Читать книгу И тьма вернула свет. Стихи разных лет - Виктор Улин - Страница 3

«Меж болотных стволов красовался восток огнеликий…

Вот наступит октябрь – и покажутся вдруг журавли!

И разбудят меня, позовут журавлиные клики

Над моим чердаком, над болотом, забытым вдали…»

Если мне суждено не дожить до утра этой ночью,

Я уйду все равно, раньше срока покинув свой дом —

По цепям фонарей мимо улиц пустых и порочных

Я уйду поскорей и никто не заплачет о том.

Далеко-далеко на востоке колышется осень.

Высоко-высоко диких уток прощальный полет.

У туманной реки среди бронзово гаснущих сосен

Все горят огоньки, предвещая крутой поворот.

Меж обугленных плит те костры шепчут путнику: «Грейся…»

Дальше город теснит подступивший к окраинам лес.

Там кричат поезда, там гудят беспокойные рельсы,

Там слетает звезда с утомленных от жизни небес.

Я родился – поэт – не на счастье, теперь понимаю:

Тех времен уже нет, а сегодня иная пора.

Я, конечно, грешил и у врат недоступного рая

Упаду я без сил под неласковым взором Петра.

Я, конечно, уйду – хоть никто никогда не заметит.

Слышу в жарком бреду октября ненадежную медь.

Я вернусь к вам опять, хоть на том, нами думанном, свете

Мне уже не писать, не любить и конечно, не петь…

«Небывалая осень построила купол высокий,

Был приказ облакам это купол собой не темнить.

И дивилися люди: проходят сентябрьские сроки,

А куда провалились студеные, влажные дни?»

В фиолетовом платье и с ликом чеканным и строгим,

Никогда и нигде никого ни о чем не моля,

Вы смотрели вперед, как дается по жизни не многим —

Как богиня Фортуна с бушприта ее корабля.

Не смотрев никуда, мы лишь лезли – все выше и выше.

Мы низвергли богов – бесполезных, как дождь в декабре.

Вы ушли навсегда и никто никогда не услышит

Эха Ваших шагов в ленинградском пустынном дворе.

Все уйдет и пройдет. Ничего не останется прежним,

Неизменна лишь смерть. Только Вы-то попрали ее!

Будет солнце пылать – как вошедший в столицу мятежник!

Будет падать закат – словно тихого сна забытьё…

«Я бы новую жизнь своровал бы, как вор,

Я бы летчиком стал, это знаю я точно.

И команду такую: «Винты на упор!» —

Отдавал бы, как Бог, домодедовской ночью.»

Свою новую жизнь я бы с Вами прожил

Как единственный друг – это знаю я точно.

И постели метелей, и звезд миражи

Оживили бы Вас Домодедовской ночью.

Я бы женщин любил, как любили их Вы.

Я бы пил, я бы пел и не мог бы напеться.

Но дождался бы Вас в переулках Москвы

Старый Сретенский двор из военного детства.

Я б команду давал про винты на упор.

И штурвал на себя брал бы вовремя, кстати!

И летали бы мы – то к плато Развумчорр,

То в Новлянки-село, то на остров Путятин.

Под янтарной сосной над печальным ручьем,

Позабыв, что наш век и недобр и недолог,

При кусочке огня мы б сидели вдвоем,

И осколок луны плыл бы в сумраке, колок.

Но ведь я пошутил. Словно старый солдат,

До рассвета б я спал, но курить не умею…

И во мне до утра Ваши песни дрожат,

А беззвездная ночь за окошком чернеет.

«Майор привез мальчишку на лафете.

Погибла мать. Сын не простился с ней.

За десять лет на том и этом свете

Ему зачтутся эти десять дней.»

Он смелым был – и смерть его щадила.

Он жизнь любил – она его вела.

В его глазах всегда горела сила,

Он сам горел, хоть не сгорал дотла

Он о любви писал под вой снарядов

И Муза у него была одна —

За много сотен верст от Сталинграда

Чужая и неверная жена…

Его мужчины были тверже стали,

А женщины – прозрачны и тихи.

Не раз, не два в Москве живущий Сталин

Читал его – и прозу и стихи.

Сегодня все забыли о поэте,

Но я, признаюсь, не один из них.

Его майор – с мальчишкой на лафете —

Мне до сих пор живее всех живых!

«Чуть седой, как серебряный тополь,

Он стоит, принимая парад.

