Читать книгу На границе Вселенной. 3 тома в 1 - Виктор Яманов - Страница 5

Шлюпка со скрипом отсоединилась от корабля. Сразу включилась искусственная гравитация, поэтому мы всё ещё ровно стояли. Элиз крепко сжимала мою руку, чем выдавала свой страх перед неизвестностью. Затем заработал реактивный двигатель внизу шлюпки, и мы медленно приближались к Земле. С его помощью наша капсула легко миновала открытое космическое пространство и подлетала к верхним слоям атмосферы. Мы только и успевали сверху наблюдать, как двигаются перистые облака над голубой планетой, которая становилась всё ближе и ближе.

При входе в атмосферу шлюпку сильно затрясло, а двигатель почему-то отключился. Мы стремительно падали. Двигатель периодически включался, когда скорость падения становилась настолько стремительной, что низ капсулы начинал гореть от трения о воздух. Спуск получался рывками, и нас с Элиз потряхивало. Она крепко обняла меня и закрыла глаза, чтобы не смотреть на происходящее. С каждым рывком подруга сжимала меня всё сильнее. Искусственная гравитация всё ещё работала, мы стояли ровно, и нас изредка потряхивало от включения двигателя.

Если снизу кто-то и наблюдал наш спуск, он смог бы заметить только мигающие огоньки в небе. Скорости свободного падения мы достичь не успевали, поэтому спуск занял около получаса. Последний раз двигатель включился на пару секунд невысоко над водой, а после шлюпка плюхнулась в море.

Где-то минуту мы были под водой, пока шлюпка не всплыла. Капсула болталась на поверхности, словно поплавок. Вдалеке виднелся длинный песчаный берег, а позади него множество высоченных зданий, сделанных, словно из стекла, и между ними зелёные пятна пышных крон деревьев. Меня сразу заворожило голубое небо с белыми облаками, плывущими по нему. Нам нужно было как-то добраться до берега и найти людей.

– Ты же умеешь плавать? – спросил я.

– Да. Мы постоянно плавали в детстве на перегонки. Разве забыл?

– А до берега доплыть сможешь? Смотри, тут довольно далеко.

– Я смогу, – ответила Элиз уверенно.

– Надеюсь, коммуникатор не сломается в воде. С людьми, если что, я сам буду говорить.

– Хорошо.

Я снял рубаху, чтобы она не мешала плыть. Стеклянный шлюз нашей шлюпки открылся, и мы прыгнули в воду. Мне не терпелось вдохнуть полной грудью земной воздух. Кажется, таким чистым воздухом нам ещё не доводилось дышать. Запах воды был свеж и приятен. Через пару минут плавания, дверь шлюпки автоматически закрылась, и наша невидимая капсула исчезла из виду. Земная вода казалась значительно мягче, чем на Амаране. Мы плыли легко, иногда делая остановки, чтобы Элиз передохнула. В такие моменты она держалась за меня, пока я оставался на плаву на одном месте. Вода была прохладной.

Это было физически сложное для нас испытание, особенно, для Элиз, но мы справились, и, наконец, смогли выйти на песчаный берег. Мы рухнули на песок, чтобы отдышаться. Я увидел других людей, гулявших по пляжу, и сразу активировал коммуникатор, нажав на него пальцем. Благо, устройство оказалось влагонепроницаемым.

Мы сидели на пляже и рассуждали, стоит ли подойти к кому-нибудь, но мужчина с собакой сам подошёл к нам.

– Ребята, здравствуйте. А где ваши родители? – спросил человек на земном языке.

– У нас их нет. Вы можете нам помочь? – ответил я с помощью коммуникатора.

Мужчина сильно удивился и попросил следовать за ним. Удивительно, но с расспросами он к нам не приставал. Мы прошли мимо нескольких пляжных домиков, а затем больших зданий с огромными стеклянными окнами, которые становились всё выше по мере нашего удаления от пляжа. Вдалеке виднелись здания, чьи крыши касались неба. И повсюду нам встречались деревья, клумбы и кустарника самых разнообразных видов. Стены невысоких старых домов укрывали вьющиеся зелёные растения.

Вскоре наш провожатый нашёл другого человека в странной одежде, но явно при власти что-то решать. Улыбчивый чернокожий мужчина в форме сказал, что он полицейский и отведёт нас в отдел по делам несовершеннолетних. Я скрыл коммуникатор в моих чёрных волосах, которые отросли до плеч. К этому моменту они уже подсохли, так что инопланетный прибор никто не заметил. Удивительно, но полицейский тоже не задавал вопросов, видимо, ему хватило информации от мужчины с собакой. Мы с ним пришли в небольшой участок, который представлял собой двухэтажное здание, где три стены из четырёх также покрывали вьюны, и он попросил нас ждать на кушетке в приёмной.

Я держал Элиз за руку, чтобы она меньше переживала, успокоить словами я её не мог, чтобы никто не услышал амаранского языка. Мы просидели так минут десять, пока за нами не пришла белокожая женщина в красной рубашке и прямой чёрной юбке. Она позвала нас в кабинет. Мы вошли за ней, сели на стулья.

– Мне передали, что вы попросили о помощи. Можете рассказать, что случилось? – женщина закрыла дверь кабинета и села к столу.

– Наш корабль затонул, родители погибли, мы еле-еле добрались до берега, – быстро придумал я и постарался изобразить испуг.

– Вы знаете, где затонул корабль? Я отправлю туда береговую охрану.

– Не знаю, – я пожал плечами, прикинувшись дурачком.

– Как вас зовут и из какого вы города? У вас остались родственники, которых мы можем найти? – спокойно продолжала женщина.

– Родственников нет, мы ни из какого города, так как плавали в море с родителями. Они что-то исследовали, но я не знаю, что.

– Как вас зовут? Вы брат и сестра?

– Я – Маркус, а это Элиз, мы – хорошие друзья с детства.

Дальше женщина спрашивала, как назывался наш корабль, как звали родителей, как произошло кораблекрушение, и это всё я тоже придумывал на ходу. А когда она спрашивала географические названия мест, где мы плавали, я только и отвечал, что не понимаю, и нам не говорили. Я даже придумал, что мы единственные спаслись, потому что родители в тот день закрыли нас за книгами в герметичном отсеке корабля, и мы смогли всплыть, когда буря на море утихла.

Женщина всё время что-то записывала. Интересно, она догадалась, откуда мы? Надеюсь, что нет. Она удивилась, что Элиз не отвечает на вопросы. Я сказал, что моя подруга плохо понимает слова, что это какая-то болезнь, и ей сложно учиться. Женщина, вроде всему поверила и определила нас в приют, пока она будет искать, кто мы, и есть ли у нас опекуны по завещанию родителей. От этого решения я выдохнул с облегчением.

Она отвезла нас на электромобиле в «Приют святого Павла». Это было невысокое старое здание из красного кирпича со стеклянными окнами. Торцы здания и пожарные лестницы также обвили растения. Но внутри стены были окрашены в яркие цвета, а на некоторых разместились радостные детские рисунки.

По прибытии нас осмотрела медсестра и сказала, что с нами всё в порядке. К счастью, на мои уши она не смотрела, её больше интересовало: почему Элиз ничего не понимает. Из медицинского кабинета нас забрала воспитательница, звали её Виола, и она распределила нас по комнатам. Это была белая невысокая, немного полноватая женщина со строгим лицом и добрыми глазами. По пути она выдала нам по несколько комплектов цветной одежды и обуви.

Все дети жили в отдельных комнатах по четыре человека в каждой. Их распределяли в зависимости от пола и возраста, поэтому мы с Элиз оказались на разных этажах. Тут, также, как и на корабле, были комнаты только для мальчиков и только для девочек. Но больше всего меня порадовала разная одежда на детях, был в этом знак какой-то свободы.

В моей новой комнате жили трое ребят такого же возраста, как я. Они радостно встретили меня и стали безудержно расспрашивать обо всём, а я в ответ тоже донимал их вопросами. О себе, конечно, выдумал такую же историю, что и для женщины в участке. Старался не путаться в показаниях, а это оказалось сложно, не зная, вообще, ничего о местных обычаях. От своих новых соседей я узнал, что на Земле шёл 2118 год. Ребята сильно удивились, что я не знал истории прошлого века, и поспешили рассказать в самых ярких красках, то и дело дополняя друг друга. Эта история поистине поразила меня.

