Читать книгу Черный квадрат и «белый китаец» - Виктор Васильевич Кабакин - Страница 8

Когда Андрей «влезал» в новое дело, то ни о чем другом уже и думать не мог. Такова была особенность, не столько его характера, сколько качеств сыщицкой натуры, приобретенных за многие годы напряженной работы. Требовалось постоянно что-то сопоставлять, размышлять, пытаясь понять запутанные действия и хитросплетения замыслов преступников, одним словом, быть всегда начеку, чтобы не упустить контроля над ситуацией. В противном случае, можно запросто проиграть, а цена проигрыша часто равнялась цене жизни.

Поэтому побыть в беззаботном кругу друзей или просто в уютном одиночестве, размышляя о чем-то приятном, не связанном со службой, приходилось в основном в отпуске. В подобных случаях Андрей говорил себе: ничего, уйду на пенсию, время будет принадлежать только мне, тогда все и наверстаю, прочитаю массу интересных книг, буду посещать музеи, театры… Так он себя успокаивал, хотя прекрасно понимал, что без нынешних его дел, рискованных, смертельно опасных, но именно в силу этого очень заманчивых для настоящего мужчины, он просто не сможет существовать, ведь они – смысл и цель его жизни.

Но сейчас, проходя по улице, он вдруг увидел афишу на круглой тумбе, извещавшую о выставке художника Казимира Малевича. Он был поражен: в таком далеком городе столь редкий художник? Да кто здесь знает о нем? Корнев когда-то видел картины Малевича, выставленные в Москве, и они оставили в нем смутное, неоднозначное воспоминание о себе. Он так до сих пор и не прояснил для себя настоящего отношения к этому художнику. Андрей назвал бы свое восприятие так: любопытство, соединенное с недоумением от встречи с чем-то необычным, неординарным. Глубже разобраться он не имел возможности. Но интерес к художнику остался, и сейчас, увидев его выставку, заинтригованный, он решил воспользоваться моментом, чтобы обновить, а может быть, и пополнить свои впечатления.

Впрочем, была еще одна причина особого внимания Андрея к этому мастеру. Непосредственный начальник Корнева, никогда не унывающий Георгий Симонян обычно так наставлял своих починенных:

– Глянь сюда, ядрена вошь, – это было любимое выражение начальника, – я тебе сейчас наглядно покажу, как надо работать.

И он рисовал на бумагу карандашом квадрат.

– Этот квадрат – дело, которое мы раскрываем. Все, что лежит за этим квадратом, нас не касается. Нас интересует только то, что внутри, и здесь мы должны знать все, до самых, как говорит известная телереклама, кончиков. Пока же квадрат для нас сплошное белое пятно. Но когда он из белого превратится в абсолютно черный, – тут он жирно заштриховывал квадрат, – и нам все в нем станет ясно, вот тогда мы будем радоваться, есть шашлык и запивать его молодым вином. Понял, ядрена вошь?

Этот симоняновский черный квадрат стал впоследствии для Корнева некой путеводной звездой в работе. И когда он узнал о художнике, который для себя и других тоже открыл «Черный квадрат», превратив его в высшее достижение своего творчества, то, естественно, не мог остаться к нему безразличным.

Выставка помещалась в красивом бирюзового цвета здании второй половины ХУШ века, бывшем Путейном дворце Екатерины Великой, построенном Потемкиным накануне путешествия царицы на юг. В советское время дворец заняли местный краеведческий музей и картинная галерея. Нынче их основательно потеснили коммерческие фирмы и киоски, расположившиеся на первых этажах дворца, а его ажурные окна были закрыты размалеванными рекламными щитами.

Народу на выставке было немного. Не то, что в Москве, где ажиотажный спрос на когда-то замалчиваемого, а затем вновь открытого художника, умело подогреваемый рекламой, создавал часовые очереди любопытных и интересующихся. Здесь вся выставка умещалась в двух небольших залах. Но самая знаменитая картина – «Черный квадрат» присутствовала, и сейчас вокруг нее толпилась небольшая группа людей, среди которых Андрей увидел Эдуарда Солнцева.

Друзья обнялись, со дня похорон они встретились впервые. Эдуард, показывая на молодых людей, пояснил:

– Это – мои ученики, коллеги, мастера-художники. Способные ребята. Я у них как бы за наставника. Постоянно приобщаю их к разным направлениям в искусстве, чтобы не теряли форму. Все новые выставки посещаем. А уж Малевича – сам бог велел. Ты, наверное, не знаешь, но лет сто назад он жил в Ореховске, правда, недолго, месяца два. Поговаривают, что у него здесь случился даже какой-то роман с местной девицей. По одной из версий, именно в нашем городе у него окончательно созрела идея «Черного квадрата» как высшего достижения учения о супрематизме. В память об этом событии сейчас и решили организовать в нашем городе его выставку. Знаешь, как сам Малевич охарактеризовал эту картину? «Прорыв в незнаемое!» Каково?

– Сильно, – согласился Корнев.

– Парни, вы пока здесь сами походите, а я с другом пообщаюсь, – скомандовал Солнцев, обращаясь к молодым людям.

Андрей и Эдуард, не торопясь, стали прохаживаться по залу.

– Как у тебя дела? Присмотрел какой-нибудь домик? – спросил Солнцев.

– Пока нет.

– Давай в это воскресенье встретимся у меня. Марина тоже придет. Там все и обсудим. У меня есть на примете неплохой вариант. А ты что, тоже интересуешься Малевичем?

– Так, зашел сюда случайно.

– И каково впечатление?

Андрей неопределенно пожал плечами.

