Читать книгу Литературный институт. 1989-94 - Виктор Улин - Страница 5

Дети и взрослые читают разные книги.

Они и пишутся по-разному и стоят на разных полках.

Лишь очень редкие, уникальные произведения оказываются в обоих рядах.

Одна из таких книг – «Робинзон Крузо».

1

Литература есть способ ухода от жизни.

Причем для обеих сторон.

В отношении читателя сомнений нет: для чего и брать книгу в руки, если не для того, чтобы погрузиться в несуществующий мир и забыть реальность?

Но и для писателя это так, причем в не меньшей мере.

Сочиняя, автор тоже не отрывается от земли. Не встречая преград, не отходя от письменного стола, он по своему усмотрению создает искусственную жизнь. И что это за жизнь! Писатель может воспользоваться всеми мыслимыми материальными благами, совершить путешествие в любую страну, без оглядки испытать самые сильные чувства, насладиться любовью женщин и поклонением толпы…

Нет ничего невозможного, нет препятствий на пути вымысла. Поэтому литература была и будет всегда. Стремясь уйти от реальности, которая гораздо хуже желаемого, один человек всегда будет читать все, что – тоже уходя от себя самого! – написал другой человек.

Конечно, степень ирреальности изображаемого может быть разной. В общем она определяется характером автора. Личностное разнообразие – как читателей, так и писателей – вероятно, было одной из причин разнообразия литературных направлений.

Подлинная литература – всегда вымысел.

Настоящая жизнь всегда слишком растянута во времени, слишком бедна событиями; литературное произведение – будь даже самым реалистичным – всегда имеет более высокую концентрацию действия. Но все-таки любое произведение может быть оценено с точки зрения большей или меньшей степени своей достоверности.

Сознательно стремясь к самообману, читатель все-таки ищет с любом произведении реальную основу. Пытается выяснить, правдиво или не правдиво художественное изображение действительности. Можно верить автору или нельзя в принципе?

С точки зрения здравого смысла этот вопрос неправомерен.

Литературный мир придуман автором и велика ли разница, в какой степени отклоняется он от мира реального?

Что это? проявление априорной противоречивости человеческого сознания?

2

На мой взгляд, все просто.

Ведь читателю тем лучше удается уйти от своих проблем, чем острей вкушает он иллюзию погружения в настоящую жизнь.

С этой точки зрения «Робинзон Крузо» близок к идеалу.

Эта вещь замечательна своим реализмом. Недаром простодушные современники Даниэля Дефо принимали вымысел за чистую монету; недаром до сих пор верят в реальность Робинзона дети, всегда отстающие от взрослых на несколько веков по порогу доверчивости.

Нельзя, конечно, забывать и о том, что автор Робинзона строил книгу не на пустом месте. Известно, что фундаментом романа послужил очерк Ричарда Стиля «История Александра Селькирка». Но, конечно, Робинзон и Александр далеко не тождественны между собой.

С одной стороны, герой Дефо провел на острове в семь раз больше времени; он не просто кое-как перемогался, а сумел построить свою жизнь и в конце концов перестал быть зависимым от чего бы то ни было.

С другой, «История Александра Селькирка» – не беллетристика в высшем смысле; за исключением некоторых литературных деталей очерк не отступает от фактов.

Дефо в своем романе поднялся на более высокую ступень правдивости: он достиг правды художественной. Той, которая не просто фиксирует мир, но обобщает его явления и оказывает куда более сильное воздействие на сознание читателя. Впрочем, развивая тему «Истории Александра Селькирка», Дефо поступил так, как поступали и поступают писатели позднейших времен: взяв за основу фактический материал, оттолкнулся от него и создал вымысел. Который получился настолько правдоподобным, что не верить ему невозможно.

В стремлении к правдоподобию произведений писатели обращаются к соответствующим формам.

В прежние времена – да, пожалуй, и в нынешние! – идеальным считалось повествование от первого лица. Вероятно, это оправдано: независимо от сказовости или однолинейности сюжета, местоимение «Я» в тексте влияет подсознательно. Не задумываясь о литературоведческих проблемах, читатель воспринимает повествование от первого лица как рассказ реального человека. Обращение к такой форме мы видим в «Золотом осле» Апулея; корни же ее теряются во тьме веков.

В XVII—XVIII веках прибавилась еще одна сходная форма – эпистолярная. Роман в письмах – если он написан художественно – оказывает еще более сильное влияние, чем повесть: ведь там автор может попеременно обращаться к разным рассказчикам, демонстрировать разные психологические типы, освещать одни и те же явления с разных сторон.