«В 2032 году случилась всемирная ядерная война, которая продлилась не больше недели, но стёрла с лица планеты добрую половину человечества. Самые большие города и их окрестности были выжжены атомным оружием. Планету охватила ядерная зима, поскольку ветры в стратосфере окружили сажевой пылью весь земной шар. Из-за атомных взрывов ось Земли сместилась почти на два градуса, и начались катаклизмы. Континенты стремительно двигались, вулканы извергались, а ещё пригодные для жизни участки суши затапливались водами океанов. Цикл этих бедствий в кротчайший срок унёс жизни ещё половины оставшихся в живых людей и животных.

Выжившие объединились, чтобы свергнуть зачинщиков катастрофы, виновных в непомерном желании поработить мир. Вскоре половину глав государств публично казнили за истребление человеческой расы. Оставшиеся люди бросили все силы на восстановление планеты. Семь лет ушло на то, чтобы развеять скопившуюся в атмосфере Земли сажу и вернуть нормальное поступление солнечного света к поверхности. И только спустя десять лет после этого учёные смогли придумать способ очистить планету от последствий ядерного оружия. Люди работали вместе и к 2060 году уже смогли засеять опустошённые бомбами земли. Теперь там, где ещё пятьдесят лет назад возвышались мегаполисы, были высажены тысячи гектаров леса.

Люди образовали новые крупные города на нетронутых землях, и все силы отдавали восстановлению экологии и здоровья. Сначала они перестали добывать нефть, и очень быстро перешли на экологически чистые источники энергии. В последствии были безопасно утилизированы все автомобили, работавшие на бензине, и люди стали выпускать только электромобили. Земляне навсегда избавились от пластика, а любое сырьё сортировали и использовали повторно. Все производства, загрязнявшие окружающую среду, были переформированы под безопасные или вовсе закрыты. Загрязнение Земли остановилось, и люди стали учиться жить в гармонии с природой и технологиями одновременно. Планета смогла расцвести заново, не смотря на технический прогресс.

В 2065 году все страны объединились в одну общую земную республику, а президентов и королей заменили общенациональным парламентом. Люди назвали это Великой революцией, после которой не было и не будет войн. Религии у землян остались разные, но вот языки планеты постепенно сливались в один – земной. Это была непонятная смесь всех популярных среди людей языков, которые существовали ещё сто лет назад. Учебники по общеземному языку появились примерно пятьдесят лет назад, когда человечество объединилось в одну цифровую сеть для помощи каждому разрушенному уголку планеты.

Сначала учёные стали писать труды на едином земном языке, затем он перешёл в СМИ, и самые популярные люди планеты начали открыто на нём говорить, затем его стали преподавать в школах как второй, и к 2085 году вся планета заговорила едино.

Остались и те, кто не хотели меняться: изменять язык и мировоззрение. Такие люди вскоре отделились от новых больших городов и стали жить в небольших деревнях, где могли свободно разговаривать на родном наречии.

Медицина резко шагнула вперёд, когда смогла избавить пострадавших от лучевой болезни. К двадцать второму веку человечество забыло о самых страшных болезнях, таких, как рак. Чистая экология и развитая медицина позволяли землянам жить в среднем до ста тридцати лет, поэтому до сих пор можно встретить тех, кто пережили все беды прошлого века. Только вот на освоение космоса у людей не оставалось ни ресурсов, ни сил, поэтому они возобновили исследование космического пространства всего пять лет назад и только готовятся к новым открытиям…»

Я узнал, что у каждого человека после двенадцати лет имелась своя мульти-сфера в виде тонкого металлического браслета, которая тонкими нейронитями соединялась с нервной тканью внутри запястья и могла отслеживать здоровье организма. Также в ней хранились данные о носителе, и ею можно было расплачиваться. Люди давно перешли на единую цифровую валюту. Мульти-сфера выводила голограмму на руке, с помощью которой можно было выходить в общую сеть: искать информацию или общаться. Она работала с помощью сети интернет. Подзарядки браслет не требовал, он брал энергию напрямую из организма носителя.

Дети до двенадцати лет ходили с обычными мульти-карточками, которые были привязаны к браслетам родителей. Я, конечно, наврал соседям, что моя карта утонула вместе с предками. Оказывается, всем детям выдавали ещё смарт-бук – это особые сенсорные устройства ограниченного выхода в интернет для общения между людьми и для учёбы. Там можно было найти любой учебник или книгу на общеземном языке. Взрослые использовали все эти функции в мульти-сферах, но детям для удобства обучения было проще использовать смарт-буки. Удивительно, но все устройства землян, кроме детских мульти-карточек, было запрещено отслеживать, чтобы не нарушать прав свободы человека.

Я не предполагал, что у меня могут быть какие-то права, которые другие не могут нарушить. Свод законов Земли охранял благополучие людей, и это поразило меня ещё больше, чем история прошлого века планеты.

Соседи объяснили, что все дети должны ходить в школу, но сейчас лето, поэтому они отдыхают и ходят только в разные секции в приюте. К моему удивлению, у меня было право выбрать любые предметы и развивающие программы. Ребята сказали, что я могу хоть завтра посетить пробные занятия и записываться, если понравится. Они предложили столько всего, что я даже растерялся. Это были спортивные секции, научные клубы, художественные кружки.

Земля показалась мне настоящей утопией по рассказам соседей. Невероятно, что люди сразу нам помогли и ещё позволили учиться и развиваться в абсолютно любой сфере!

Я переоделся в новую одежду, и ребята отвели меня в столовую, у них уже настало время обеда. Много детей разных возрастов резво бегали с подносами и звонко смеялись. Я быстро нашёл в толпе Элиз и подсел к ней. Казалось, она одна грустила в этом царстве радости. Она наклонилась и прошептала мне на ухо на единственном хорошо знакомом ей языке: «Я совсем их не понимаю». В ответ я также тихо ответил: «Не переживай, думаю, мы за несколько месяцев выучим язык».

Трое моих новых соседей вскоре подсели к нам за стол. Я ненавязчиво поинтересовался, как долго дети живут в приюте, и они рассказали, что дети живут тут до окончания школы, а потом сами выбирают: учиться дальше, работать или стать «волонтёром планеты». Еда на Земле была невероятно вкусной, видимо, потому что люди выращивали все сельскохозяйственные культуры экологически чистым способом, не используя химикаты, и животных разводили на больших фермах, где у тех было много места для выгула.

Нам с Элиз выдали смарт-буки уже через несколько дней, и мы смогли найти массу учебников для изучения земного языка для начинающих. А ещё через неделю моя подруга пыталась коряво говорить, и её снисходительно понимали. Никто сильно не удивился её речи, все были уверены, что она больна и сильно отстает в развитии. Но это было не так, и через два месяца Элиз общалась с землянами совсем без акцента. Взрослые списали этот феномен на стресс после кораблекрушения и на мою дурость. Я выучил общеземной примерно за такое же время, поэтому надёжно спрятал коммуникатор в одной из стен приюта, где как раз шёл ремонт, и никто ничего не заметил.

Мы стали выбирать секции по своим интересам впервые в жизни. Элиз понравились танцы, рисование и театральный кружок. Я записался на борьбу, бег, плавание и в научный клуб. Первое время умные дети не понимали, что мне нужно в их объединении, но за пару месяцев плотного изучения физики и математики по учебникам я смог догнать остальных. Участники научного клуба делали свои мини-проекты изобретений, рассказывали различные теории, и это было безумно увлекательно с тех пор, как я начал понимать, о чём они говорят. Мне даже удавалось представлять свои собственные идеи, и некоторые были радушно приняты клубом.

А вот магии на Земле совсем не было, и люди утратили веру в сверхспособности. Мне бы очень хотелось развить свой талант, но я мог читать только старые легенды о магии и в шутку сочинённые учебники, в которых не было никакого смысла. Видимо, ещё в древности магия существовала на этой планете, но полностью утратилась из-за смешения крови. Последние упоминания о более реальной магии я увидел, изучая времена расцвета Древней Греции.

