Читать книгу Записки грезящего. Книга первая. Во власти Великого Разума - Виктор Вассбар - Страница 9

(Простите за многоточие, но я подумал, что нет смысла забегать вперёд).

«Сейчас мне восемнадцать лет и я ничего и никого не боюсь, за исключением потерять тебя, но было время, когда я боялась даже снов. Ещё в детстве, ложась спать, я говорила своим родителям, чтобы они не желали мне приятных сновидений. И однажды мать спросила меня: «Этилия, почему ты не хочешь видеть сны?» – Я ответила ей, что они мешают мне спать, но это было полправды. Правда заключалась в том, что я видела один и тот же сон, в конце которого постоянно уносилась в холодный мрак. Даже по прошествии лет я помню его в мельчайших подробностях.

В том сне я была не ребёнком, а взрослой девушкой. Нет, пожалуй, даже женщиной, ибо ясно помню, что в моих сновидениях я часто видела рядом с собой детей, – мальчика лет пяти и девочку немногим младше его. Кроме того, я не помню, чтобы кто-то из женщин был намного старше меня, за исключением одной старой женщины, а главное, – у меня был мой мужчина. Только мой! Почему только мой? Я была в далёком прошлом, таком далёком, что это даже мысленно трудно представить. Я была дикой женщиной и жила в стойбище. Наше стойбище было полигамным, поэтому у каждого мужчины было несколько жён, но, очевидно, во мне были зачатки любви и ревности, поэтому я не желала делить своего мужчину с другими женщинами. Не знаю его намерений на этот счёт, но, вероятно, я неоднократно вступала в битву за него со многими женщинами, так как на моём теле было множество глубоких ран от укусов и ногтей».

– Стойбище! – прошептал я, качнув недоверчиво головой.

– Да, стойбище! – услышав мой шепот, подтвердила она свои слова. – Стойбище на лесной поляне, огороженное частоколом. Но рассказ не о нём, и даже не обо мне, а о моём мужчине.

Он был самый крупный и самый сильный из всех мужчин нашей общины, и был великим воином и охотником. Казалось бы, все должны были бояться его, но это было не так. Он никогда не раздражался, не обижал слабого, первый рвался в бой, и первый кидался на хищного зверя. Он был велик и загадочен одновременно. Загадочен не только своей силой и необычным умом, но и тем, что никто не знал, откуда он пришёл.

Даже я, не знала его прошлого, да это, вспоминая себя той женщиной, и не интересовало меня. Мне нужен был он, а не история его прошлой жизни. Кроме того, меня более интересовало настоящее, а не что-то давно ушедшее. Не помню, чтобы кто-либо из стойбища вспоминал даже вчерашний день. Мы все жили только одним днём, тем, в котором жили. Мы не решали проблем и завтрашнего дня. Было голодно, – было голодно всему стойбищу. Сопутствовала удача на охоте, – были сыты все. Съедали всё, ничего не оставляли на завтра. Завтра было завтра, оно было неведомо нам, и каждый из нас понимал, что мог и не дожить до завтра.

Ничего не могу сказать об общем укладе жизни стойбища, ибо все воспоминания ограничены сном в несколько эпизодов.

В начале моего рассказа я сказала, что в конце изо дня в день повторяющегося сна уносилась в холодный мрак. Да, это было так, это было жутко, но мраку предшествовал день. Вероятно, последний день моей жизни в том мире. И, очевидно, день, следовавший за чередой дней голода.

В тот день все мужчины стойбища, как и в предшествовавшие ему дни, ушли на охоту. Стойбище замерло. Не было слышно ни голоса, лишь изредка по нему просился плач, – это плакали маленькие дети. Плача, они просили есть, но в стойбище и рядом с ним не было ни одного съедобного корешка. Всё было выкопано и съедено несколько дней назад.

Хорошо помню лежавшего под деревом сына. Где была дочь, не знаю, но что-то смутно говорило, что она умерла.

Я сидела рядом с сыном и видела только одно, – возвращающихся с охоты мужчин с богатым трофеем, но то был мираж. Не было мужчин, и не было мяса! Был голод, жуткий голод, от которого, вероятно, умерла большая часть стойбища, и в основном стариков. Поэтому, вероятно, я и не видела женщин значительно старше себя.

