Читать книгу 300 лет - Виктор Улин, Виктор Викторович Улин - Страница 6

– Боровский, ты точно сошел с ума.

То, что жена, вспомнив старостуденческую привычку, назвала по фамилии, лучше прочего свидетельствовало о ее неподдельном изумлении.

– Ты привез кролика в квартиру с ремонтом за полтора миллиона?!

– А ты думала, не привезу?

Жена молча повела плечами.

Жест был выразительным.

– Ты прекрасно знала, что привезу. Мы с тобой обо всем говорили еще в среду, ты дала мне телефон. И сегодня знала, зачем я сорвался ехать за сорок километров к старому кретину, разве нет?

Она пожала плечами еще раз.

Они опять сидели на кухне.

К Агнешке пришли подружки, равномерно заполнили квартиру болтовней и пока не собирались уходить.

На полу около посудомоечной машины стояла большая пластмассовая коробка с двумя ручками и двумя крышками, открывающимися на две стороны.

В прорезях белел бок Барбары, виднелись черные уши и влажно поблескивали глаза.

Одну из крышек украшала насмерть приклеенная этикетка с синими буквами:

«Корзина для перевозки кошек. Малая.»

Боровский купил изделие в первом попавшемся зоомагазине, поскольку лишь перед выездом из города сообразил, что у тестя вряд ли найдется хоть что-то для депортации крольчихи. В замызганном холодном павильоне, где порхали безмолвные рыбки за стеклами аквариума да тоскливо жались друг к дружке красноклювые амадины, клетки для кроликов не нашлось.

Но Барбара при всей пушистости осталась такой же маленькой, как и Варвара, ей оказалась впору кошачья корзинка.

– Если честно, я думала, ты поговоришь и забудешь. Или передумаешь в последний момент.

– Как видишь, не забыл и не передумал.

Барбара шевельнулась. Видимо, ей все-таки было тесно.

– Я живу с тобой пятнадцать лет, но, как оказалось, знаю о тебе еще не все. Ты меня удивил, Володя.

– Я живу с собой уже сорок четыре, но тоже удивляю себя, – ответил он. – Во всяком случае, Барбара спасена.

– Но ты понимаешь, что такое держать в городском доме кролика?

– Понимаю и представляю не хуже твоего.

– Жопкина заботка.

– Точно так, – согласился Боровский. – Иначе не скажешь.

– Ты представляешь, какая от нее будет вонь? За кроликом нужно убирать каждый день и не по одному разу. У нас с тобой на это нет ни сил, ни времени. У тебя клиенты, у меня пациенты. Альбина приходит раз в неделю. Из Агнешки мы растим не уборщицу.

– Согласен, но…

Кто-то из девчонок звонко прошел по коридору.

– Что – «но»? – спросила жена, переждав его молчание.

– Но она живая. Я не мог ее там оставить. Старый троглодит все равно рано или поздно уедет в город, Барбара попадет к Игнатову. Или к кому-то еще.

– Обозвать моего отца троглодитом – это оскорбить пещерных людей, которые стремились к свету, а не наоборот. Но если абстрагироваться от частностей, в целом он прав.

– В чем?

– В том, для чего разводит живность. Ну, неважно, что у него ни разу ничего путного не вышло, руки не тем концом вставлены…

–…Точнее, из не нужного места растут и не под то заточены, – добавил он.

–…Но сама-то идея правильная. Кролики нужны для удовлетворения потребностей человека. Как и все остальные прирученные животные.

Боровский вздохнул. Жена говорила стопроцентно верные вещи, он и сам недавно думал почти о том же самом.

– Еще раз согласен. И вообще со всем согласен. Животные служат человеку. И веганом я не стану, это точно. Но…

– Я тебя понимаю. Понимаю твое настроение, Володя. Крольчиха в самом деле хорошенькая и мне ее тоже жалко. Но на самом деле, если подумать о жизни слишком глубоко, то остается только лечь и умереть. Веганство тоже не вариант. Я где-то читала, что даже воспетый классиками запах сена наполнен смертью, поскольку растения страдали, умирая под косой.

Он подумал, что жена все-таки его понимает.