Когда мне исполнилось двенадцать по земным меркам, на мою руку надели мульти-сферу. Было больно в первую секунду, когда иглы-нити браслета мгновенно проникли под кожу. Мне было не по себе от того, что он сразу покажет отклонения в моем организме, – ведь я немного отличался от землян, но всё прошло гладко. Мульти-сфера отслеживала пульс, давление и состояние крови, у меня показатели были в пределах нормы. В последствии, когда меня приглашали на какое-то обследование организма, я сразу отказывался, аргументируя это тем, что у меня фобия врачей. Благо, люди не настаивали, у них любое действие с человеком и даже ребёнком было допустимо только с его согласия. Элиз тоже успешно надели мульти-сферу ещё раньше меня, потому что она была на два года старше.

Дети приюта ходили в ближайшую школу, нас возили на электробусах туда и обратно. Учёба давалась мне очень легко, не приходилось тратить много времени на основные предметы. Я читал много земной литературы и всё также восхищался человеческими эмоциями. Чувства были настолько глубокими, что иногда мне их вовсе не удавалось понять, но это только подогревало интерес.

Через какое-то время я немного увлёкся латынью и древнегреческим. В этих языках было много слов, заимствованных, похоже, из общего языка с корабля покойного доктора Гемилиона. Ответ на вопрос «почему?» должен был находиться где-то в истории древней Земли, но я не нашёл подобного в учебниках. Воспитательница Виола говорила, что латынь мне понадобится при поступлении в медицинский, если я захочу в дальнейшем оказывать людям помощь. Она возлагала на меня большие надежды именно в этой сфере, хотя я не испытывал никакого интереса к лечению людей. Как-то мне попался учебник по медицине для третьего курса колледжа из цифровой библиотеки, он показался мне невероятно скучным и примитивным. Своего призвания я так и не нашёл, поэтому изучал всё подряд.

Элиз удочерили, когда ей исполнилось тринадцать земных лет. Ей подобрали хороших опекунов, и мне позволили её навещать раз в неделю. Новая семья моей подруге понравилась, у неё теперь была своя большая комната. Она постоянно благодарила «родителей» за возможность обрести новый дом. Больше я не видел её грустной.

До семнадцати земных лет я жил и рос в этой утопии, хотя по стандартным годам мне было ещё только шестнадцать. Ростом не выделялся: был чуть выше среднего, но вот моей худобе и бледно-белой коже ребята иногда поражались. Они надо мной смеялись и колко подшучивали, будто я живой труп. Может, поэтому меня никто так и не усыновил. Но жалоб на здоровье у меня никогда не было, и я совсем не болел. Всё ещё носил волосы до плеч, хотя это уже считалось не модным. Да и как-то не очень хотелось лишний раз стричься. Как по мне, проще завязать их в хвост и идти себе дальше.

По мере взросления у меня на шее, со стороны спины, проявлялось небольшое родимое пятно в виде латинской буквы «G». Меня всегда удивляло то, как точно природа изобразила его на моем теле. Это, должно быть, обычная случайность, но такие случайности не переставали поражать. Подобных пятен я ни у кого не видел, у остальных родинки, скорее, напоминали кляксу, овал или круг, но никак не букву. Хорошо, что мою особенность скрывали волосы. Сначала я одевался по-разному, но потом понял, что мне нравятся сочетания чёрно-белых кед с синими джинсами и футболки с чёрным пиджаком, рукава которого закатаны до локтей.

Первые годы на Земле мне очень хотелось выделяться из толпы сорванцов. Я по-прежнему быстро учился и с лёгкостью запоминал прочитанное. Чтобы освоить какой-нибудь учебник полностью мне хватало нескольких часов. Всё ещё занимаясь в спортивных секциях, я смог превзойти своих друзей в навыках боевых искусств и удивлял всех своей выносливостью. В какой-то момент я заметил, что нагрузки не вызывают у тела должного напряжения, и тело больше не потеет. Поначалу побеждал в соревнованиях, но после пятнадцати лет решил не выделяться, и если обгонял соперников, то совсем немного. Моё тело удивляло, – в стрессовые моменты оно не чувствовало боли, холода и огня. И с каждым годом становилось выносливее. Первое время я спорил с ребятами на какую-нибудь вещь, что смогу продержать руку над горящей свечой пять минут, и всегда выигрывал в споре, потом так же решил не привлекать лишнее внимание. Иногда чувства обострялись до предела, и я мог слышать музыку, которая звучала в ушах у человека через беспроводные наушники для мульти-сферы.

Чем старше я становился, тем больше времени в течении дня проводил за стенами приюта. Мы с Элиз часто ходили на прогулки в большом городском парке. Природа там жила по своим естественным порядкам. Мы научились у землян чувствовать, но по их меркам все равно были очень «холодными».

На моё удивление, не все земляне были добрыми и чувственными. В новостях по мульти-сфере часто говорили о минимальном уровне преступности. Обычно происходило что-то типа: «Приверженец старых порядков из такой-то деревни пытался украсть что-то». Не понятно, почему эти люди не могли выучить язык и перебраться в большие города, если им не хватало провизии. Я как-то спросил у Виолы почему так, и она объяснила, что человеческая гордость куда сильнее.

Те дети, которых не усыновили до десяти лет, обычно оставались в приюте до совершеннолетия. Всегда находилась какая-то причина, почему именно они оказались никому не нужны. Вот и мои соседи по комнате не стали исключением, у них уже были приводы в полицию. Алекс, Себастьян и Нори были несколько раз пойманы за мелкими хулиганствами. Видимо, им не хватало художественного кружка, и они расписывали граффити стены старых зданий по ночам. Они были лучшими друзьями с малых лет и старались всё делать вместе. После того, как Элиз удочерили, я проводил всё больше времени с ними.

Алекса пытались усыновить трижды, видимо, из-за его миловидной внешности и спокойного характера, но он то и дело сбегал из приёмных семей, его находили, и он был рад вернуться в приют.

Мои друзья по комнате были задирами, хотя меня они не трогали, а вот других детей могли обидно подразнивать. Конечно, воспитательница их за это наказывала, запирая в комнате, но они с лёгкостью сбегали из окна по пожарной лестнице.

Алекс был светловолосым мальчишкой обычного телосложения, и ростом чуть ниже меня, на вид. Он хорошо учился и был весьма сообразителен. Рисовать не любил, но ему нравилось проводить время с друзьями.

Себастьян был его полной противоположностью. Высокий чернокожий мальчик был невероятно вспыльчив, и иногда агрессивен. Он мог так унизить любого, чтобы тот поверил бы в свою никчёмность. Учился Себастьян из ряда вон плохо и еле-еле переходил на следующий уровень обучения, не без помощи друзей, конечно.

А вот Нори был настоящим художником. Это был слегка полноватый мальчик с маленькими узкими глазами и смуглой кожей. Он давно перестал посещать художественный кружок, там ему было больше нечему учиться. Нори обожал граффити, они привлекали гораздо больше внимания у окружающих, чем его гениальные рисунки. Себастьян всегда помогал ему с изображениями на стенах, но большую часть работы всё равно делал Нори. Они сбегали так время от времени, в основном, во время наказаний.

Был как раз такой вечер, Себастьян и Нори обидели какого-то мальчугана лет на пять их младше, и Виола закрыла нас всех. С наступлением темноты ребята ушли через окно и звали меня развлекаться с ними. Они всё кричали мне, что будет весело, и чёрт меня дёрнул согласиться. На улице было прохладно, поэтому я накинул на себя чёрную толстовку вместо пиджака.

Мы дошли до пляжа, и Себастьян с Нори принялись разрисовывать пляжный домик. Нам было весело, мы шутили и смеялись, с моря дул сильный ветер. Алекс подсказывал пропорции рисунка. Нори дорисовал контур атомной бомбы на стене, и выбросил закончившийся баллончик чёрной краски. На нём я прочитал о сто процентном растительном составе краски. Вроде аэрозоль, а экологически чистая. Нори уже потянулся за следующим баллончиком, как нам послышались непонятные голоса, и мы сразу замолчали. Ребята оставили сумку с красками, мы и быстро спрятались за стеной пляжного домика. Голоса становились громче и отчетливее, слышалось шорканье по песку. Мы молча стояли и не двигались в надежде, что нас не заметят.

