Читать книгу Нельке - Виктор Улин - Страница 2

I

1

-…И что счас будет? Соберется толпа парней? и все будут нас трахать?

– Будут. Но не толпа, а только двое.

– Но всех-всех? И… нас с тобой тоже?

– Это уж как они захотят. А ты что – боишься?

– Ну… Не знаю как-то.

– Не знаешь, так зачем пришла ?

– Ну так… Посмотреть. И вообще…

Один из голосов казался знакомым; второй был неизвестен.

Обе дожидались очереди идти в душ: там кто-то завис.

С кухни, где распоряжалась моя соседка Лена, доносился веселый гомон.

Парни задерживались.

– А как это?.. Трахаться при всех?.. Или не при всех?

– При всех. В этом весь фокус.

– А ты пробовала уже?

– Нет, Катька рассказывала. Говорила, когда на тебя смотрят, можно обкончаться, как не знаю как…

Я слушала вполуха, а сама готовила кровати.

В комнате мы жили вчетвером, но как-то получилось, что я считалась ответственной за сохранность хозяйского имущества.

Оно, конечно, дышало на ладан, однако матрасы оставались довольно чистыми.

Поэтому я снимала простыни и подстилала двухслойную полиэтиленовую пленку, какими затягивают парники.

Две из соседок на выходные уехали домой, освободившиеся кровати можно было сдвинуть и устроить настоящий секс-подиум, но я ленилась этим заниматься. Да и ветхая мебель вряд ли бы выдержала нагрузку.

–…А Катька говорила… как именно будут трахать?.. Я ведь…

– Ты девственница? Тогда вали отсюда, проблемы никому не нужны.

– Я что – дура на четвертом курсе быть девственной? Просто люблю не все варианты.

– Успокойся. Насиловать тебя никто не собирается. И не сделают ничего, чего не хочешь. Здесь просто игра для всеобщего удовольствия.

Ни мы с Леной, ни наши гости не страдали извращениями.

Просто для будущих медиков тайны природы утратили остроту.

К концу первого курса все разбились на пары, на втором партнеры переменились, на третьем все познали всех, на четвертом обычный секс наскучил.

–…А в презерах, или без?

– Как пожелаешь. Если залетишь – твои проблемы.

– Но…

– Предупредишь – вынут. Тут не школьники.

Природное занятие нам приходилось разнообразить играми.

Сегодняшняя была самой популярной, хоть и отличалась олимпийской простотой.

Я слышала, что где-то бывают сложные, упорядоченные сексуальные состязания, в которых крутятся большие деньги.

Наша игра носила невинный характер, не имела особых правил.

Она представляла соревнование двух парней на осеменение максимального количества девиц.

Несмотря на катастрофическую приелость секса, мы едва перевалили за двадцать и были полны сил.

Поэтому совокупление с разными телами оказывалось продуктивным.

Душ освободился, нерешительная парочка удалилась: вероятно, мытье вдвоем придавало уверенности.

Я закончила приготовления, отошла к окну и выглянула наружу.

Там туда и сюда шли унылые люди. Кто-то ссорился с женой, кто-то кричал на детей, кто-то обсуждал политику.

И никто, конечно, не знал, какой ураган вот-вот начнется здесь.

Хотя по современным меркам ничего сверхъестественного тут не творилось. Да и Тургеневские девушки сюда не приходили.

Мы с соседкой в игре не участвовали, причем не из моральных соображений.

Имея волосатые ноги, Лена стеснялась раздеваться при всех. Делать эпиляцию она боялась из опасения, что волосы начнут расти еще сильнее.

На игре Ленка ходила в джинсах, выполняла роль распорядительницы.

Последняя заключалась в том, что за каждый удачный заход она рисовала парню на животе знак победы: нечто, напоминающее нефтяную вышку на колесах.

Иногда, по просьбе игроков, Лена делала фотографии – в правильный момент, в заданной позе и нужном ракурсе.

Я не играла по иной, более грустной причине.

Ханжа-пуританин употребил бы пару десятков слов для ее описания.

Медику пояснить просто: у меня были проблемы с оргазмом.

С девственностью я распрощалась еще в школе, сексом занималась интенсивно.

Но очень быстро выяснилось, что я не испытываю главного, ради чего все и затевается.

Фригидной я не была, мастурбировать научилась раньше, чем познала мужчину. Но ни один из них не мог довести меня до кондиции.

