Читать книгу Умерший рай (двадцать лет спустя) - Виктор Улин - Страница 39

Лейб учился в параллельной группе. Причем являлся одним из двух «официальных» евреев на курсе. Он не стыдился и не опасался своего еврейства, за что я его искренне уважал.

Впрочем, стыдиться национальности глупо, ведь человек не волен ее выбирать. А вот что не опасался – так это в итоге вышло ему боком…

Вообще Лейб был очень хорошим парнем. Выпускник одной из Ленинградских математических школ, он прекрасно знал предмет, но никогда не кичился знанием. В отличие от других своих бывших одноклассников, знавших математику не в пример хуже. Когда мне, с великим трудом преодолевавшему годы на неинтересном и абсолютно чужом математико-механическом факультете, что-то оказывалось непонятным, я часто обращался за консультацией именно к нему.

Катастрофа произошла на пятом курсе.

Отец Лейба был, естественно, тоже евреем. И даже носил не придуманное, а настоящее иудейское имя, которого я сейчас уже не помню.

Работал он, как большинство евреев-математиков, в «ящике». Будучи умным человеком, он не позволил подписать себя на допуск выше минимально необходимого.

В итоге срок его «карантина» ограничивался годом.

К тому времени все их родственники уехали в Израиль; семья продолжала жить в Ленинграде лишь для того, чтобы Лейб получил диплом.

Ровно за год до планируемого события отец Лейба уволился из своего «ящика» – чтобы в нужный срок беспрепятственно отъехать на историческую родину.

Все шло по плану – пока не случился нелепый и ужасный прокол.

Из Израиля приехал родственник, и отец Лейба с ним встретился. Не у себя дома: все отъезжающие в Израиль, равно как и прибывающие оттуда находились под бдительным вниманием КГБ. Однако два умных человека не нашли ничего лучшего, как назначить встречу в людном месте. На Невском проспекте. Где, с точки зрения нормального человека можно затеряться среди толпы.

Произошло как раз наоборот.

Шустрые ребята из отдела, работавшего по евреям, засекли их как раз на Невском.

Отец Лейба был привлечен к ответственности. Поскольку год «карантина» не миновал, а имелись все доказательства встречи с иностранцем, ему инкриминировали ни много ни мало, как шпионаж в пользу враждебного государства. У СССР с Израилем в то время не было дипломатических отношений, поэтому страны считались врагами.

Ему подобрали нужную статью и, кажется, дали срок.

А дальше…

Приоткрылись склепы и повеяло тленом старых костей.

Сквозь маску Брежневского пресенильного благодушия прорезался энкэвэдэшный оскал минувшей эпохи. И даже прошуршали в воздухе страшные ярлыки «ЧСИР» – то есть «член семьи изменника родины».

За «преступление» отца Лейба опустили по полной программе тех лет.

Исключили из комсомола.

(Что было равносильно отлучению от церкви в эпоху мирного царизма).

И тут же автоматически отчислили из университета.

На пятом курсе.

До получения диплома математика ему не хватило нескольких месяцев.

Больше о судьбе Лейба мне ничего не известно…

Леониду Ильичу Брежневу оставалось процарствовать два года.