Для своего «Робинзона» Даниэль Дефо избрал форму, наиболее пригодную для отшельника на необитаемом острове: дневник. Пожалуй, первым из европейских писателей Дефо развил дневниковый вариант, наполнил содержанием, показал героя через его рассказ о самом себе.

Подлинная достоверность не может возникнуть без достоверности характеров. Робинзон реален. Это обычный человек, чуждый литературщине и позерству. Он не озабочен проблемами человечества, не совершает поступков во имя торжества добродетели. Он просто живет, и в том его главный поступок.

Для создания еще большей достоверности Дефо мастерски использует разные приемы.

Это и композиция сюжета – линейная с поступательным прямым развитием во времени, характерная для устного рассказа.

Это и некоторые, столь же характерные, отступления от единой формы: дневник Робинзона обрывается не по исчерпании сюжета, а из-за недостатка чернил.

Это, наконец, и мелкие, вроде бы лишние детали – например, землетрясение – которые не несут смысловой нагрузки, но создают дополнительную иллюзию реальной жизни, изобилующей случайными необязательными событиями.

Все это многократно усиливает воздействие романа.

3

В истории, последующей написанию «Робинзона Крузо», к роману обращались не раз.

Робинзона оживляли, погружали в новые времена; возник даже особый жанр «робинзонады» проявляющийся порой в совершенно различных произведениях.

Роман подвергали критике со всех сторон.

Особенно сильно досталось бедному моряку из Йорка от противников буржуазного строя.

В Робинзоне видели элементы буржуа, подчеркивали его якобы отрицательные черты: индивидуализм, приверженность к денежным отношениям и многое другое, характерное для жизненных условий того времени.

Между тем мне кажется, что нападки безосновательны. В принципе смешно требовать каких-то интересов помимо материальных от человека, в одиночку борющегося за жизнь на необитаемом острове. Да, Робинзон – буржуа периода первоначального накопления капитала. Создав нормальные жизненные условия своими руками, впоследствии он получил наемную рабочую силу в виде Пятницы. С точки зрения экономики – чьи законы, как мы все-таки убедились, правят миром – такой итог вполне закономерен.

Очутившись на острове, Робинзон в срок, сравнимый с продолжительностью человеческой жизни – даже с ее частью! – сумел создать хозяйство, обеспечивающее всем необходимым. Он экономический гений, с него стоит брать пример в нашей нынешней борьбе за существование.

Попадало Робинзону и с чисто литературных позиций.

Дефо упрекали в том, что его герой бездуховен, что он чужд романтизму, не думает о вечном, а природа интересует его лишь с утилитарной точки зрения.

Мне такая критика также кажется неправомерной. Робинзону требовалось выжить. И если бы Дефо наделил своего героя рефлексией, то поплатился бы достоверностью, ибо рефлексировать может лишь тот, у кого для того есть условия; у Робинзона их не было.

Его в самом деле не интересуют духовные вопросы, поскольку их в принципе не может быть у человека, чье будущее зависит от того, удастся ли приручить коз прежде, чем иссякнет запас пороха. Ему чужды размышления, выходящие за рамки решения одномоментных проблем: вспомним запись на двух половинках листа о «плюсах» и «минусах» его положения. Будучи набожным, как всякий невежественный сын XVII века, Робинзон имеет тексты Священного писания и вроде бы верит в существование божественных сил. Но – лишь внешне. Когда дело доходит до серьезной ситуации, он проявляет себя атеистом – как любой здравомыслящий человек, в каком бы веке ни жил: ведь свободный ум не может признавать над собою сверхъестественной власти.

«Кто прожил двадцать лет один-одинешенек среди океана, тому не пристало бояться черта»,

– говорит он сам себе. И этим проявляет свою рациональную суть.

Робинзон, бесспорно, индивидуалист. Но пусть кто-нибудь покажет, как быть коллективистом, прожив двадцать лет без звука человеческой речи!

Жизнью своей Робинзон Крузо доказал нам: человек может если и не всё, то очень многое.

Роман Даниэля Дефо – это гимн безграничным возможностям человека.

4

Не знаю, хотел – и мог ли? – автор романа преднамеренно рассчитать ассоциации читателя, мог ли он применить такую аллюзию – но мне в «Робинзоне» видится историческая параллель.

