Читать книгу Ахилат мацот - Виктор Улин, Виктор Викторович Улин - Страница 5

Трудно сказать, проболтался ли кому-то командир, или просто кто-то услышал их разговор. Но очень быстро слава о таинственных процессах, идущих в организме боцмана с эсминца «Уверенный» облетела весь Севастопольский рейд. И на корабль началось паломничество. Одни заглядывали просто поглазеть. Другие же под страшным секретом пытались выведать, нельзя ли как-нибудь заразиться чудесным грибком.

Василий Иванович отмалчивался, пряча усмешку под моржовым усами, и лишь иногда открывал рот, чтобы покрыть особо назойливого просителя в бога, душу и богородицу – но этим только разжигал извечное флотское любопытство.

Сам Цикорадзе видел всплеск интереса к своему боцману и невольно стал к нему приглядываться повнимательнее. И отметил, что Василий Иванович действительно всегда нетрезв. Но при этом командир ни разу не мог уследить, когда тот выпивал: боцман был на виду, под рукой, при деле, в любое время суток. Ел вместе со всеми в кубрике, а где пил – непонятно.

Глубоко разведывать тайну боцманского пьянства капитан третьего ранга не стал. Недосуг было; к тому же нетрезвое состояние боцмана никак не сказывалось на безупречном облике его корабля.

Но однажды, наслушавшись рассказов о странных свойствах Василия Ивановича, к Цикорадзе пришел его закадычный друг и вечный насмешник – командир эсминца «Спокойный» капитан-лейтенант Деревянко.

Находясь с Цикорадзе в состоянии искренней дружбы, он все-таки слегка тому завидовал: и более высокому званию, и признанно образцовому состоянию корабля. Теперь известие о чудо-боцмане пробудило в душе капитан-лейтенанта недоверие, замешанное на той же легкой зависти, и он решил развеять миф, заодно в очередной раз посмеявшись над доверчивым Цикорадзе.

Явился он под вечер в субботу. Офицеры поболтали о том и о сем, и наконец, взглянув с хитрой малороссийской усмешкой, Деревянко свернул разговор на боцмана, поинтересовавшись, как тому удается быть все время полупьяным. Цикорадзе слово в слово пересказал историю про грибок.

– Та не верю я, – с вкрадчивой мягкостью отмахнулся Деревянко. – Який-такий грибок… Брехня все это, Гия. Не верю.

– Так спроси у него самого, – ответил Цикорадзе и крикнул вестовому: – Боцмана к командиру!!!

Через пять секунд Василий Иванович перешагивал комингс командирской каюты.

– Вызывал, Григорий Григорьевич? – спросил он, привычно дохнув уютным спиртовым духом.

И тут же спохватился, увидев постороннего офицера – вытянулся во фрунт, вскинул ладонь к козырьку и заревел уставным басом:

– Товарищ капитан т… ранга! Главный корабельный стар-ршина…

– А-атставить, а-атставить, Василь Ваныч! – замахал руками оглушенный Цикорадзе. – Заходи, присядь. Вот тут Афанасий Петрович, видишь, не верит, что у тебя в желудок этот самый… как он?

– Грибок, – подсказал боцман.

– Ну да, грибок… Расскажи вот ему.

– А шо рассказывать, – усмехнулся Деревянко. – Все одно не поверю.

– А зря, товарищ капитан-лейтенант, – покачал головой боцман.

Звание Деревянко он произнес раздельно и четко, подчеркивая его явную недостаточность. Тогда как ранг своего обожаемого командира просто проглотил – в душе мечтая о скором повышении Цикорадзе.

– Зря, – повторил он. – Научно подтвержденный хвакт. Если бы… – боцман значительно понизил голос и поднял палец, искоса глядя на висящий над столом портрет Сталина. – Если бы не предвоенное время, меня сейчас бы академики в анбулаторию положили, исследовали по полному ранжиру, и так далее, в тридцать три света и в мутный глаз… Мировая известность «Уверенному» бы пришла.