Нет, конечно, процесс коитуса мне доставлял удовольствие. Но все кончалось раньше, чем я успевала дойти поближе. В итоге партнер отваливался, а я мне приходилось работать наедине.

В конце концов мне надоело положение дел.

С парнями я стала встречаться лишь изредка, в чисто гигиенических целях: оргазм оргазмом, но получение спермы способствовало гормональному балансу.

Потом пришло новое открытие.

Однажды меня соблазнил пожилой доцент с кафедры внутренних болезней.

Я имела аппетитные ляжки и богатую грудь, была привлекательной для мужского глаза, это оставалось неизменным.

Сейчас уже трудно понять, как мы оказались в койке, да и удовольствия от такого любовника не ожидалось. Сначала он набросился на меня, как барс, потом долго сопел, кряхтел и потел.

Но зато он старался так долго, что у меня случился первый в жизни оргазм с мужчиной.

Правда, после него захотелось скорее встать и отмыться.

Да и доцент был в шоке. На следующий день в институте он сделал вид, что со мною не знаком.

Зато я поняла главное. У меня был низкий темперамент, мне требовалось время, потраченное партнером на розжиг тела.

От ровесников такого не ожидалось. Даже если редкие думали не только о себе, никто не мог сдерживаться достаточно долго.

Я стала искать зрелых любовников, через интернет это получалось без труда.

Они, конечно, были эстетически непривлекательными, запах тел отвращал. Я терпела все, платя за удовольствие.

Нормальный секс не был единственной радостью жизни, но без него меркли все прочее.

Стоя у окна, я завидовала девицам, которые умели даже на «ринге» испытывать оргазм. Вероятно, мне не стоило присутствовать на игре; Ленка справилась бы с кроватями не хуже моего.

Однако с некоторых пор во мне поселился некий нездоровый, почти старушечий интерес, подпитанный медицинским цинизмом.

Обывателю женское влагалище представляется равномерной трубкой. На самом деле оно имеет грушевидную форму: узкое в vestibulum, расширяется внутри, а «попкой» служит маточный зев – ostium uteri.

Я смотрела на играющих и представляла, что испытывает мужчина, когда penis проходит преддверие и проваливается в пустоту, как нарастают ощущения в preputium и на frenulum при движении туда-сюда. Мне доставляло удовольствие предугадывать момент, когда где-то откроется fossa navicularis и хлынет semen – сначала сильной струйкой, потом все слабее. Впрочем иногда гадать не приходилось: перед эякуляцией у некоторых игроков сокращалась scrotum, это было видно невооруженным глазом.

Я готовилась стать терапевтом, не собиралась специализироваться на гинеколога, андролога или сексопатолога. Но наблюдать было любопытно.

При этом я понимала, что такое отношение, уж точно, ведет к извращению.

–…Привет!

Я вздрогнула, обернулась.

Передо мной стоял один из парней.

Мы не были знакомы лично, но я видела его в институте.

Откуда-то я слышала, что он приезжий, но не живет в общежитии и не снимает комнату, имеет отца – заведующего райздравотделом где-то на краю области, специализируется по полостной хирургии и ему уготовано место в одной из городских клинических больниц.

На игру этот парень еще ни разу не приходил, я не знала его имени.

– Виталий, – сказал он, протягивая руку.

Ладонь оказалась крепкой, с длинными твердыми пальцами.

Несомненно, хирургическое будущее было благополучным.

– А я Виталина, – ответила я. – Мы с тобой, выходит, как брат и сестра. Оба от слова «жизнь».

– Или как муж и жена?

Он усмехнулся.

Мне тоже стало смешно. При моем раскладе замужество не виделось перспективой.

Скорее мне светило тихое лесбиянство, хотя я не ощущала намерений.

– Или как, – я все-таки кивнула.

– Играешь?

– Нет.

– Жаль.

– Мне тоже.

Наши вопросы-ответы звучали естественно, хоть и относились к разным вещам.

Виталий сетовал, что не удастся попробовать со мной. Я умела читать свое отражение в мужских глазах и сразу поняла, что ему нравлюсь.

Я сожалела о своем глубинном нежелании.

– Начало лунного месяца? – догадался он, взглянув сочувственно.

– Нет.

Я покачала головой, хотя ссылка на менструацию была бы простейшим завершением разговора.

– С этим все в порядке.

Я приспустила шорты.