Что подтолкнуло меня на отчаянный шаг, – удалиться от стойбища, не знаю, но, как бы то ни было, я решила пойти к долине, где много сладких корешков. Решила пойти туда, где совсем недавно бродили слоны и грелись на солнце страшные рыжие гривастые звери.

Была засуха и я надеялась, что все они ушли к воде. Надеялась на то, что ни один зверь не помешает мне выкопать корешки.

И вот я уже на опушке леса и смотрю вдаль. Там, где когда-то зеленела трава, были лишь кости издохших животных, да выжженная солнцем земля. Глаза видели, что долина безжизненна, но голод толкал вперёд. И я ступила на голую землю. Меня влекла тонувшая вершиной в сини неба серая гора, у подножия которой, я знала это точно, есть узкая зелёная полоска с корешками.

К полудню я благополучно минула долину, ни одно хищное животное не повстречалось на моём пути, и ступила на увядающие бледно-зелёные перья земляных плодов. То, что я предполагала увидеть, оказалось худенькими пёрышками, но я знала, что у тех побегов крупные плоды. Знала, что они горькие, но сытные и съедобные. Ты понял, Виктор, что это был лук. Первый, выкопанный мной корешок, я, конечно, съела. Съела и второй, и третий. Насытившись, вспомнила о сыне, умирающем под деревом.

Ползая по земле и выкапывая корешки, я не обратила внимания на упавшую рядом тень, когда же инстинктивно почувствовала опасность, что-то тяжёлое упало на мою голову. И мрак!

Так всегда заканчивался мой ужасный сон.

– Действительно, ужасный сон! – проговорил я, сопереживая, и тяжело вздохнул. – Но самое ужасное не в том, что какой-то неведомый враг погрузил тебя во мрак, а то, что он лишил тебя сына и мужа.

– А ты не хочешь знать, кто был моим мужем?

– Мужчина! – ответил я, улыбнувшись.

– Естественно не женщина! – легко ткнув меня в лоб правой рукой, с улыбкой проговорила она. – У женщин от женщин не бывает детей! Так вот, моим мужчиной был ты! Я сразу узнала тебя, лишь только взглянула в твои глаза, там, – кивнув в сторону каменной косы, – когда тонула, цепляясь за обрубок подтопленного дерева. Теперь ты, знаешь, мой милый, что и я когда-то была в прошлом. Поэтому повода не верить тебе у меня не было, и нет. Ещё до твоего рассказа о себе, я поняла, что ты вернулся ко мне. Вернулся из моего сна, когда-то бывшего моей реальностью. Я лишь была удивлена, что ты пришёл из будущего, а не из нашего общего прошлого, но, сопоставив себя в этом сегодня и в том ушедшем далеке, поняла, что и я входила в прошлое из будущего. Поняла, что это возможно. Поняла, что где-то и в будущем, отдалённом от сегодняшнего дня, есть место мне. Место с тобой!

– Может быть, я и сейчас твой сон, или ты снишься мне? – проговорил я.

– Тебе когда-нибудь было больно во сне? – ответила Этилия, ущипнув меня в руку.

– Нет! – ответил я, почёсывая место щипа. – Но сейчас я уверен, что ты моя реальная любовь. – Улыбнувшись, я поцеловал Этилию в её пухленькие губки.

Теперь я знал, что ошибался! Этилия не только верила мне, но и знала, что придёт время, и я уйду от неё, как когда-то она ушла от меня. Но кто бы из нас ни уходил, мы всегда будем вместе, ибо, уходя, мы будем вечно приходить друг к другу. Вот отчего её задумчивый взгляд часто останавливался на моём лице! Она знала, что придёт день, и я уйду, и она боялась этого дня. Вот почему она не стеснялась своей наготы в первый день моей встречи с ней! Вот почему ласкала меня с полной самоотдачей! Мы не начали нашу любовь с нуля, а продолжили её.

– –

Сейчас вернусь в день, когда Аашуа и его товарищи покинули стоянку. В день, когда Этилия и я вновь остались одни.³