– Нет, брат, ты не скромничай. Малевича надо знать. Это гений. Он считал себя властителем умов, имел массу последователей. Кстати, на аукционе в Лондоне одна из его картин ушла за восемьсот тысяч долларов. А когда-то его просто смешивали с грязью, как часто у нас делали. Посмотри сюда.

Солнцев подвел Андрея к картине «Уборка ржи».

– Видишь, крестьяне как будто заняты привычным делом – уборкой урожая. Но разве хлебные снопы они вяжут? Что выходит из их рук? Металлические трубы. Выращивали они живое растение, а получили в итоге мертвый металл. Разве это не символично? А сюда погляди.

Эдуард показал рукой влево, где висела картина «Дровосек».

– Дерево ли он рубит? Нет, из-под топора вылетают блестящие стальные чурки. Мир, окружающий человека, беспощаден, безразличен и холоден, как металл. Бездушие и зло настолько овладели людьми, что, сами того не ведая, они автоматически воспроизводят его. Как в таком мире жить человеку?

Корнев покачал головой, слушая Эдуарда.

– По-моему, твоя трактовка слишком печальна, – сказал он.

– Как и жизнь художника. Ведь он не признавал реалистическое искусство, пытался стать новатором в живописи. Он хотел изменить привычные представления о мире. И истинно верил, что мир является таким, каким он его себе представлял. Измененное сознание – явный признак гениальной, творческой натуры. Или, – Солнцев немного помолчал и сказал вдруг с усмешкой – болезненного воображения. Изменить сознание, кстати, можно и с помощью наркотиков.

– Причем здесь наркотики? – удивился Корнев.

– Это я так, к слову.

– А что ты скажешь про «Черный квадрат»?

– Всем известно, – снова усмехнулся Солнцев, – что черный цвет олицетворяет зло, силу тьмы. Все жестокое любит действовать под покровом темноты…

– Или всевышнюю скорбь и сострадание, – заметил Корнев, вдруг вспомнив черные от боли глаза Марины и ее траурный платок. – Все зависит от точки зрения

– Ты, пожалуй, прав, – согласился Эдуард. – Так тоже можно трактовать. Хотя художник считал, что его «Черный квадрат» – это дорога в бездонный космос. И вообще, последнее слово в живописи. Однако если все многообразие жизни и многоцветие мира можно уместить в обычном черном квадрате, значит, это – предел. Последняя черта. За которой ничего нет. И не будет.

– Эк-ка, куда тебя потянуло! – воскликнул Андрей.

– Это я так, – нервно засмеялся Солнцев. – Чисто философское толкование.

– А может, «Черный квадрат» – это окно в нечто такое, что каждый понимает по-своему: для кого-то это темная мгла, сплошная ночь, для другого – солнечный свет; земляничная поляна или непролазная топь, ласковая улыбка или звериный оскал, рай или ад… То, что увидишь в «Черном квадрате», что найдешь и возьмешь, зависит только от тебя, – заметил стоящий рядом благообразный старичок, который внимательно прислушивался к разговору приятелей.

– Интересная мысль, – воскликнул Солнцев. – Хотя, на мой взгляд, это все-таки окно в никуда… Извини, – тут же заторопился он, – к сожалению, я должен уходить. До встречи в воскресенье в моем доме. Там и отведем душу в дружеском застолье.

Он подошел к своей группе, которая оживленно спорила о какой-то картине. Спор быстро утих, и все дружно направились к выходу.

«Контактен, эрудирован, раскован, увлекательный рассказчик, но самоуверен и любит рисоваться. Что еще? Легко подмечает реакцию собеседника, и немедленно отвечает на нее. Правда, что-то его беспокоит», – верный своей привычке все анализировать, почти автоматически констатировал в уме Андрей, как бы подводя итог только что состоявшейся беседе с Солнцевым.

Это «хобби» – составлять мгновенные психологические портреты собеседника, началось у него еще со студенческой скамьи и впоследствии не раз ему помогало. Осознав, что речь-то идет о старом друге, он усмехнулся.

* * *

Профессионал обычно сразу ощущает, есть за ним хвост или нет. Вот и Андрей вскоре после приезда в Ореховск почувствовал, что его «ведут». Это не особенно его смутило. Сыщику постоянно приходится за кем-то или чем-то следить. Либо за ним кто-то наблюдает. В первом случае, делаешь все, чтобы тебя как можно дольше не раскрыли, во втором, наоборот, важно вовремя заметить преследователя и принять соответствующие контрмеры.

Но кто за ним решил побегать сейчас? То ли здесь чье-то желание пощекотать ему нервы, проверка, так сказать, на вшивость, то ли его действительно начали подозревать и хотят узнать, куда он ходит, с кем встречается.

Корнев перебирал в уме возможные варианты. О его настоящей миссии знает только непосредственное начальство в Москве, оттуда утечки информации быть не могло. В этом городе он знаком с Мариной, но даже подозревать ее смешно. Эдуард Солнцев? Чепуха. Остается оперуполномоченный Соловьев. Он уже раз засветился в слежке. Правда, он тогда пришел на помощь Андрею в его конфликте с местными пьянчугами. Но где гарантии, что он не продолжает следить за ним? Если так, значит, ведет двойную игру. Хотя его рекомендовал человек, которому доверять можно. И все же…

Корнев чуть пожалел, что раскрыл перед ним кое-какие свои планы. Даже эта ограниченная информация может насторожить противника. О предательстве в своих рядах он знал не понаслышке.

Андрей чувствовал, что нынешняя слежка не была тотальной. Лишь в некоторые моменты интуиция ему подсказывала: за ним сейчас следят. Обычно, куда-то направляясь, Корнев обязательно проверял, есть ли за ним хвост. Это стало для него таким же естественным, как утренняя чистка зубов.