Трусиков под ними не было, не имелось и прокладки, все оставалось чистым.

– Не играю не поэтому, долго объяснять.

Собеседник помолчал, рассматривая мой энергичный mons pubis, где я выстригла узор, напоминающий вордовский значок «Правописание».

– А там что?

Он поднял глаза.

– Не помню, вроде что-то есть, – сказала я и задрала футболку.

В пупке блеснула кошка с глазами из зеленой шпинели, затем показались молочные железы.

Они являлись моей гордостью: имели идеальную форму, соски были большими, ареолы – круглыми.

– Но хоть потрогать можно?

– Потрогать можно, – разрешила я.

–…А вот и мы-и-мы-и мы!!!

Девчонок было всего четыре: пара безымянных дурочек, третья –Миляуша, которая долго брилась в душе, и еще та Катя, городская Ленкина подруга, с которой они вдвоем уже уговорили бутылку красного сухого.

Но показалось, что в комнату ввалилась целая толпа и всем стало тесно.

Словно ожидав, в передней затренькал звонок. Явился второй участник, теперь начиналась игра.

2

– Аа!.. Аа!.. Ааа… Ааа… А!.. А!!.. А!!!.. Ааа!.. Аа… Аа…

Я открыла глаза.

При великолепной фигуре я обладала недостаточно интенсивным кровообращением, мерзла там, где обычные люди ничего не ощущают. Поэтому я оккупировала наиболее защищенную из четырех кроватей: подальше от окна, в углу не около двери.

Ленка, здоровая, как лосиха, не боялась ничего, дома ходила босиком, зимой носила тонкие джинсы. Спала она наискосок от меня, под окном.

Живя на первом этаже, мы не раздергивали шторы, но весенняя ночь была светлой, я видела все.

Белые ноги в полупрозрачной темноте не казались волосатыми, падали и вздымались, вздымались и падали, ходили вверх-вниз и не собирались останавливаться.

Между стонами грохотала кровать, вместе с ней сотрясалась комната, дрожал весь дом.

Верхние и боковые соседи – взрослые усталые люди – наверняка проклинали хозяйку, сдавшую комнату отвязным студенткам, не дающим покоя ни днем, ни ночью. Но старым козлам вдалбливали, что жизнь дается один раз и прожить ее надо так, чтобы потом не было мучительно больно за бесцельно потраченные годы.

А мы тратили не бесцельно, им приходилось терпеть.

Конец вчерашнего вечера прошел, как обычно: без недостатков или излишеств.

Виталий старался, как мог. При этом – я заметила – он то и дело смотрел в мою сторону.

Я имела четкое представление о мужской психологии; вероятно, осязая чье-то тело, он думал обо мне.

По итогам на Виталиевом животе красовались всего две вышки. Одна выскользнула из осторожной идиотки, вторая плюнула в спокойную Катю.

Победителем стал мой одногруппник с дебильным именем Егор. Он не только оприходовал всех четырех, но под конец зарился даже на Ленку.

После обсуждения результатов и непристойного фотографирования все разошлись, а Виталий задержался.

Я уже не помню, по какой причине так сложилось.

Мы проветрили комнату, я поставила стирать испачканные простыни, пока они не заскорузли. Машина у нас имелась, мы купили ее вскладчину и жили в относительной чистоте.

Лена извлекла из тайника бутылку «Бейлиза», подаренную неизвестно кем, жизнь показалась совсем прекрасной.

Затем все чинно, по очереди, приняли душ: Виталий из необходимости, мы с подругой – просто так.

Гость не собирался уходить, тому никто не возражал.

Некоторое время мы без слов смотрели телевизор – тоже общий.

Потом я легла спать, а Виталий с Ленкой не спеша занялись сексом. Я не сомневалась, что он хотел меня, но обстоятельства, принятые без комментариев, вынудили довольствоваться имевшимся.

Подруга не страдала низким темпераментом, во мраке раздевалась без проблем, отрывалась по полной программе.

В последние секунды она орала и материлась так, что я испугалась визита полиции.

То, что рядом как бы спала я, не имело значения.

Мы жили вчетвером, секс одной в присутствии трех был привычным делом. Мы любили жизнь, но не имели возможности снимать номер в отеле.

Виталий же, судя по всему, сил не восстановил. Прошло неизвестно сколько времени прежде, чем по комнате растекся характерный запах.

Лена что-то сказала, Виталий что-то ответил.

