Читать книгу Счастливый брак. Как оживить жизнь - Виктор Улин - Страница 4

Кленин проснулся глубокой ночью.

Луна уползла за обрез рамы, уже не просвечивала, лишь бросала косую полосу в щель между неплотно задернутыми шторами.

Это не мешало, но раздражало.

Он встал, пробрался к окну, выглянул наружу.

Дворы были погружены во мрак.

Кто-то шел вдоль дорожки, разговаривая по телефону – пятно дисплея ползло, как светящаяся медуза по дну океана.

В промежутке между дальними домами виднелся детский сад, освещенный ярко.

Днем это было убогое строение, окруженное чахлыми кустами и Чебурашками из старых покрышек.

Сейчас под оранжевым фонарем оно казалось дворцом, где живут люди, не знающие проблем.

Наведя порядок со шторами, Кленин оглянулся.

Лариса спала, скинув одеяло: топили хорошо, по ночам бывало жарко.

Голое тело оставалось желанным для ума, но чего-то не хватало для прыжка в пучину наслаждений.

Свет больше не тревожил, однако он не мог уснуть – лежал, слушал тихое дыхание жены и думал о жизни.

В интимном плане творилось что-то не то.

Давешний разговор всколыхнул невеселые мысли.

Стало ясно, что сложившуюся ситуацию надо ломать, но не было даже намека, как это делать.

Совершенно некстати вспомнились первые месяцы их связи.

Встречаться с будущей женой Кленину было негде.

Он жил в родительской квартире при старой бабке, не выходящей из дома.

У Ларисы был младший брат – никчемный школьник, отравляющий всем жизнь.

Съемных квартир «на час» в те годы не существовало.

И, главное, у студентов не имелось денег.

Потому они встречались где угодно, при минимально сопутствующих обстоятельствах.

В подъездах, на лифтовых площадках, в укромных уголках парков.

Самым ураганным впечатлением молодости остался случай, когда они занимались сексом в университете – причем не где-нибудь на черной лестнице, а во время лекции.

Аудитория была амфитеатровой, занимала два этажа.

Проход вовнутрь открывался в узком пространстве между поднимающимися рядами и высоким окном от стены до стены.

Кленин с Ларисой пробрались туда до звонка. Никто из сокурсников этого не заметил.

Во внутренностях аудитории было пыльно. Валялись обломки мебели, пустые бутылки и прочая дрянь.

Здесь время от времени играли в карты и баловались наркотой. Сексом, вероятно, никто не занимался.

Сверху нависал косой пол.

Воняло какой-то гадостью.

Скрипели ряды, смутно доносился голос лектора, рассказывающего про ряды Фурье: предметом была высшая математика.

А они соединились на стуле.

У Ларисы был безопасный день, не требовались ни презервативы, ни прерывание.

Не отпуская с колен, Кленин насладился ею четыре раза подряд.

Это было прекрасно… и неповторимо.

Сон не шел.

Еще более некстати вспомнилась их ночь – самая первая, когда удалось не расставаться до утра.

Чтобы осуществить такое, пришлось свести много обстоятельств.

Помогла подруга Ларисы, родители которой летом жили на даче.

Оставшись вдвоем без необходимости идти по домам, они обезумели.

Много часов подряд кипело отчаянное наслаждение друг другом.

Они терзали половые органы, выдумывали оголтелые варианты.

Самым безобидным был классический банан, который запихнули в Ларисино влагалище и держали там до полувареного состояния.

Однако физического не хватало. В угаре ночи, которая казалась первой и последней, они бросились к фантазиям.

Одна была хлеще другой. Очень щекочущим казалось предложение Ларисы представить их братом и сестрой, соединившимися на чердаке.

Ночь прошла без сна. Утром Кленин с трудом ходил, Лариса не могла сидеть.

Сейчас жена спала рядом – близкая и доступная, какой была и вчера и позавчера, оставалась и завтра и послезавтра.

Но в теле ничего не шевелилось.

То прошлое было не с ними.

Не в силах уснуть, Кленин сел на кровати.

Разговор разбередил душу, ее следовало угомонить.

Он вспомнил какой-то современный роман, читанный недавно.

Герой был неприкаянным, страдал от безысходности, напоминал персонажей из «Трех товарищей» Ремарка.

Метался из стороны в сторону и пил, как бочка. Героиня пыталась увещевать, тот оправдывался ключевой фразой:

«Алкоголь притупляет желания и примиряет с действительностью.»

Кленин практически не пил, не ощущая тяги к спиртному.

Но сейчас, кажется, настал переломный момент.

Бесшумно поднявшись, он прошел на кухню.

Трехкомнатная квартира была плоской и темной.

Недавно купленный двухкамерный холодильник возвышался, как «Титаник», уверенный в отсутствии айсбергов.

На полке дверцы стояла «Столичная», початая очень давно.

Бутылка была холодной в руке. Кленин взял из шкафчика стакан, наполнил доверху.

Такая доза являлась непривычной.

Но непривычной была ночь, пробитая мыслями о нехорошем.

Он влил в себя холодную жидкость, не почувствовал ничего.

Водки осталось еще на полтора пальца. Кленин вылил и это, добавил к выпитому.

Мусорное ведро стояло в шкафу под раковиной.

Но показалось неловким класть туда опустевшую бутылку. И сын и жена могли увидеть утром, подумать, что он начал пить.

Кухня выходила на застекленную лоджию, которая тянулась на полквартиры, захватывая гостиную, где сейчас было пусто.

Он открыл дверь, вышел, туда.

С этой стороны было совсем темно, горели два фонаря около парковки да разнообразно моргали синие и красные огоньки сигнализаций под лобовыми стеклами машин.

Высунувшись и оценив обстановку, Кленин бросил бутылку из окна – точнее, опустил перед собой тротуар, невероятно далекий с двенадцатого этажа.

Через несколько секунд внизу хлопнул невидимый разрыв и снова все стихло.

Кленин не знал, зачем совершил такую выходку.

Ничего подобного в его привычках не имелось.

Прежде он разражался бранью, если из чьего-то окна падал потушенный окурок.

Но, вероятно, жизнь готовилась к переменам.

Опьянение ударило внезапно и очень сильно.

Держась за стены, Кленин вернулся в спальню, упал на постель и мгновенно отключился, не успев подумать о лишнем.