– Я бы, конечно, не смогла убить живое существо, которое сама кормила. Лучше бы с голоду умерла, но ту же Барбару не зарезала. Про отца и его Игнатова я не говорю – они обычные люди. Русские крестьяне в худшем смысле слова. Тупые скоты с носорожьими душами, от них требовать каких-то чувств к животным – смешно. Но тем не менее…

– Что «тем не менее»?

– Для чего вообще разводятся кролики, выводятся новые породы песцов, и так далее? Для служения нуждам человека, иначе бы все они жили в лесу, сидели по своим норам и прыгали по веткам. Разве нет?

– Да. С этим не поспоришь. Но… тем не менее… Барбара – она живая, теплая, смотрит и что-то понимает. Любая жизнь самоценна и…

– Что «и»? Володя, мы с тобой идем по кругу. Жизнь самоценна вообще, но каждая одна жизнь для своего продолжения требует чью-то другую, иначе никак. Я тебе уже сказала: растения – тоже живые. Что ты хочешь сказать?

– Трудно выразить словами… – Боровский вздохнул. – Мы ее назвали человеческим именем.

– Ну и что, что назвали? Она от этого не стала человеком. Ты за сколько ей купил барабан? рублей за сто?

– За триста.

– И она на нем играла?

– Не знаю. Когда привез, не успел увидеть, она накинулась на еду. Когда забирал, никакого барабана в помине не было.

– Ну так вот. Твоя Барбара человеком не станет никогда, подари ей хоть все колотилки Ринго Стара. Но и в лесу она тоже не проживет. Не прокормится, ее саму сразу съедят, потому что она даже нору выкопать не сможет, ничего не умеет, не привычна к дикой среде. Барбара не дикое одомашненное животное, а домашнее во многих поколениях – по существу, искусственный продукт, хоть и не клон. Ее создал человек для своего удобства, больше ни для чего. Разве нет?

– Да.

– А у всех домашних тварей разные предназначения. Кошка ловит мышей, собака охраняет дом и управляет овцами, которые дают шерсть, коза тоже дает шерсть и молоко, корову доят, на лошади ездят, курица несет яйца, и так далее. А кролики при жизни не дают ничего. Их выкармливают, чтобы потом съесть мясо и использовать шкурку. Согласен?

– Согласен.

– Так чего же ты хочешь? Чего ты собираешься добиться, привезя ее к себе домой?

– Я не Будда, чтобы знать ответы на все вопросы, – Боровский покачал головой. – Достаточно того, что я их задаю.

– Задал, так уж задал. Теперь не знаем, что с этой Барбарой делать.

– Ну… – пожав плечами, он не нашел, что сказать.

– И вообще, Володя, не впадай в антропоморфизм.

– В каком смысле?

– В том, что не нужно наделять животных человеческими чертами, – пояснила жена и снова села к столу. – У животных иной тип сознания. Это ты думаешь о том, что сделается с Барбарой через неделю или через месяц. А у нее самой нет ни прошлого, ни будущего, только настоящее.

– Ты так полагаешь? – спросил Боровский.

– Уверена. Бабочке больно, когда ее хватает птица, но она счастлива до последней секунды, даже когда уже занесен клюв. А если она и видит над собой тень, то шарахается не в страхе за свое будущее, а чисто инстинктивно, не более того. Точно так же твоя Барбара. Она не заботится о том, сделают ли из нее шапку, или дадут перезимовать и прожить еще одно лето. У нее вообще нет понятия о времени.

– Знаешь, Варя, я об этом даже не думал, – признался он.

– Ты вообще мало о чем думал. Например, о другой стороне дела.

– О какой?

– О такой, что вмешательством в судьбу ты осложняешь Барбаре жизнь? Она родилась где-то в сарае, жила под настилом, ей там было, конечно, нехорошо, но, по крайней мере, спокойно. А одна перевозка в этой корзинке – представляешь, какой для нее стресс? Она же не кошка, которая любит увидеть что-то новое. Обычная крольчиха, ей нужны еда и покой, и больше ничего.

– Это все верно, – сказал Боровский. – Стресс и все прочее. И антропоморфизм. Но вот в твою судьбу я когда-то вмешался. И вырвал тебя из твоей семьи. Разве нет?

Жена молчала.