При узости наших коек спать вдвоем было невозможно.

Глубоко удовлетворенная, подруга безмолвствовала, как народ в «Борисе Годунове».

Гость тяжело поднялся. Не знаю, почему он не перешагнул на соседнюю кровать, а поплелся в мою сторону.

Возможно, ему понадобилось в туалет.

Я почувствовала, что сейчас может что-то решиться – точнее, произойти нечто новое.

Комната была узкой. Кровати у стен разделялись письменными столами и шкафом, между противоположными еле удавалось пройти.

Приподнявшись, я вытянула руку.

Предмет в моей руке был скользким. Вяловатый, он все еще подрагивал.

– Витка, ты что? – пробормотал Виталий.

– Ничего. Просто иди сюда.

– Но ты…

– Но я, но я, – перебила я.

Ленка от окна непристойно добавила в рифму.

Она была из плебейской семьи, лексиконом не блистала, но это не мешало нашим отношениям.

– Не болтай, а иди ко мне.

Виталий неуклюже полез на мою кровать. Он, конечно, страшно устал и хотел только спать.

Но я сознавала момент истины и собиралась идти до конца.

– Но я… – теперь сказал уже он.

– Не надо слов, – возразила я. – Трахай меня скорее. Просто трахай, и все.

Новое тело сделало дело.

Да и Виталию было не пятьдесят.

– Давай, давай, – подбодрила я. – И не торопись. Спешить некуда.

Изможденный предыдущими заходами, при всем желании он не мог спешить. Это было как раз то, что мне требовалось.

Подобное случалось у меня со взрослыми партнерами, но сейчас все шло иначе. Разгоряченное Виталиево тело пахло приятно, пот казался сладким, а каждое его прикосновение отзывалось судорогой.

Оргазм взорвался во мне, как граната, пузырьками взбежал по позвоночнику, звездой выскользнул из ушей и, пробив окно, дальним эхом улетел во Вселенную.

Я поняла, что наконец стала настоящей женщиной.

Все предыдущее было суррогатом.

– Спасибо тебе, – отдышавшись, сказала я. – Это был улёт улетов.

– Да брось ты… – смущенно ответил он. – Ничего особенного я не сделал. Ерунда.

– Не ерунда. И еще какая неерунда! Спасибо, Витя.

– Да ладно тебе. Вот только знаешь, у меня, кажется, ничего не получится. Перетрудился сегодня.

– Хочешь сзади на боку? – предложила я.

По опыту стариков я знала, что такая поза лучше прочих, когда есть желание, но нет сил.

– Будешь держаться за мою попу, она у меня не хуже, чем титьки.

– Нет, Вита, нет.

Виталий поднялся, слез на пол.

– Не буду тебя мучить. Давай лучше утром?

– Давай.

– Вы ведь не прогоните меня на ночь?

– Не прогоним.

– Даже не мечтай, – подала голос Ленка.

– Умывайся и ложись, – подытожила я. – А утром повторим.

Он ушел в ванную, а я лежала на спине, смотрела в низкий потолок и думала о том, что жизнь начинается.

II

1

– Вита, ты тут?..

Муж неслышно вошел в кухню.

Стояла плотная зимняя темнота, чуть-чуть разбавленная звездным отражением снега со двора. Часы на микроволновой печи, духовке и кофеварке, красный огонек на спящем телевизоре лишь подчеркивали общий мрак.

Батареи грели хорошо; я сидела в одном халате, но не мерзла.

– Тут, – ответила я на ненужный вопрос.

– Ты чем-нибудь недовольна?

– Нет, с чего ты взял?

– С того, что не спишь, а сидишь, как сыч в ночи.

– Сижу, сижу, – подтвердила я.

– И все-таки, тебя что-то тревожит.

Он понимал состояние так, словно сидел во мне. Отпираться было бесполезно.

– Меня тревожишь ты, – призналась я. – Точнее, как тебе приходится жить со мной.

– А как мне приходится жить с тобой? – муж усмехнулся.

– Так…

Я закрыла глаза, чтобы представить, сколько лет мелькнуло с той ночи, когда все началось.

После игры, на которую впервые пришел Виталий, я уснула уверенная в счастливых переменах.

Проснулась я от ощущения наполненности.

Я знала, что не следует спешить. Я не стала ничего объяснять, просто попросила сначала заняться соседкой.