Чужаков было не видно, но отчётливо слышно, как они подходят к нам всё ближе и ближе, и что-то говорят на непонятном языке. Это были отверженные – те, кто не принял новый сложившийся строй на Земле. Мы услышали, звук бьющихся друг об друга баллончиков, что означало обнаружение нашей сумки отверженными. Себастьяна одолевал страх, и он зажмурился, сжимая руки в кулаки. Не прошло и минуты, как нас окружили пятеро странных людей со старыми автоматами, которые я видел только в учебниках истории. Чужаки были одеты в ветхую одежду, которая уже превратилась в лохмотья.

Один из них, худой седой мужчина с длиной бородой, подошёл к нам ближе, и приложив указательный палец к губам, произнёс продолжительное: «Тсс», видимо, чтобы мы молчали. Он жестом показал вытянуть руки с мульти-сферами вперёд. Мне не было страшно, в отличие от ребят, которых одолевала паника. Их изрядно потряхивало от происходящего. Мы послушно вытянули руки, и к нам подошли четверо других чужаков. Они наклеили на наши браслеты какую-то чёрную штуку, размером всего в сантиметр, и браслеты отключились, но вот только снять с рук их было невозможно. Потом ближе подошёл первый из чужаков, и связал наши руки электросетью, так, что мои были связаны вместе, и через метр продолжение синей мерцающей веревки уже держало моего друга. Так, мы четверо были связаны воедино, и чужаки, показывая и направляя на нас автоматы, велели идти с ними. Трое шли впереди нас, а двое – сзади.

Электросеть сжимала руки сильнее, если я прикладывал усилия, чтобы разорвать её. Пути спасения не было. Мы шли, наверно, часа четыре, сначала по берегу, потом свернули в лес по тропинке, пока Себастьян не набрался смелости тихо проговорить:

– Как думаете, они нас убьют?

– Хотели бы убить, давно бы это сделали, – шёпотом ответил ему Нори, привязанный рядом.

– Они обменяют нас на что-то у города. Я читал, что отверженные иногда так делают, – пробормотал Алекс с конца строя.

– И быстро город реагирует на такие заявления? – спокойно спросил я у него.

– Долго. Я слышал, что люди неделями сидели в заложниках, потому что похитители требуют слишком многого. Городу сложно с ними договориться.

Чужак с длинной бородой услышал нас и подошёл. Он резко что-то забормотал, показывая на автомат. После этой угрозы мы молчали ещё очень долго, пока не дошли до их деревни.

Когда мы увидели домики вдали поляны, уже светало. Это было поселение в старинном стиле, все дома – деревянные, и никаких машин, люди пользовались телегами. Небольшие домики располагались далеко друг от друга. Вокруг каждого – свой огород. Мы прошли несколько таких, пока не дошли до заброшенного сарая из полусгнивших досок.

Похитители сняли с двери старинный замок и жестами показали нам, что нужно зайти внутрь. Мы вошли первыми, а за нами один из мужчин с автоматом.

Внутри было много сена и пахло сыростью. Похититель что-то бормотал, нашёл раскладной стул и сел, уставившись на нас. Мы сообразили, что они будут держать нас здесь, и кое-как уселись на стог душистого сена. Позже вернулись другие похитители, сначала сфотографировали нас на старый фотоаппарат, а затем перевязали каждого отдельной электросетью, но теперь руки находились на расстоянии примерно тридцати сантиметров друг от друга. Они принесли нам много бумажных книг на их языке, видимо, чтобы мы не скучали. Но толку от них особо не было, мы не понимали этот странный язык. Отверженные сменяли друг друга каждые три часа, чтобы следить за нами. Нам уже разрешали разговаривать, и похитители не обращали внимания на это. Видимо, они нас не понимали также, как и мы их. Сейчас бы пригодился коммуникатор, чтобы понять, что они собираются с нами делать, или как-то договориться. Я впервые пожалел, что не ношу его с собой.

Спали мы на сеновале. Похитители приносили нам три раза в день каждому по порции овсяной каши и овощи с огорода в сыром виде. Так прошло несколько дней без каких-либо известий из города. Я внимательно наблюдал за всем происходящим. А вот Себастьян начинал ныть:

– Когда же нас уже заберут отсюда!

– Мы знаем не больше твоего! – возмущённо отвечал ему Нори.

– Давайте лучше придумаем план побега. Если мы вчетвером накинемся на охранника, когда он отвлечётся, сможем его вырубить и забрать автомат, – предложил я.

– Что?! Да они нас убьют, не моргнув! – возразил Нори.

– А я согласен с Маркусом. Лучше попробовать, чем сидеть тут месяцами, испражняясь в ведро, – поддержал меня Алекс, брезгливо отводя глаза в угол сарая.

– Ты не подумал, что нам самим не снять электросеть! – резко сказал Нори.

– У охранника с длинной бородой есть деактиватор сети в кармане, я за ним следил, – возразил я ему.

– Хорошо, а как мы побежим? Вокруг полно отверженных, и они нас услышат, – тихо спросил Алекс.

– Если бежать ночью, не услышат. Нужно действовать быстро и тихо.

– А если он закричит и нас, поймают? – снова засомневался Нори.

– Один из нас закроет ему рот, потом остальные вырубят, он и опомниться не успеет.

Ребята ещё подумали и согласились с моим планом. Я обещал им, что всё пройдёт гладко, хотя и сам не был в этом уверен.

Мы договорились, что ночью один из нас будет притворяться спящим, чтобы увидеть, когда на пересменку придёт нужный охранник. В первую ночь он так и не пришёл. Во вторую ночь дежурил Себастьян, и тот пришёл. Мой друг немного подождал, чтобы охранник потерял бдительность, и стал сильно ворочаться, чтобы мы проснулись. Это сработало, и мы лежали неподвижно, чуть приоткрывая глаза. Я тихо прошептал ребятам: «Начинаем по моей команде». Охранник сидел на стуле с автоматом на коленях в паре метров от нас.

Я резко вскочил с сеновала и мгновенно подбежал к мужчине сзади, закрыв его рот руками. Он только успел потянуться к автомату, как ребята выхватили оружие и стали избивать его. Отверженный стонал и пытался оттянуть мои руки от себя, но сил у него на это не хватало. Почувствовав свою силу, я убрал одну руку от его рта, чтобы обмотать его шею электросетью. Второй рукой я затягивал её со всей силы. Ребята увидели это, и перестали его избивать. Мне хватило пары минут, чтобы его глаза закрылись. Я подождал ещё несколько секунд и отпустил его. Он сразу упал со стула на грязный пол сарая. Ребята стали искать деактиватор по карманам охранника, а я подобрал автомат.

Нори нащупал нужное устройство у чужака в кармане на груди и обрадовался, но через несколько секунд побледнел и пробормотал:

– Кажется, он не дышит…

Алекс проверил пульс и объявил, что мы его убили. У всех ребят в глазах было смятение, они растерялись. Тогда я резко, но так же тихо сказал им:

– Это не важно. Нам надо скорее уходить, пока никто не заметил!

Нори с помощью небольшого устройства быстро снял с нас электросети.

У меня не осталось времени понять, что я чувствую от очередной смерти по моей вине. Не осталось времени чувствовать, нужно было бежать…

Мы приоткрыли дверь сарая, она скрипнула, из-за чего ребята напугались. Я вышел первым, а они проследовали за мной.

– Тихо идём к тропинке, – прошептал я, обернувшись к ним.

Мы пробирались вдоль домов, аккуратно проползая у заборов. Оставалось всего несколько избушек до выхода к поляне и нашей свободе. Мы нагибались у последнего невысокого забора, проползли мимо ворот к дому. Себастьян шёл последним и, видимо, наступил на сухую ветку. Раздался едва слышимый хруст, и мы замерли. Я ещё раз прошептал: «Тихо», и мы двинулись дальше. Не успели пройти и пары метров, как раздался лай собаки. Она громко облаяла нас из-за забора, и в доме включился свет.

Мы остановились в надежде, что нас не заметят. Но свет включился и в доме напротив. Не прошло и минуты, как из окна выглянула женщина с криками на своём непонятном языке, показывая на нас рукой. Она продолжала кричать до тех пор, пока свет не включился во всех окрестных домах. Мы были в растерянности, но сдаваться я был не намерен.