Сколько стоил ему Севастополь!

Сколько стоил ему Сталинград!»

Очень медленно тянутся дроги:

Их возница давно изнемог.

Никуда не глядит у дороги,

В этой жизни изверившись, бог.

В этом мире, унылом и длинном,

Заблудиться, увы, нехитро.

И напрасно одет Арлекином

Вечно бледный печальный Пьеро…

Нету с нами малайца лихого,

Португалец отправился в путь.

И над розовым морем лиловый

Китайчонок не сможет уснуть.

Александр! уж не падают листья,

Облетел опустелый тот сад.

Где желтеют забытые кисти?

Где на карте найти Сталинград?

Чья там гордость теперь – Севастополь?

Чьей земли нынче песни слышны?

Лишь стоит Ваш серебряный тополь

У Кремлевской суровой стены…

«И в ярости злой канонады

Немецкую гробить орду

В железных ночах Ленинграда

На бой ленинградцы идут.

И красное знамя над ними,

Как знамя победы, встает.

И Кирова грозное имя

Полки ленинградцев ведет!»

Домов освещенных громады

Не знают покоя и сна.

Где образ того Ленинграда,

Где белых ночей тишина?

Здесь скачут ничтожные тени,

Навеки забыв о былом.

Мехами покрыли ступени,

А крейсер пустили на лом.

Враг хитростью смог нас осилить,

Враг в точности все просчитал:

Отнял Ленинград у России,

Нас с вами в рабы записал.

О том, не теряя минуты,

Витии безудержно врут.

Нам души цепями опутал

Безглазый чудовищный спрут.

Пирует, не зная урона,

Захватчик в угарном чаду…

Вставай, справедливый Мироныч,

Поганую гробить орду!

В той схватке – сомнений не будет —

Победы у нас не отнять:

Мы – прежние русские люди!

Мы встанем за Родину-Мать.

«А, может, в Бологом, в обратный сесть, вернуться?

Но подо мной мосты… не то что бы горят…

Прощальные мосты моей надежды рвутся,

А красный цвет рябин кричит: «Вернись назад.»»

«Москва – Санкт-Петербург»! Спустя минуту – полночь.

«Москва – Санкт-Петербург»… Уходит без меня

Та «Красная стрела». И вновь тоской наполнит

Бессмысленная мгла без света и огня…

Уж нет того лица в дыму иллюминаций.

Где та моя Москва, где тот мой Ленинград?

В обратный сесть едва: из тех аллитераций

Лишь длится без конца унылой жизни ад.

«Пока ей еще хватает времени и огня

Дай же ты всем понемногу… И не забудь про меня.»

Пока не умолкла мелодия,

Пока не дрожит рука,

Пока еще мною не пройдена

Дорога издалека,

Пока несется мне в спину

Лай и собачий плач,

Пока смычок не вскинул

Новый другой скрипач.

Господи! что ты прячешься,

Где твоя голова?!

Прыгают, словно мячики,

В прах пустые слова.

Нет в поэзии проку,

В мраке жизни – мертво!

Все пусть катятся в пропасть,

Только верни его…

«Умрешь – начнешь опять сначала

И повторится все, как встарь:

Ночь, ледяная рябь канала,

Аптека, улица, фонарь.»

Наш век закончился до срока

И смыла осень все следы.

Я вижу Александра Блока

В холодном пламени воды.

Ничто нельзя начать сначала,

Ничто не повторится встарь.

Болото есть, но нет канала

Аптеки нет – лишь есть фонарь.

«Ночь стоит у взорванного моста,

Конница запуталась во мгле.

Парень, презирающий удобства,

Умирает на сырой земле.

Красный флаг давно уже не реет,

Жить пора под бело-голубым.

Чтоб найти веселого еврея,

Я поеду в Иерусалим.

Ведь забыть, забыть, забыть нам надо,

Как сгорали в ленинском бреду,

Как мальчишкой пел его «Гренаду»

В шестьдесят счастливейшем году.

Все напрасно – язви в бога душу! —

Не на счастье нам была дана

Занявшая часть шестую суши

Злая и холодная страна.

Мрёт Россия в сумрачном экстазе,

Мгла густеет и жиреет тля.

Мост отстроен для какой-то мрази

И под парнем высохла земля.

С черного зияют небосвода,

В сердце льют свинцовый непокой

Звезды девятнадцатого года.

Год все тот же, хоть и век другой…