Та не возражала, перевернулась на живот, предлагая сесть сверху.

Завершив, Виталий поцеловал Ленку и перебрался ко мне.

Я подумала, что с подругой мы стали однопенисными сестрами: после меня Виталий вошел в нее, а после нее точно так же – в меня. Будь гермафродитами, мы бы могли забеременеть друг от дружки.

Эти идиотские мысли пронеслись в моей голове быстро, коитус продолжался долго и результат оказался не хуже, чем ночью. Потом мы попили кофе, затем по Ленкиной просьбе Виталий пристроился к ней еще раз, но у него, конечно, ничего не вышло.

Две остальные соседки, Роза и Оксана, были незакомплексованными; с иными мы бы и не жили. Когда не уезжали, они участвовали в игре, не мучась моралью.

Сначала я предложила вариант Лене, потом переговорила с ними и получила согласие.

Играть Виталий не приходил, просто являлся вечером и обрабатывал всех подряд – по часовой стрелке, начинал с Розы, обосновавшейся у двери. Моя женская жизнь пришла в норму – хотя у человека родительского поколения от такой «нормы» волосы встали бы дыбом.

Я привязалась к Виталию, он – несмотря на групповой вариант – привязался ко мне. К началу интернатуры, которую он проходил в 21-й больнице, родители купили сыну жилье и мы сразу поженились.

Квартира, конечно, находилась на окраине: возможностей дальнего заврайздравотделом недоставало в столице области – но была двухкомнатной и имела хорошую планировку.

Я устроилась терапевтом в районную поликлинику. Детей в ближайшем будущем мы заводить не собирались.

Оставалось жить и радоваться.

Однако, планируя семейную жизнь, мы не учли фактор моей сексуальной организации.

Точнее, Виталий ничего не знал, полагал, что в совместном совокуплении я развлекаюсь. Я же наивно надеялась, что после чувственного упрочения смогу получать удовольствие обычным порядком.

Но мы оба ошиблись.

Оставшись без соседок, я опять оказалась на обочине.

Некоторое время я мучилась, старательно имитируя оргазм. Потом однажды, сильно выпив, рассказала мужу обо всем.

Он даже не удивился – только расстроился из-за меня и сказал, что, должно быть, имеются какие-то выходы.

Найти их оказалось непросто.

Поначалу муж просто старался сдерживаться, чтобы довести меня до наслаждения прежде, чем доходил сам. Этот путь оказался тупиковым. Молодость требовала активности; продление приводило к тому, что не получалось ни у меня, ни у него.

Вариант повторного коитуса тоже не прошел. Как всякий нормальный мужчина, муж был не в состоянии полноценно удовлетвориться два раза подряд с привычной женщиной.

Способ, который мы наконец изобрели, как-то спасал, но меня не радовал, поскольку являлся искусственным.

Сегодня я подумала, что необходимы радикальные меры.

– Витя, надо что-то делать, – решительно сказала я. – Зачем тебе жена, которая не кончает просто так, а барахтается, как лягушка в клюве у цапли?

– Ну… – темный силуэт на фоне окна пожал плечами. – Я как-то уже привык. Другой мне не нужно.

– А помнишь, как у нас было? с Леной, Розой и Оксаной?

– Помню, увы.

– Почему «увы»?

– Потому что это была ошибка молодости, за которую теперь стыдно.

Муж вздохнул. Он, конечно, постарался вычеркнуть те похождения из памяти.

Я бы поступила точно так же, имей иную возможность полноценно жить.

– Скажешь тоже, – я возразила как можно бодрее. – Во-первых, мы с тобой и сейчас вроде как не старые. А во-вторых, тогда было нормально.

– Все это было давно.

В голосе мужа звучали непонятные нотки.

– «Давно» не означает «никогда больше».

– Что ты хочешь сказать?

– То самое, – я попыталась засмеяться. – Все можно повторить.

– Я не хочу ничего повторять. Я люблю тебя, Витка, и…

– Я тоже люблю тебя, Витя, – перебила я.

Слова о любви в подобной ситуации записной моралист воспринял бы фальшиво.

Видимо, мы по-иному понимали смысл этого слова.

– Но мы с тобой не пара Пушкинских героев, которые перекидываются письмами Онегина с Татьяной. Мы медики и понимаем, что любовь любовью, а физиология физиологией.

Молчание напряженно звенело между стен.

– Когда-нибудь, конечно все переменится.