– Я помню, как все было. Для тебя это тоже был стресс. И для меня. Я ведь считал, что отец жены – по умолчанию хороший человек, что я буду его любить и уважать, как тебя. Изначально я относился к нему очень хорошо, но когда увидел, какая это мерзкая тварь… Вспоминать не хочется. Но если бы я тебя не вытащил из твоей семьи, где бы ты сейчас была? Где бы ты сейчас лежала? На Дёме или в Каршидах? Или старый дегенерат похоронил бы тебя на полпути между Иглино и Еленинским, там как раз есть подходящие развалины свинофермы?

Боровский потер переносицу.

– Ты прав, Володя, – ответила жена. – В этом случае прав. Хотя я человек, а Барбара…

Она не договорила.

– Ты тоже права, Варя. Признаюсь честно. Я в самом деле не знаю, что теперь делать. Мне просто хотелось ее спасти, точно так же, как тебя. Но гладко было на бумаге. И Барбара в самом деле – не человек. Я понимаю, что дома ее держать нельзя. Не такой дурак, хоть и дурень.

– Ты не дурак, ты просто остро чувствуешь там, где другой пройдет и не оглянется.

– Да, Варя, насчет кроликов… – он вздохнул. – Ты тут тоже не совсем права. У кроликов есть еще одна функция. Они маленькие, теплые, пушистые. И в них нет человеческого зла. Их приятно гладить, они могут научить детей добру. Вот я надеялся, что Агнешка обрадуется, станет возиться, уши ей ленточками обвязывать и так далее…

За закрытой дверью кухни опять вспыхнули девчоночьи голоса.

–…А она на Барбару даже не взглянула. Ей живой кролик по барабану. Блоги-влоги, вотсапиться с мальчишками, вертеться перед зеркалом да выкладывать свои фотки в инстаграм, больше ничего не нужно. Мы с тобой, Варя, дочку, должно быть, перебаловали. Что из нее вырастет, а?

– Володя, не впадай во вселенскую скорбь, – жена улыбнулась. – Поверь мне как матери. Агнесса ВенцЕславна в порядке, перебаловывают не так. С кроликами девочки возятся в шесть лет, но не в четырнадцать. Сейчас у нее иные приоритеты. Она такая же урожденная принцесса, как и я. На данный момент Агнешку интересует только она сама. Это естественно, поверь мне как женщине. Перевертится и поумнеет, по себе знаю. Тем более, зеркал у нее достаточно. И, кстати, она, в отличие от подружек, смотрит «Каникулы Петрова и Васечкина», а не японские аниме для дебилов.

– Это радует, конечно… Но насчет детей все-таки… Вроде бы в школах были уголки живой природы, или как там они назывались, для уроков биологии. Может быть, нашу Барбару удастся пристроить в какой-нибудь такой? И ей хорошо и детям радость?

– Володя, ты отстал от жизни, потому что на родительские собрания хожу одна я. В школах давно не осталось никаких уголков, все нынешнее образование – если его так можно назвать – сплошная интернетская чепуха. Даже химические опыты они сейчас делают виртуально. Но насчет радости детям… Кто-то говорил, что, кажется в «Семье», есть невиртуальный зоопарк, где дают увидеть вблизи живых животных. Я посмотрю в Интернете, возьми котовозку, съезди, может быть, они Барбару примут к себе. Ведь она в самом деле очень хорошенькая. Спокойная и глазки умные.

– Это было бы, наверное, выходом, – облегченно вздохнул Боровский. – Позвоню Дамиру, скажу, чтобы завтра взял на себя мои функции, а сам с утра поеду.

– Кстати, Дамиру твоему кролик не нужен, ты не подумал? Может, у него дети маленькие и квартира позволяет?

– Про квартиру не знаю, но дети у него точно не маленькие. Он женился лет в девятнадцать, у него два сына, оба взрослые долбаки, но внуков еще нет.

Барбара опять завозилась; она словно понимала, что речь идет о ней.

– Я у себя на отделении завтра поспрашиваю, – сказала жена. – И на хирургии тоже. Кто знает, всякие есть, кое-кто в частном секторе живет и кого-то держит.

– Ну ладно, тогда доживем до понедельника, – кивнул Боровский.

– Девчонки уйдут – мы Барбару пока определим в гостиную. А сейчас ее надо покормить. Комбикорм с витаминами – это, конечно, хорошо. Но свежая капуста брокколи, должно быть, тоже не помешает?

– Думаю, что не помешает, – согласился он и пошел к холодильнику.