Потому окрикнул ребят:

– Сейчас очень быстро бежим к лесу!

И мы резко побежали. Из домов уже выходили мужчины, и направлялись в нашу строну. Я быстро добежал до края леса, который находился на небольшой возвышенности, и заметил, что мои друзья сильно отстают. Свет от домов еле-еле освещал поляну. Нори уже почти догнали отверженные. Тогда я вскинул автомат, направил его в мужчин, бежавших за другом, прицелился и убрал предохранитель. Через секунду я выстрелил и попал в одного из них. Похитители замешкались, и Нори смог оторваться. Я выстрелил ещё пять раз, и ранил троих мужчин, догонявших Алекса и Себастьяна. Отверженные остановились и в страхе посмотрели на меня. Ребята смогли добежать до леса, и погоня отступила.

– Что это было? – спросил Себастьян, пытаясь отдышаться.

– Ты даже не дрогнул! – заметил Алекс.

– Откуда ты знаешь, как стрелять? – спросил Нори.

– Я не знал, но тут легко разобраться. Иначе бы они вас схватили. Пойдёмте скорее, они могут вернуться большим числом! – холодно ответил я.

Мы двинулись в лес, но ребята ещё что-то бормотали себе под нос.

Где-то час мы бежали по тропинке, ведущей через лес, пока ребята не устали, и мы сменили бег на быстрый шаг. Была глубокая ночь, и мы старались не сходить с тропы и держаться вместе. Ребята тяжело дышали, еле перебирая ногами, когда мы вышли к пляжу. Стало чуть светлее, сияние Луны отражалось от моря. Мы ещё долго шли по пляжу. Нас радовало отсутствие погони, но мы почти не разговаривали. Ребята были обессилены долгой дорогой к городу и тем, что произошло.

Всю дорогу я мысленно пытался оправдать свои действия. Мою душу терзали волнения только по поводу того, что я могу быть самым настоящим злодеем. Я уже не испытывал ни раскаяния, ни ужаса, наполнявшего сердце, но не мог принять тот факт, как легко меня преследуют смерти.

Солнце уже выходило из-за горизонта, освещая небо красными переливами, когда мы дошли до первых пляжных домиков и свернули к зданиям. Улицы были пустынные, и мы рассуждали, куда идти. Ребята сделали вывод, что, если идти сразу в приют, нас всё равно отвезут в полицейский участок для дачи показаний, поэтому мы решили идти сразу к полицейским. Да и участок находился всего в паре домов от нас, а до приюта пришлось бы топать ещё несколько кварталов.

Алекс постучался в дверь участка и приоткрыл её. Мы вошли и увидели спящего дежурного в будке у входа. Он сопел, и его кепка съехала на лицо.

Себастьян громко крикнул:

– А вы нам не поможете?

Полицейский резко вскочил со стула, так что его кепка упала на пол. Он поспешил её поднять, а потом посмотрел на нас удивлёнными сонными глазами. После нескольких секунд ступора он всё же спросил:

– Вы же те ребята, которых похитили отверженные?

– Да, – ответил Алекс.

– В новостях только о вас и говорят. Они вас отпустили? Как такое возможно?

– Мы сбежали. Так вы нам поможете? – настойчиво спросил я.

– Да. Я позвоню капитану, он занимается вашим делом. Вы можете пока в приёмной посидеть. Там есть чай и печенье, если вы голодные, – он указал рукой на скамейки недалеко от холла.

Мы согласились и пошли наедаться печеньем в приёмной капитана полиции. Ребята были безумно рады, что всё закончилось. Они уже снова шутили и, казалось, забыли, что я сделал.

Капитан примчался через полчаса. Запыхавшись, он вбежал в кабинет и тут же начал задавать вопросы. Мы ему рассказали всё, как есть. Он сказал, что раньше никому не удавалось сбежать от отверженных, и был поражён нашим сообщением. Но ещё больше его удивил я. Капитан решил, что мне понадобится помощь психолога после этого происшествия. Я пытался отказаться, объясняя всё состоянием аффекта, но он настоял.

Полицейский успел договориться с психологом из приюта и рассказать нашей воспитательнице, что нас нашли. Она радовалась до слёз, это было слышно из мульти-сферы капитана. Закончив уточнять все нюансы нашего побега, он велел другому полицейскому сопроводить нас в больницу. Для него было важно узнать, что отверженные ничего с нами не сделали: не отравили ядами медленного действия, не вживили чипы для слежки. Мы, конечно, сказали, что такого не было, но он всё равно решил проверить.

Нас отвезли в больницу на полицейском электромобиле. Врачи вызывали нас один за другим. Ребята проводили в кабинете не больше двадцати минут, а я вызвался идти последним. Двое врачей меня полностью осмотрели и отсоединили мульти-сферу с руки. Её некогда ярко красные иглы почернели. Мне сообщили, что новый браслет можно будет надеть через неделю, когда рука заживет, поскольку старый её повредил во время отключения от сети.

Врачи обработали моё запястье и аккуратно забинтовали. Они хотели взять у меня кровь на анализ, но я не давался, аргументируя отказ фобией уколов. И снова притворился самым настоящим глупцом. Врачи битый час меня уговаривали, потом позвали полицейского. Тот сказал, что без анализа крови никого не отпустят. Ещё через полчаса им всё же удалось меня уговорить: кровь всего-навсего проверят на токсины, и больно не будет. Я закрыл глаза, делая вид, что мне страшно, и они быстро поставили катетер в вену. Врачи наполнили несколько пробирок, достали катетер. Кровь в месте прокола быстро свернулась, и они решили не забинтовывать. Наконец-то, я мог вернуться в приют.

Дети встречали нас радостными криками, а воспитательница и вовсе обняла каждого и проводила в нашу комнату. До ужина мы спали, а после я решил навестить Элиз и предупредил об этом Виолу. Она даже предложила сопроводить меня, но я вежливо отказался.

Я встретил Элиз после занятий в театральном кружке. Она лелеяла мечту стать актрисой большого театра, и меня поражала её настойчивость в обучении. Ей уже были хорошо известны самые знаменитые пьесы Земли.

Элиз выглядела, как всегда, прекрасно в этот вечер. Летнее платье длиной до колен придавало ей изящества, а жакет как элемент школьной формы – немного солидности. Её нежно-розовая кожа светилась от солнечных лучей на закате. Лёгкий весенний ветер развеивал белокурые волосы. Я мог бы, наверное, сутками смотреть в эти глубокие голубые глаза, которые хранили в себе больше тайн, чем все океаны планеты.

Мы встретили друг друга искренними улыбками и объятиями, а потом пошли по тропинке в парке, ведущей прямо к её дому. На улице пахло весной, и бабочки порхали над клумбами. Мы часто так бродили в последние месяцы.

Элиз тараторила:

– Я не ожидала, что ты придёшь сегодня, – она слегка покраснела от этих слов. – Я видела тебя в новостях и думала, что ты ещё несколько дней будешь приходить в себя. Ты не представляешь, как я рада тебя видеть! Вся наша семья переживала за тебя, пока ждали новостей.

– Я тоже рад, Элиз. Ты очень многое для меня значишь. Мне хотелось увидеть тебя…

– Знаю. И мы уже говорили об этом, – ей было неловко и она старалась смотреть в сторону деревьев. – Знаю, что ты хочешь быть со мной. Да и я хочу, ты же понимаешь! Ни к чему снова этот разговор. Я каждый раз плакала, видя тебя в новостях, настолько страшно мне было тебя потерять. А когда сказали, что вы вернулись целые и невредимые, я плакала уже от радости, – улыбка снова заиграла на её лице.

– Позволь мне проводить тебя домой? – больше ни о чём я и не смел просить.

– Конечно. Я ещё хочу, чтобы ты пришёл послезавтра. У меня будут сокращённые занятия, и мы сможем погулять подольше, – говорила она, утончённо улыбаясь мне.

– Я приду.

– Обещаешь? – она усмехнулась.

– Обещаю!

Я рассказал Элиз всё, что произошло во время похищения и побега. Казалось, она ничуть не удивилась моим действиям. Эта девочка знала меня лучше всех на этой планете.