– Да уж, «мировая», – продолжал смеяться Деревянко. – А я не верю. Ни в какие грибки. Не-ве-рю, и все.

– Не веришь? Меня нэ уважаешь?! – от волнения сбиваясь на грузинский акцент, Цикорадзе вскочил, едва не стукнулся макушкой в низкий подволок. – Савсэм нэ уважаешь?!

– Да уважаю я тебя, успокойся, Гия, – схватил его за руку Деревянко. – И верю тебе. И Василию Иванычу верю. А вот в грибок ваш – увольте. Не верю!

– А я докажу!!! – продолжал горячиться Цикорадзе; признаться честно, он и сам не сильно верил в россказни боцмана насчет загадочного грибка, но недоверие друга возмутило, и он закусил удила. – Докажу!!!

– Докажешь? – наклонил голову Деревянко. – Спорим?!

– Спорим!!! – крикнул Цикорадзе. – Заключим этот самый… как буржуи говорят… пари. Пари, вот!

– Согласен, – капитан-лейтенант хитро сощурился. – А на что спорим?

– На что… на что…– Цикорадзе метнулся взглядом по своей строгой каюте, словно пытаясь отыскать в ней самый ценный предмет. – Да хоть на что угодно!!!

Боцман и Деревянко молчали, глядя на нешуточно разошедшегося командира «Уверенного».

– Да хоть на это!!! – не найдя ничего вокруг, Цикорадзе сунул руку во внутренний карман кителя и извлек самое ценное и самое святое, что имел – предмет своей гордости и завистливого восхищения всех прочих командиров: золотые часы.

Часы эти были поистине знатные, с множеством маленьких циферблатов, секундомером и хронометром, а главное – с гравировкой под крышкой:

«Командиру эскадренного миноносца «Уверенный» капитану третьего ранга Григорию Григорьевичу Цикорадзе от командования Черноморского флота за отличные показатели на боевых стрельбах эскадры.»

Боцман, охнув, снял мичманку и вытер рукавом тельняшки вмиг вспотевшую лысину.

– Да ну, брось, Гия! – испугавшись своего же предложения, воскликнул капитан-лейтенант. – Пошутили, и будет.

Но Цикорадзе, обычно простодушный, как ребенок, в решительные минуты был непоколебим.

– Нет, Опанас! Ты шутить – я нэ шучу! – отрезал он, вероятно, уже плохо представляющий, что из всего этого может выйти. – Ты мне нэ веришь, Василию Ивановичу нэ веришь – так вот будешь вынужден павэрить.

И решительно положил часы на стол.

– Нуу… – протянул Деревянко, видя, что отступления не предвидится. – У меня-то таких нема. Ящик самолучшей горилки против твоих часов – пойдет?

– Пойдет. Все пойдет! – согласился Цикорадзе. – Потому что все равно я выиграю.

Боцман похолодел, поняв, что судьба командирской реликвии повисла на волоске.

Условия пари были выработаны тут же и оказались предельно жесткими.

Завтра на рассвете боцману предстояло отправиться на отдаленную причальную бочку. Имея с собой лишь запас пресной воды – от сухого пайка он отказался наотрез, заявив, что начал обрастать жиром, и ему будет не вред похудеть под солнышком. На этой бочке Василий Иванович проведет весь день в полной изоляции от внешнего мира. Что будет контролироваться наблюдателями с корабля противной стороны. Результат подведется вечером, когда шлюпка снимет его с бочки и доставит обратно на «Уверенный». В случае, если боцман окажется трезвым – точнее, не более пьяным, чем был утром – пари считается проигранным, и бесценные часы переходят к Деревянко.

В случае же, если боцман вернется пьяным….

Впрочем, в такой исход операции, кажется, не верил уже и сам Цикорадзе.