

Я родился философом; лишь потребность зарабатывать на жизнь сделала из меня технаря-программиста.

Меня интересовала человеческая мысль, но я не желал быть Диогеном в бочке; я хотел пить «Камю» и ездить не на «Ладе», потому избрал иной путь.

Однако философические размышления преследуют меня до сих пор.

И потому я не могу их не изложить.

Тем более, они идут в тему повествования.

Отношение к сексуальной компоненте брака есть показатель свободы общества.

Мы живем в огромной, бестолковой стране.

Формообразующим здесь является этнос, выросший из крестьян.

Славяне сами по себе есть никчемный народ, вбирающий все худшее от сопредельных наций.

Домостроевские отношения в русской семье подпитаны мусульманским шариатом, согласно которому у женщины нет души.

Взгляд на природу вещей сформирован искусством – столь же далеким от реальной жизни, как Луна от Земли.

Чего стоит один лишь, упомянутый в третий раз, Пушкин со своей «верностью навек».

С рассматриваемой точки зрения этот поэт – картежник и раб своего пениса – вреднейший из всех, поскольку представляет вершину русского ханжества.

Он хватался за пистолет при любом взгляде на свою жену, хотя сам не пропускал ни одной чужой.

Бесконечно декларируя любовь к фарфоровой кукле Гончаровой, он спал с ее сестрой – причем в той же квартире.

Российские супруги буквально помешаны на химере верности – точнее, на ее видимости.

Мужья и жены шпионят друг за другом, подслушивают разговоры, роются в телефонах, проверяют содержимое сумочек и карманов, анализируют запахи.

Мой взгляд диаметрален общепринятому.

Мне чужда психология собственника.

Женщина – такой же человек, как и мужчина.

И если ей чего-то недостает в «законном», она имеет право на получение незаконного.

Для меня физическая верность в супружестве не стоит ровным счетом ничего.

Всю жизнь я отличаюсь от общепринятых норм.

Я равнодушен к спорту, не смотрю телевизор.

Но с детства я много читал и сложил свое мнение обо всем сущем.

Читаю до сих пор.

В отрицании общепринятых норм я противен русской классике; мне близки герои Эггена Тургрима.

Жить в свободе гораздо проще, нежели в перманентной слежке.

Не тратя эмоциональных сил на взаимные разборки, мы с женой счастливы имеющимся.

Правда, этот вопрос я с Надей никогда не обсуждал.

Но подспудно я чувствую, что ее мнение сходно: она никогда не задает мне ненужных вопросов.

На самом деле после свадьбы я ни разу не изменял жене.

Причиной служат не высокоморальные принципы: я уже сказал, что презрел навязанную нравственность.

Просто я, вдоволь нагулявшись, в браке утратил пыл.

Приключения на стороне требуют многих затрат: и денежных и эмоциональных.

А я удовлетворен телом законной супруги и не хочу искать иных.

Надя столь же вольна в проявлениях, как и я.

За нее я никогда ничего не решал и не решаю.

Я создал ей все условия для свободной жизни.

При своей должности я часто езжу в командировки.

Я знаю, что большинство женщин предпочитает интимные встречи на своей территории – в своей постели, при наличии под рукой нужных косметических средств и возможности принять душ в привычной ванной.

Поэтому я всегда обозначаю сроки своего отсутствия, чтобы при желании жена могла расслабиться.

Пользовалась ли она предложенными возможностями? изменяла ли мне?

Я не задавался вопросом.

По возвращении я никогда не обнюхиваю углы, не осматриваю постель, не выясняю, что за белье бултыхается в стиральной машине.

Вопросы пришли недавно.