Мне нравилось смотреть, как Элиз разглядывает порхающих бабочек, и больше не хотелось ничего говорить, только вечно любоваться ею. Подруга слегка касалась моей руки, и я улыбался, а затем она отходила на пару шагов и краснела, смеялась и прикрывала лицо ладонями, пряча пунцовые щёки. Элиз пыталась ловить бабочек, а если у неё получалось, она тут же отпускала этих прелестных существ на волю, любуясь тем, как они улетают прочь.

В нашем детстве не было ни парков, ни бабочек, поэтому Элиз могла зависать так часами. Но вот мы подошли к её дому, и я крепко обнял подругу на прощание, ещё раз пообещав вернуться послезавтра.

После расставания долго бродил по улицам города и раздумывал над произошедшим при побеге. Казалось, запах кожи Элиз ещё не выветрился с моей одежды и через час после прощания с ней. Уже стемнело, когда я вернулся в приют. У меня в голове был план подарить Элиз большой букет лилий – её любимые цветы на Земле.

Я вернулся в свою комнату по пожарной лестнице, которая вела к каждой комнате, где жили дети. Перила обвивали растения, чем-то напоминающие извилистые лианы, и не позволяли цепко держаться.

Мои друзья уже крепко спали, и мне хотелось уснуть, но я с удивлением обнаружил на подушке небольшой конверт. А ведь бумагу для передачи информации тут почти не использовали. Послание внутри конверта гласило: «Встретимся завтра в четыре часа дня в парке Ост Ривер. Буду сидеть под дубом. Узнаешь меня по серому костюму» и подпись: «Твой друг О.Т.». Ещё больше меня удивило то, что послание было написано на общем языке, который использовали на корабле Гемилиона. Я понятия не имел, кто был автором этой записки, и стоит ли ей верить. Это только больше встревожило меня.

Ещё несколько часов я пытался вспомнить был ли на «Гемиле» кто-то с инициалами «О.Т.», но ни одно имя не подходило. Аноним добавил слова «твой друг», чтобы я наверняка ему поверил. А вдруг это засада, и меня хотят закрыть для опытов? Маловероятно. Ради такого ценного инопланетного экземпляра меня бы нашли, где угодно, и я уже был бы заперт в клетке. Сотню раз пожалел, что согласился сдать свою кровь. Надо было бежать от врачей, куда подальше!

Любопытство одержало верх над сомнениями, и я прибыл в указанный парк заблаговременно. Целый час наблюдал за дубами, которых насчитал с десяток и не заметил ничего подозрительного. Было немноголюдно. Большинство людей срезали дорогу через парк.

За пять минут до времени, указанного в приглашении, я увидел, как седовласый мужчина в сером костюме, который был ему явно велик, прошёл по аллее к одному из дубов и присел на лавочку под ним. Старик безмятежно смотрел по сторонам и ничем не выделялся среди прочих отдыхающих. Я медленно подошёл к нему и подсел на противоположный край скамейки.

– Это вы оставили мне записку? – спросил я на общем языке.

– Мои опасения подтвердились, – печально пробормотал он вместо ответа.

– Что это значит, и кто вы такой? – я нахмурился и подсел поближе.

– Не важно кто я, важно кто ты, – старик с усмешкой ткнул меня в плечо указательным пальцем.

– Я – Маркус, – ехидно выдал я. – Нет во мне ничего особенного.

– Ох, как же ты заблуждаешься, – он тяжело вздохнул.

– Может, хватить говорить загадками?

Старик начинал выводить меня из себя.

– Да, конечно, давай расскажу с самого начала, – он посмотрел на меня, потом на аллею, на которой практически никого не было, и начал свой рассказ: – Меняя зовут Окто Тейлис, и мой корабль потерпел крушение на Земле тридцать два года тому назад, – он говорил медленно и прерывисто. – Ох, и наделал я тогда шумихи! Из моего экипажа выжил я один, и меня раненого спасли земляне. Несколько лет я провёл в их лабораториях, а после договорился остаться на этой планете и работать на них. Собственно, другого выбора у меня не было. Помощь не смогла бы спуститься сюда из-за запретов…

– Мне жаль, что с вами так случилось, но при чём тут я?

– Так вот, – старик, похоже, даже не обратил внимания на мою резкость и спокойно продолжал говорить, – я стал работать в секретной организации, где всего несколько человек знают истинную правду о жизни вне Земли. И всего десять лет назад эту планету подключили к вселенской базе ДНК. А за её работу до сих пор отвечаю только я. Код каждого человека во всей Вселенной хранится в этой системе, но у меня есть доступ только к земным данным. Их обновляют каждый раз, когда кто-то новый сдает кровь в больницах. Так вот, вчера я заметил крайне интересную цепочку ДНК и целенаправленно повредил её данные, чтобы дать тебе время.

– Время на что?

– Подготовиться или спрятаться, – с усмешкой ответил Окто.

– Ничего не понимаю, – я смотрел на старика широко открытыми глазами.

– Это было очень давно. База ДНК создавалась изначально для выявления интересных геномов, что используются в высшей генной инженерии, – старик ослабил галстук своего костюма. – А после её перенастроили для поиска определённых цепочек. Твою система сразу выделила важностью первого уровня. А это значит, что тебя будут искать. И если ты, правда, так нужен, то может начаться настоящая охота…

– Что такого система нашла в моей ДНК?

– Я же не генный инженер и не могу тебе сказать точно, – собеседник снова усмехнулся. – База на Земле очень ограничена и расшифровку не показывает.

Я сидел в ступоре, не зная, что ответить. Тогда Окто продолжил:

– Из уважения к внеземной жизни расы людей я решил предупредить тебя. Раз система выделила тебя первым уровнем, охотники не побоятся спуститься на запрещённую для посадки планету.

– Что же мне делать? – пробормотал я себе под нос.

– Не знаю, Маркус. Могу только пожелать тебе удачи. Но, если тебя найдут, обо мне не упоминай, слишком уж полюбилась мне эта планета.

Окто снова тяжело вздохнул и встал со скамейки. Размеренным шагом, не оборачиваясь, он пошёл по алле в сторону выхода из парка. Я не смог вытянуть из себя ни единого слова на прощание, но мысленно поблагодарил старика.

Этой ночью мне приснился открытый космос. Я видел его так отчётливо, словно всё происходило наяву. Звёзды светились небольшими фонариками на теле чёрного немого пространства. Казалось, что я медленно парил в невесомости. Мимо меня проплывали уникальные экзопланеты. Какие-то казались голубыми с фиолетовыми пятнами на материках, а где-то удавалось даже разглядеть горные хребты и озёра. Я видел цветные облака: они то переливались пурпурными красками, то были привычно белыми. Завораживающая картина. В пучине мрачного космоса мне чувствовалось что-то родное, что-то отдающее теплом в груди. Словно я рыба, давно позабывшая вкус воды…

Прозвенел будильник, и картина в голове размазалась. Мне хотелось ухватиться за ближайший астероид и витать дальше. Но я все же проснулся и стал собираться в школу.

Занятия прошли, как обычно, скучно, я давно изучил программу, и в кружке по плаванию снова всех обогнал. Тренеры пытались меня отправить на спортивные межгородские соревнования, но я привычно отказался. Не поехал обратно на электроавтобусе вместе со всеми детьми, хотел прогуляться пешком. Летняя свежесть пропитывала воздух. Пиджак я нёс в руках, наслаждаясь теплом. Помня о предупреждении Окто, я старался сохранять бдительность. Мне нужно было встретить Элиз, она уже ждала. Я решил срезать путь через улочки старых домов.

В пустынном закоулке мне навстречу вышли три ничем не примечательных мужчины. Я бы прошёл мимо, но они остановились передо мной. На миг я застыл, испугавшись.

– Ты же Маркус? – бесцеремонно спросил один из них.

– Да, я. Что вам надо? – совершенно спокойно ответил я и попытался их обойти.

– Тебе следует пройти с нами, – ответил тот же мужчина, а другой тем временем перегородил мне путь.

– Нет, – внешне я был спокоен, но внутри закипала злость.