Параллель с историей человечества, нашедшего себя на неприветливой планете Земля и вступившего в борьбу за выживание. С этой точки зрения мне кажутся характерными и временнЫе соотношения этапов Робинзоновой жизни.

Известно, что развитие идет по экспоненте: с течением времени ускорение возрастает. Это становится очевидным, если сравнить периоды. Черные, бесконечно долгие тысячелетия до нашей эры сменяются более быстрыми, но тоже не стремительными средними веками. А чем ближе к веку двадцатому, тем быстрее прогресс. В наши дни его скорость возросла неимоверно. Если в 900-е годы еле ползли первые автомобили, то сегодня управляемый компьютером корабль может слетать в космос и вернуться обратно. За несколько десятилетий человечество достигло такого ускорения, какого не было за предшествующие века.

В «Робинзоне Крузо» все проходит примерно такими же темпами.

Двадцать с лишним лет проходят у героя в одиночестве и трудах, потом несколько лет они проводят вдвоем с Пятницей, затем появляется испанец – и счет идет уже не на годы, а на месяцы, недели и дни. Скорость событий нарастает.

Конечно, в романе много не вполне реальных деталей, но они не делают погоды. Робинзон остается привлекательным и актуальным для любого из нас – особенно в нынешние времена, когда редкий человек не мечтает уехать из этой проклятой страны хоть на необитаемый остров, лишь бы подальше и навсегда. Но с другой стороны, Робинзон словно упрекает нас: чем предаваться бесплодным сетованиям, не лучше ли заняться трудом ради самих себя, чтобы справиться с жизнью?

Добавлю еще один штрих от себя – я не нашел его ни у одного из прочитанных мною исследователей.

Робинзон двадцать лет мучился в одиночку, а люди, оказывается, были так близко… Пусть дикари, людоеды – но ведь встреча с тем же Пятницей, облегчившая ему жизнь, могла произойти гораздо раньше.

Значит, в любой ситуации всегда остается нечто, неподвластное нам. Остаются неиспользованные резервы, остается случайность – а значит, живет надежда.

5

Литературных героев часто сравнивают между собой. Робинзону в этом повезло даже больше, чем иным его собратьям.

Известно своего рода противостояние двух литературных гигантов XVII века – Даниэля Дефо и Джонатана Свифта.

Сами «Путешествия Гулливера» были замыслены как ответ «Робинзону Крузо». Гулливер по идее автора должен был стать противником Робинзона. Планируя похождения незадачливого Лемюэля, Свифт хотел развенчать Дефо: он создавал произведение изначально вымышленное, подчеркивающее каждой строкой несуразность изображаемого, и тем хотел бросить тень на иллюзорное правдоподобие тоже вымышленного, но реалистичного по форме романа Дефо. Не стану отрицать значения «Путешествий Гулливера». Но на мой взгляд, победить Робинзона Гулливер не смог. В схватке героев он оказался проигравшим.

Ведь кто такой, в сущности, Гулливер?

Никто и ничто.

Образ безжизненный – плоская маска, ни чем себя не проявляющая, созданная Свифтом для примитивной в свой прямолинейности пропаганды собственных взглядов. Характер Гулливера не индивидуализирован, в нем нет ни одной живой человеческой черты. Героем «Путешествий» мог служить не один Гулливер, а сколько угодно других фигур.

Конечно, некоторые аспекты философии Свифта (например, убийственная сатира на «ученых» Бальнибарба) актуальны по сю пору. Но это – лишь незначительные крохи. Если лишить повествование чисто приключенческих мотивов – которые, на мой взгляд, ослабевают и теряют привлекательность по мере чтения к концу – то от романа не останется почти ничего.

Критика государственного строя современной Свифту Англии сегодня мало кого взволнует. Его нападки на правительственную и судебную системы суть изобретение велосипеда. Во все времена во всех странах правителями были негодяи – или правители были негодяями, что одно и то же. Это вполне объективный закон биолого-исторического отбора. Свифт понапрасну истратил свой порох.

Гулливер интересен лишь детям – да и то лишь до тех пор, пока не покинет страну лилипутов.

Иное дело – Робинзон.

Он выпуклый, жизнеспособный.

Он жив до сих пор.

Он не служит авторским рупором – все свои идеи Дефо выразил опосредованно, написав картину жизни на острове. Эту идею я уже формулировал: безграничность индивидуальных возможностей человека.

И этим Робинзон будет привлекать читателя во все времена.