– Tempori mutantur et nos mutantur in illis, – задумчиво подтвердил муж.

– Но сейчас для нас главное – секс. А наша сексуальная жизнь топчется в тупике. Я не хочу, чтобы ты был несчастлив со мной. И тоже не хочу стать несчастливой. Рано или поздно тебе все надоест и ты пойдешь на сторону, будет еще хуже.

– Так что ты предлагаешь? Откуда мы опять возьмем Лену-Розу-Раю?

Лед тронулся, это радовало.

– Ниоткуда. На них свет клином не сошелся. В нашей стране на одного мужчину приходится десять женщин. Только свистни – сбегутся и встанут в очередь.

– И где ты… хочешь свистеть?

Кажется, разговор – которого я сама не ожидала – начал заворачивать в нужную сторону.

– Да где угодно. Сколько квартир у нас на этаже?

– Сколько… – он на секунду задумался. – Еще одна такая, как у нас, остальные однокомнатные. По одной с каждой лифтовой стороны, напротив – четыре. Значит, всего восемь.

– Восемь, – я удовлетворенно кивнула. – Я пустила бы тебя по кругу к каждой из семи баб, которые там живут, чтобы потом ты вернулся и трахал меня, как зулус, до рассыпания на фракталы.

– Ты серьезно?

– Нет, конечно!

Я наконец рассмеялась – облегченно, поскольку поняла, что в целом вопрос решен.

– Мы живем не просто в России, а в ее мусульманском анусе.

– Скорее даже в ректуме, – поправил муж. – Уж больно воняет со всех сторон.

Работая в муниципальном ЛПУ, где руководящие должности были заняты нацкадрами, он имел право на такие слова.

– Трахаться хотят все, но если признаться вслух, побьют камнями, – сказала я. – В социуме ханжей самой слово «секс» до сих пор под запретом. Но есть другой вариант.

– Какой?

– Ты хирург городской больницы, режешь тех, кого привезут. А я районный терапевт и владею контингентом. Работаю, ясное дело, без году неделя. Но мне ничего не стоит наврать, будто собираюсь в ординатуру, набираю материал для кандидатской, нужна статистика. Приду в регистратуру, просмотрю карточки и выберу тебе десяток женщин. В возрасте, не предполагающем притязаний. Разведенных, приличных, живущих недалеко.

– Ты шутишь, Витка.

– Может, и шучу, – я пожала плечами. – А может – нет.

2

– Ну и как? – спросила я, заперев дверь. – У кого был? у Нины или у Зои?

– У Нины менструация, к Зое приехала сестра, – ответил муж. – Был у Гульназ. Но с двойным счетом: давно не заглядывал, получилось, как в первый раз.

Мой план, уже утром казавшийся чудовищным, оказался вполне реальным, его удалось выполнить.

В регистратуре я провела четыре дня: я не могла сказать прямо, что интересуюсь одинокими женщинами, для вида просматривала всех на своем участке и даже прикидывалась, будто что-то записываю.

Пригодных для реализации задуманного нашлось больше, чем я предполагала.

Наша ровесница Зоя была одинокой, ей не хватало ласки.

Сорокалетняя разведенная Татьяна воспитывала сына, который время от времени уезжал в походы; без него ей становилось тоскливо.

Другая Татьяна была чуть моложе, но гораздо глупее: родила трех дочерей без мужа – однако умела выкраивать часы на удовольствие.

Вдовая Альбина перевалила за пятьдесят, каждые полгода улетала в Индию, по возвращении жаждала жизни.

Назира, пышущая здоровьем, была готова вспрыгнуть на любого мужчину, оказавшегося в поле зрения.

Нина жила с матерью, которая не мешала принимать любовников.

Зрелая Гульназ имела мужа, но лучше бы его не было.

Людмила обожала новизну.

Список можно было продолжать.

Женщины не требовали серьезного, им хватало простых коротких радостей.

Сходив к одной – а порой к двум и даже к трем – муж впадал в состояние, которое когда-то определило наши отношения.

– И что теперь? – для порядка спросила я.

Вопрос был излишним.

В передней пахло правильно.

Осталось лишь воспользоваться результатом.

– Что-что… – он улыбнулся. – А то не знаешь, Витка ты Витка! Я в душ, ты разбирай постель.

– Разбираю, – ответила я, хотя давно все приготовила.

Вот теперь я была совершенно счастлива.