Мужчина в центре попытался замахнуться на меня. Но я вовремя увернулся, пряча голову от удара, и чуть не упал. Тогда замахнулся второй, но мне снова удалось увернуться и ответить ударом ноги ему в живот. А вот третий, который говорил со мной, снял перчатку и резко схватил меня за горло металлической рукой. Видимо, это был кибернетический протез, о каких я только в фантастике читал. Нападавший с лёгкостью поднял меня и приложил к стене.

– Тебе повезло, что ты нужен нам живым, – по-дьявольски зло пробурчал он.

– Я не тот, кто вам нужен, – прохрипел я, пытаясь высвободиться.

Мне становилось тяжело дышать, а эти ублюдки ждали пока я отключусь. Через несколько секунд стало невыносимо жарко. Это странное ощущение, будто сгорю изнутри. Неожиданно взгляд мужчины, державшего меня за горло, сменился удивлением, и его хватка ослабла. Через несколько секунд я упал на асфальт, пытаясь отдышаться и прокашляться. А с шеи вниз стекало расплавленное железо. Двое других достали пистолеты, которые я видел только в книгах, и уже направили их на меня, целясь в ноги.

Неожиданно выстрел из-за угла лишил моего мучителя головы, размазав её по асфальту и обрызгав меня кровавой массой. Его тело простояло ещё несколько секунд, прежде чем рухнуть на землю. Из-за того же угла, откуда послышался выстрел, вышел Окто и продолжил стрелять в других нападавших. Те отстреливались, удирая из переулка. Я закрывал голову руками в страхе словить шальной заряд. Моё тело медленно остывало. Окто стрелял до тех пор, пока нападавшие не убрались. А после он подошёл ко мне и помог подняться. Еле сдерживая рвотные позывы, которые вызывали останки чужой плоти на мне, я с трудом спросил:

– Как ты меня нашёл?

Мне было тяжело дышать.

– Проследил от школы. И они, видимо, тоже, – старик демонстративно пнул обезглавленное тело.

– Спасибо.

– Тебе лучше спрятаться. Следом придут охотники поопытней, и я тебя защитить не смогу.

– Я не хочу прятаться.

Мне кое-как удалось стереть с лица обгоревшие останки покойника.

– Тогда жить тебе останется недолго…

– С чего вы это взяли? – возмутился я. – И почему помогаете мне?

– Я помогаю не тебе. Раньше я служил в королевском флоте, и моей прямой обязанностью была защита высокородных… Сейчас по инерции делаю тоже самое… – он посмотрел на мою шею, на которой уже остывал металл. – Я отведу тебя в больницу, и сделаю так, чтобы вопросов там не задавали. Служба безопасности и тут всё почистит.

Я молча кивнул. Окто связался с начальством по мульти-сфере, объяснил ситуацию и попросил предоставить «группу зачистки».

– Откуда у вас такое оружие? – спросил я по пути в больницу.

– Осталось с моего корабля. Плазменные пистолеты не требуют подзарядки, – он снова достал небольшой пистолет и показал мне портативный реактор для автоматической зарядки.

– Что они хотели сделать со мной? – спросил я.

– Продать ген-инженерам подороже…Старая схема.

Пришлось перенести встречу с Элиз на завтра. В больнице я провёл весь остаток дня. Окто не соврал, и все вопросы задавали ему. Как я понял, он объяснил мои повреждения тем, что я оказался случайно вовлечённым в разборку с отверженными. Второй раз на этой неделе. Но и неудивительно, они тоже могли хотеть мести. Мою шею обезболили, и расплавленный металл соскоблили вместе с кожей, нанеся на её место искусственную с помощью особого спрея. Забинтовывать это не потребовалось, кожа должна прирасти в кротчайшие сроки. Окто покинул меня ещё в больнице, но просил связаться с ним, если потребуется помощь. Прятаться я наотрез отказался.

На следующий день после завтрака я, как обычно, вышел из приюта с остальными детьми и направлялся к электроавтобусу, но меня догнала и остановила уже знакомая мне женщина, дотронувшись до моего плеча. Это была та самая инспектор, которая опрашивала нас с Элиз в полицейском участке после нашего тайного прибытия на Землю. Она встревоженно сказала мне:

– Маркус, я, наконец-то, нашла твоих родителей. Пойдём со мной.

– Что? Мои родители утонули в море. Этого быть не может!

Инспектор уже не слушала меня и отошла в сторону от электроавтобуса, подзывая меня идти за ней. Я на мгновение застыл в смятении, но подошёл.

– Послушайте, это какая-то ошибка!

– Ошибки быть не может. Маркус, мы сверили ДНК. Тебе нужно собрать вещи, и тебя скоро заберут.

– Откуда у вас моя ДНК? – я был в смятении.

– Ты кровь в больнице сдавал. Раньше ты отказывался, и мы не могли занести твои данные в базу. А вчера, наконец-то, смогли. Понимаешь, по системе ДНК проще искать родственников.

– В больнице это сделали без моего разрешения. Они говорили, что только проверят на токсины!

Я был дико возмущён. Но чему тут удивляться, Окто же предупредил…

– До твоего совершеннолетия они имеют право добавлять данные в базу и без твоего согласия, – объяснила инспектор.

Я помолчал пару минут и спросил:

– А если я не захочу идти к родителям?

– Боюсь, сейчас у тебя нет выбора. Но если что-то в семье покажется тебе неприемлемым, ты можешь вызвать меня, и я верну тебя в приют на законных основаньях. Но, –инспектор выдержала небольшую паузу, – тебе понравится новый дом.

– Почему вы так решили?

– Скажу тебе по секрету, что со мной связался один из высших чиновников. Видимо, твои родители уже давно тебя ищут. Я предполагаю, что они очень богаты или влиятельны, если у них есть друзья в парламенте. Так ты будешь собираться? За тобой уже вот-вот приедут! – она проверила время на мульти-сфере.

– Иду, – раздосадовано ответил я.

– Я буду ждать тебя у входа, – почему-то в этих её словах мне послышалось, будто она нервничает.

Я поднялся в комнату и уже принялся собирать свои вещи, как в голову пришла мысль сбежать по пожарной лестнице. Но окно нашей комнаты выходило на фронтальную сторону здания, меня бы заметили. Тогда я придумал подняться на крышу и спрятаться на какое-то время там.

Вещи уже были собраны в рюкзак, и я открыл окно, чтобы подняться наверх. В этот момент к приюту подъехали три солидных чёрных электромобиля. Из центрального вышли двое высоких мужчин в чёрных костюмах. Они встали у задних дверей машины, один из них распахнул дверь и подал руку женщине, которая выходила. Я пристально на неё смотрел. Это была молодая женщина с мертвенно-белой кожей, прямо как у меня. Выше меня примерно на голову, если сравнивать с окружающими, но при этом она казалась миниатюрной. И на носу у неё горбинка, опять же, как у меня! Глаза женщины скрывали солнцезащитные очки. Неизвестная была одета в длинное атласное чёрное платье, а на ногах поблёскивали такие же чёрные туфли. Я не мог отделаться от чувства, что где-то уже видел её. К неизвестной подошла инспектор из службы по охране детей, которая, должна была ждать меня у входа, и они о чём-то разговаривали. Я уже усомнился, стоит ли мне от неё бежать, и в полном смятении продолжал смотреть в окно. Не о ней ли предупреждал Окто?

Неожиданно в комнату вошла Виола, и я обернулся от распахнутого окна.

– Маркус, ты готов? – спросила она.

– Да, – неуверенно ответил я и закрыл окно.

– Мы будем скучать по тебе, – воспитательница подошла и обняла меня, отчего я немного смутился.

– Я тоже. Вы попрощаетесь с ребятами за меня?

– Конечно! – она грустно улыбалась.

Виола проводила меня к машинам. По пути она всё рассказывала, как же мне повезло, что нашлись родители, и у меня будет нормальная жизнь. Я слушал её через слово, мои мысли занимала только женщина в атласном платье. Неужели и, правда, она может быть моей родственницей?