Заговорив о сопоставлении литературных героев, не могу не вспомнить еще одного, на первый взгляд к Робинзону Крузо отношения не имеющего: Дон Кихота.

С одной стороны, исследователи видят в «Дон Кихоте» некий идейный фундамент, использованный Даниэлем Дефо при создании своего романа. Веселый испанец Мигель выдумал героя и не скрывал, а всячески подчеркивал тот факт, вступив с читателем в своего рода «литературную игру». Несчастный британец Даниэль, проживая в сухой пуританской Англии, не мог писать открытую выдумку: любая фикция тотчас подверглась бы нападкам. И он сделал обратный ход: создал явный вымысел, придав ему форму мнимой правды.

Однако лично мне куда более важным видится не фактологическое, а литературное соотношение этих героев.

Робинзон Крузо и Дон Кихот суть антиподы в высшем художественном смысле, поскольку они противоположны по своему мировоззрению.

Дон Кихот – раб идеи.

Ему чужды телесные проблемы, он озабочен состоянием своего духа. Движимый духовными порывами, он пытается создать искусственный мир и поместить себя в нем. Чтобы создать нечто новое не на пустом месте, ему требуется сначала разрушить все, чем это место занято. Но Дон Кихоту это не под силу; в конечном итоге он разрушает лишь вместилище идей: самого себя.

Отдельно взятый Дон Кихот смешон, несчастен и трогателен – и, конечно, совершенно безобиден. Миллион Дон Кихотов уничтожил бы весь мир, приняв его за декорацию к своим бредовым замыслам. История неоднократно показывала, к каким пагубным последствиям приводит власть химерических идей.

Робинзон же, напротив, чужд всяким идеям кроме одной, по сути единственной, имеющей право на существование: идеи собственного выживания.

Этим он куда ближе к нам, реальным и земным.

Хотя, конечно, в мире нет абсолютно черных и абсолютно белых сущностей; в любом человеке в той или иной пропорции уживаются и Дон Кихот и Робинзон Крузо. Ведь материальное без возвышенного скучно, а возвышенное без материального – опасно.

Я люблю Дон Кихота не меньше, чем Робинзона. Честно говоря, первый вызывает более сильные чувства: он гоним и к нему нельзя не испытать жалости. Но приходится признать, что действительная жизненная правда, надежда на саму жизнь – все-таки не за рыцарем из Ламанчи, а за моряком из Йорка.

Потому что Дон Кихот – разрушитель а Робинзон Крузо – созидатель, и в этом их разница.

* * *

И все таки – почему «Робинзон Крузо» одинаково привлекателен и для взрослых и для детей?

Для детей «Жизнь и удивительные приключения Робинзона Крузо» – это прежде всего приключения.

Для взрослых – сама жизнь.

Для меня это повесть о настоящем человеке, которого не сумели сломить жизненные обстоятельства. Пример, во все времена достойный подражания.

Причем пример не назидательный.

Пример, облеченный автором в яркую, захватывающую, увлекательную форму.

О детях я вспомнил не случайно. Ведь все лучшее для себя мы черпаем в детстве. Жизнь взрослая представляет собой лишь цепь ошибок, прежних и будущих. Книга, подобная «Робинзону Крузо», перечитанная в зрелом возрасте, способна совершить чудо.

Она останавливает и обращает ход времени. Позволяет отсчитать назад десять, двадцать, тридцать, сколько угодно лет – позволяет войти еще раз в уже давно утекшую реку. Возвратиться хоть на час в пору первого прочтения.

Память детства – это, пожалуй, самое спасительное средство при всех неурядицах. А «Робинзон Крузо» занимает одно из высших мест в списке первой необходимости.

Без него невозможно даже просто представить это самое детство – как без солнца летом и снега зимой, без мороженого «эскимо», без добрых снов и без маминой улыбки…

Спасибо за все мудрому англичанину.

ЛИТЕРАТУРА

– Брандис Е. М. Джонатан Свифт и его роман «Путешествия Гулливера». В кн.: «Джонатан Свифт. Путешествия Лемюэля Гулливера»; Л., 1966.

– Вановская Т. А. Роман Даниэля Дефо «Жизнь и удивительные приключения Робинзона Крузо». В кн.: «Даниэль Дефо. Робинзон Крузо»; Л., 1955.

– Урнов Д. М. Робинзон и Гулливер. Судьба двух литературных героев. М., 1968.

– Урнов М. В. Даниэль Дефо. В кн.: «Урнов М. В. Вехи традиции в английской литературе»; М., 1986.