Читать книгу Красные трусики - Виктор Улин - Страница 2

В колледже нам на курсе всем было по восемнадцать лет, и даже больше.

Девчонки имели все внешние признаки.

Они бесстыдно делались особо заметными на физкультуре, которая продолжалась тут, как в школе.

Бюстгальтеры проступали сквозь форму, дразнили кружевами, лямками, пряжками и застежками.

Обновление подняло одногруппниц на новый уровень.

От них и пахло иначе, чем прежде.

В телесном отношении каждая гордилась чем-то своим.

Гайдамак имела самую большую грудь в группе – казалось, ее бюст увеличивается от недели к неделе; было непонятно, как этой дуре удается удерживать равновесие.

Сапронова не могла похвастаться подобным, она пошла иным путем: укоротила юбки, до трусов обнажила ляжки, восполнила недостаток верхней части избытком нижней.

А Кузина не потрясала ни титьками, ни булками; у нее сама собой раздалась задница: вширь, ввысь и в толщину.

Прочие девчонки не дотягивали до вершин, но тоже радовали глаз.

Лишь одна Аня Чумичёва по прозвищу «Чумичка» не участвовала в буйстве плоти.

Очкастая, неизящная и нескладная, она застопорилась в развитии.

Чумичка не носила бюстгальтера; на физкультуре через трико виднелись ее огромные соски, но они не волновали.

Мамцев утверждал, что волосы на Чумичкиных руках растут сильнее, чем у него.

Впрочем, ему верили не до конца.

Мамцев был толстым и одутловатым, его никто не считал за человека.

А Чумичка носила платья с длинными манжетами, вряд ли он мог рассмотреть ее руки.

Но, конечно, такие детали не могли остаться в стороне.

Нас интересовали все мелочи.

Под словом «мы» я подразумеваю нас пятерых.

То есть Гошу Андреева, Сашу Елина, Лёву Соломацкого, Вадика Смакова и автора этих строк.

Меня звали – вернее, все еще зовут! – Олегом.

Фамилию свою называть не стану, скажу лишь, что моя общегрупповая кличка была нецензурной.

Сейчас трудно понять первоисточник нашей дружбы.

Мы были совершенно разными.

Оставалось удивляться как мы попали в этот колледж; но таким образом сложилась жизнь.

Смаков считался компьютерным гением, его подкованность и способность поражали даже учителей.

Слоново серьезный Соломацкий был самым начитанным и – единственный из всех нас – знал свое будущее, но поступить в колледж при медуниверситете не смог, довольствоваться этим отстойным экономическим.

Впечатлительный, как Пятачок из мультфильма про Винни-Пуха, Андреев отличался невероятной чувственностью – иррациональной при отсутствии опыта, иногда переходящей предел.

Елин был самым энергичным и самым злым на язык, не мог произнести фразы без крепкого слова.

Что касается меня, то я не имел никаких особенных качеств.

Я был приставкой к более ярким друзьям.

Я мало участвовал в разговорах, предпочитал слушать, а не высказываться, думал о происходящем и пытался что-то понять.

Я любил наблюдать за людьми, а еще больше – за природой, которую чувствовал и понимал.

Иногда я удивляюсь, почему по итогам жизни стал не биологом, а программистом.

Но это не имеет отношения к теме.

Возвращаюсь к нашей тесной пятерке.

Кем были эти самые «мы»?

Мы не являлись ядром группы.

Скорее мы представляли отколовшийся спутник светила.

С нами никто не считался, но мы считались сами с собой – и это казалось главным в далекую эпоху взросления.

Мы существенно отличались от прочих: не курили, не пили, не ширялись и не закидывались наркотой.

Мы, конечно, подтрунивали – порой даже насмехались – друг над другом.

Но то казалось естественным, никто ни на кого не обижался.

В целом наша пятерка напоминала семейку выдр, сплотившихся в единый организм.

Несмотря на разницу приоритетов, у нас имелся общий вектор, который в то время казался главным: интерес к противоположному полу.

Он проявился в нужном возрасте, с течением становился все острее.

Как любые дети двадцать первого века, мы выросли на порнографии, к которой приобщались, невзирая на препоны.

В описываемые времена интерес перешел на иную ступень.

Вдруг стало ясным, что – при всех достоинствах порнодив – реальные женщины волнуют больше.

Первые существовали в ином измерении, отделенные экраном монитора.

Вторые – к которым относились одногруппницы – находились рядом.

Все их выпуклости можно было потрогать без очков виртуальной реальности.

Впрочем тут я перескочил в нынешнее время; в начале «нулевых» о таких очках никто даже не слышал.

Я просто хотел сказать, что одногруппниц можно было осязать, протянув руку.

Хотя на самом деле возможность оставалась иллюзорной.

Андреев однажды тронул пальцем подушкообразную грудь Гайдамак, но в ответном потоке брани разобрал лишь слово «твою».

Смаков попробовал подержать Сапронову за ногу и упал, как подкошенный, от пинка в коленную чашечку.

После этого он три недели хромал, пропустил шесть физкультур.

Елин подошел сзади к Кузиной, разумно закрыл глаза и двумя руками сграбастал ее задницу – за что получил несколько ударов по темени.

Правда, потом он хвастался, что успел прощупать трусики.

О собственных опытах предпочту умолчать.

Жизнь шла в ритме парадокса.

Девчонки взрослели и по мере возможности заголялись.

Но любое физическое внимание к ним каралось безжалостно.

Несмотря на солидный возраст, мы пятеро оставались девственными.