Читать книгу Час ноль. Сборник рассказов - Виктор Уманский - Страница 3

Рома вытащил из рюкзака пластиковую папку с докладом и сунул её Виталику с такой брезгливостью, будто это было отвратительное насекомое с тысячей усиков. Виталик ответил бесстрастным кивком.

Они двинулись по дорожке вглубь Лефортовского парка. Виталик пока не понимал, зачем Рома предложил встретиться именно здесь, но не собирался торопить друга с объяснениями. В последнее время он нечасто выбирался на свежий воздух и сейчас просто наслаждался моментом. Сухие листья наползали на потрескавшуюся асфальтовую дорожку и с еле слышным шорохом ломались под ногами. Морозы ещё не начались, но ветер с Яузы пробирал до костей. Виталик застегнул куртку под горло и опустил подбородок, защищая шею.

Рома смотрел перед собой, чуть прищурившись. Сейчас, когда Виталик явно собирался совершить большую ошибку, Роме хотелось, чтобы он вспомнил.

Именно здесь, в Лефортове, они познакомились. Посвящение в студенты! Сюда же они часто приходили после занятий: проветрить голову, всласть посмеяться, не понижая голоса, съесть хот-дог из палатки, что прилепилась к углу лабораторного корпуса, и запить шипящей приторной колой или «фантой».

Весной здесь бегали перваки: сессия наступала неумолимо, и они вдруг обнаруживали, что физруки не собирались ставить зачёт «просто так». Кое-кому удавалось договориться: за бутылку коньяка, вынос старых тренажеров, мытьё полов… Кто давал деньги, тот об этом не распространялся. Ну а честные – бежали наматывать круги по холмам. Кружок, другой – и разбредались по скамейкам в глубине парка.

Рома любовался стройными девушками в футболках и шортиках, а Виталик толкал его локтём и отправлялся знакомиться. Всклокоченные чёрные волосы, худое лицо с острыми скулами и насмешливые глаза: одна его внешность уже притягивала взгляд. Говорил он горячо, страстно и в то же время с едва уловимой усмешкой, будто не воспринимая происходящее всерьёз. Смеётся он или впрямь очарован?! Загадка сводила девушек с ума, не оставляя им никаких шансов.

Почти столь же успешно Виталик забалтывал и преподов. Он вечно бесил Рому тем, что не готовился к экзаменам и лишь подшучивал над зубрёжкой товарищей. Но на экзамене оказывалось, что он и без подготовки помнил большую часть курса, а недостающие знания восполнял за счёт логики, а может, магии. Вовлекая преподов в беседу, он производил на них впечатление и получал отличные оценки – раз за разом.

Иногда Роме чудилось, что Виталик просто водит весь мир за нос, и его вот-вот разоблачат. Но этого не произошло.

* * *

После окончания института прошли годы, а дружба была жива. В Сочи – среди тумана, ёлок, досок, пухлого снега, криков и смеха – они познакомились с Аней. В очереди на подъёмник она сосредоточенно застёгивала тёмно-зелёную курточку и собирала рассыпавшиеся чёрные волосы в хвост. Гибкая, юная, румяная от лёгкого мороза, солнца и движения. В кафе она увернулась от неповоротливого мужика в лыжных ботинках, балансировавшего подносом с шестью стаканчиками чая, стянула свою курточку и осталась в серой обтягивающей водолазке. Здесь, в тепле и пару от перчаток на батарее, у Ромы заслезились глаза. На секунду ему показалось, что Аня исчезла. Он сморгнул.

А ещё через десять минут он, обжигаясь чаем, слушал её рассказ о себе. Такая открытая и улыбчивая… И как будто так и надо! Как будто не осознаёт, что она прекрасна.

Ещё и играет на скрипке и сама пишет музыку. Это вообще как?..

Рома не мог свести с Ани глаз, а Виталик подшучивал. Что же удивительного, что замуж она вышла за Виталика…

Виталик к тому времени уже строил карьеру журналиста оппозиционного толка – и весьма успешно. Он знал, как нужно подать факты, чтобы вызвать эмоциональный отклик, заставить людей по-настоящему презирать преступников во власти. Разумеется, его запугивали, арестовывали, «разоблачали». Но он, похоже, не терял оптимизма и воли продолжать. Рома не взялся бы объяснить, как ему это удавалось…

* * *

– Итак, что скажешь, дружище? – спросил Виталик.

– Думаю, если ты выпустишь это, тебе конец.

– Я не об этом спрашивал, – скучно ответил он. – А о самих фактах.

– Это… мерзко.

Виталик кивнул. Про себя он отметил, что Рома не прибавил «если это правда». Доклад получился убедительным: не зря он вложил в него все силы. И всю ненависть.

За четыре месяца, проведённых в зоне конфликта, он собрал информацию о десятках военных преступлений. Похищения мирных жителей с целью получения выкупа, пытки, артобстрелы гражданских объектов – по ошибке или ложной наводке. Он проводил расследования, выясняя личности тех, кто стоят за хмурыми мужиками в куртках, бронежилетах и без знаков различия. И наконец, сам провёл четыре дня в плену, в вонючей яме, куда его посадили по подозрению в шпионаже, отобрав удостоверение СМИ. Выпустили его лишь благодаря усилиям коллег, которые всё это время обрывали телефоны минобороны, СПЧ и ОБСЕ. Худой солдат с седыми висками выставил изнурённого Виталика на улицу, где его ждал джип съёмочной группы, и буркнул: «Валили бы вы отсюда, ребят».

Всё, что Виталик выяснил, увидел и почувствовал, теперь было изложено на трёх сотнях страниц.

Он пожал плечами:

– Мерзко – так и есть. И это лишний раз доказывает, что обнародовать факты необходимо.

– Виталик! – Рома, похоже, начал терять самообладание. – Ты был там. Ты видел, на что способны эти люди. Они раздавят тебя… одним пальцем. Даже если ты заменишь везде своё имя, тебя вычислят на раз-два!

– Э, нет, – Виталик погрозил пальцем. – Я не собираюсь скрываться. Наоборот: я буду выступать от своего имени и постараюсь распространить информацию как можно шире. Только так от неё будет толк. А защитит меня гласность.

– Ты же лучше меня знаешь, что бывает с теми, кто мешает власти…

– Ага, – Виталик внезапно улыбнулся и подмигнул. – Но только вот – как там Высоцкий пел? – быть ни при чём ещё хуже. Разве не так? Знать о преступлении и молчать – значит быть соучастником.

– Телеги задвигать ты мастер, – буркнул Рома. – Но одно дело – действовать разумно… и осторожно. А другое… – он ткнул пальцем в папку в руке у Виталика и тут же раздражённо махнул рукой, – лезть на рожон. Тебя могут не только посадить, но и грохнуть. Если тебе плевать на себя, подумал бы хоть об Ане!.. – к досаде и гневу в голосе Ромы внезапно прибавилась горечь. – Она мечтает о спокойствии, о детях! А получает ночные обыски и поездки в ментовку…

Виталик ответил не сразу.

– Знаю… Я не лучший муж. Но я не буду уважать себя, если поступлюсь совестью. Аня знала, на что шла.

Рома слишком хорошо знал правила, по которым жил Виталик. В его представлении, если Аня делала свободный выбор, значит, должна была нести за него ответственность. А если не хочет – то пусть уходит. Рома понимал эту логику умом, но не душой. Увы, спорить с Виталиком было бесполезно: он разбил бы доводы одним щелчком.

– Мне просто жаль, что ты не ценишь того, что тебе досталось, – сказал Рома.

– Я очень ценю её, дружище. Очень. И тебя ценю. Спасибо за всё, что ты сказал.

Виталик остановился, и друзья обнялись.