Инспектор снова напомнила, что в случае чего можно связаться с ней в любой момент. Я поблагодарил её и воспитательницу. А женщина, которую видел из окна, уже снова сидела в машине. Мне казалось, что она хотя бы встретит меня, но я ошибся. Один из мужчин открыл передо мной дверь электромобиля, и я сел в машину. Через секунду дверь захлопнулась, а я всё ещё смотрел на приют. Мы тронулись, и только тогда я взглянул на женщину, сидящую рядом. На её лице не было ни морщинки, словно ей не больше тридцати стандартных лет. Она непреклонно молчала, глядя в одну точку перед собой, до тех пор, пока я не заговорил первый:

– Кто вы? – тихо спросил я на общеземном языке.

– Твоя мать.

Она отвечала угрюмо, словно и вовсе не рада меня видеть. Хотя так, наверно, и было. Женщина отвернулась к окну.

– У меня нет родителей, в этом я уверен, – заявил я.

Собеседница тихо рассмеялась и добавила:

– У всех живых существ есть родители.

– Что вы хотите этим сказать?

– Не у всех из нас было радостное детство, но мы все как-то появились на свет, – безразлично ответила она.

– С чего вы взяли, что именно вы моя мать?

– ДНК не врёт. Я искала тебя уже давно.

Женщина говорила холодно. За её длинным светлыми волосами я заметил что-то знакомое. И меня осенило, это же коммуникатор! Тогда, вероятнее всего, женщина говорила правду.

– Куда мы едем? – спросил я уже на общем языке с корабля Гемилиона, надеясь, что она меня поймёт и ответов будет больше.

– Домой, – она ответила на таком же языке, и отключила свой коммуникатор. – Откуда ты знаешь этот язык?

– Давайте сначала вы ответите на мой вопрос, а потом я на ваш. Так будет честно. Как вас зовут?

– Химера, – произнесла она. – А ты знаешь, как зовут тебя?

– Маркус. Или вы дали мне какое-то другое имя?

– Я думала над этим, но, в целом, и имя «Маркус» сойдёт. Маркус Гиронимус – более полное имя. Звучит неплохо, – казалось, она на мгновение задумалась.

– Так «G» – это значит, Гиронимус? Эта буква на моей шее? – спросил я, отодвигая прядь волос, за которыми пряталось родимое пятно.

– Да, этот знак на теле есть у всех прямых потомков, –ответила мать и показала свой – такой же – за длинными волосами. – Так, как ты попал на Землю, Маркус?

– Я некоторое время путешествовал на корабле одного доктора, который спасал детей, чтобы потом убивать их своими экспериментами. Это если коротко.

– А что же с ним стало? – у неё плохо получалось изображать интерес.

– Я его убил, – ответил я с усмешкой. – Так всё же, куда мы едем?

– На планету Лоракс. Ты слышал о такой?

Я отрицательно помотал головой и спросил:

– Что это за планета?

– Увидишь, как прилетим. Это не описать словами.

Химера говорила с наигранным воодушевлением.

– Я смогу вернуться на Землю, если мне там не понравится?

– Полагаю, мы что-нибудь придумаем. Но тебе не может там не понравиться, – уголок её рта слегка приподнялся в подобие улыбки.

– Почему вы так в этом уверены? – спросил я с иронией.

– Ты всё увидишь, и тебе всё расскажут. Я, если честно, думала, что ты вырос на Земле, и нам будет гораздо сложнее преподнести тебе мир другой планеты.

– Я вырос на Амаране номер шесть и видел ещё десятки разных планет. Не думаю, что меня можно удивить.

– Интересно… – она замолчала на мгновение и добавила: – Поверь, самое интересное тебя ждёт впереди.

Её слова привели меня в замешательство. Мне казалось всегда, что я несказанно обрадуюсь встрече с кем-то из родителей, но теперь не испытывал к матери ровным счётом ничего. Искра любопытства пронизывала моё сознание. Возможно, это был шанс, которого я ждал всю жизнь, а, может, большая ошибка.

Электромобили припарковались возле аэропорта. Мужчины вышли и открыли нам двери. Я покорно вышел и последовал за ними. Мы не пошли к кассам покупать билеты или на регистрацию, как другие пассажиры в аэропорту, а отправились сразу на посадку – прямиком к взлётной полосе. Нас ждал огромный самолёт, на нём виднелась одна только буква «G» вместо привычного названия авиалинии. Ни у кого, кроме меня, не было с собой багажа. Мы сразу поднялись по трапу на борт. Вскоре все двери были закрыты, и самолёт резко начал взлетать. Всё происходило очень быстро.

Раньше я видел самолёты только на картинках или голограммах. Наше воздушное судное показалось внутри необычным. Не прозвучало просьб пристегнуть ремни безопасности, и все сидели без них. Только через пару минут я заметил, что этих ремней и вовсе нет у сидений. А мест в кабине было восемь, что очень странно для такого огромного снаружи лайнера. Внутри он был не больше моей комнаты в приюте. На борту находилось всего восемь человек: я, Химера, пятеро её охранников и один пилот. Удивительно, но в кабине не было ни одного иллюминатора, а рядом с каждым креслом стоял столик, не прибитый к полу. Возле Химеры даже стояла ваза с земными розами. Они казались огненно-алыми на фоне бледной кожи моей матери.

После быстрого взлёта включилось искусственное освещение кабины, и самолёт освещался изнутри зеленоватым свечением с пола и до потолка. Оно чем-то напоминало лампы для роста растений, которые использовали земляне на фермах. Через несколько минут полёта, Химера обратилась к одному из сопровождающих мужчин, сидящему напротив меня:

– Люциус, у тебя лучше получится объяснить Маркусу, что сейчас произойдёт.

Он вежливо ответил:

– Конечно, Ваше Величайшее Величество.

Что значит «ваше величайшее величество»? Она – принцесса или, быть может, королева? А кто тогда я, да и зачем я ей нужен? Вопросы накапливались в голове. Ну, по крайней мере, меня не собирались продать по частям генным инженерам…

Люциус, статный темнокожий мужчина без волос на голове, напоминал мне великана, выше меня на две головы, а в ширине плеч могли поместиться трое таких, как я. Верзила с пониманием посмотрел на меня и после некоторой паузы объяснил:

– Вам, должно быть, это всё в новинку, но Вы летите на планету Лоракс…

Пока он говорил, мне казалось, что я снова сплю. Оказалось, самолёт – это обман зрения для землян, на самом деле, мы сидели в шлюпке космического корабля. На нашей капсуле было «надето» несколько тонн муляжа, поэтому внешне она напоминала земной самолёт. Инженеры с этого Лоракса давно придумали простой способ, чтобы попадать на Землю и оставаться незамеченными. Оказаться на Земле проще, чем улететь с неё.

При входе в атмосферу шлюпка включала режим сливания с окружающей средой, и на нижних слоях замедляла скорость двигателя по максимуму, чтобы радары землян её не засекли. И дальше – самое интересное! Капсулу помещали в специальный ангар и переделывали под самолет, который уже отгонялся в аэропорт. Либо сразу шлюпку переделывали под «самолёт» на другой планете, но тогда подготовка занимала больше времени, и приходилось выбирать капсулу с хорошим защитным полем.

Люциус сделал паузу в этом увлекательном рассказе, очевидно, уточняя время, и незамедлительно проинформировал меня:

– Через десять минут по местному времени радары ближайших городов отключатся на полчаса, и мы спокойно выйдем за приделы атмосферы. Там тонны муляжа автоматически отвалятся от шлюпки, и сгорят, не долетев до земли. Нет смысла брать с собой всю эту маскировку на королевский корабль, который уже ожидает нас, чтобы доставить вас на Лоракс.

– Мне только одно не понятно, как вы заставите радары землян отключиться? – я, наконец, вышел из оцепенения от услышанного.

– Некоторые люди в парламенте Земли уже знают о нашем существовании и с радостью помогают нам оставаться незамеченными, пока время раскрыться не придёт, – с улыбкой ответил верзила.

– А когда же придёт это время для Земли?

– Это зависит только от землян. Они подходят под все условия, кроме развития космической промышленности. Обычно планетам сообщают о том, что они не одни во Вселенной, когда её жители уже близки к тому, чтобы самим это понять. Поэтому мы внимательно следим за подобными планетами.

Всё случилось так, как говорил Люциус. Через пятнадцать минут шлюпка стремительно полетела верх, и мы вышли за пределы атмосферы. Раздался треск вокруг кабины, и тонны муляжа отсоединились. Шлюпка летела очень ровно, ни на секунду не потеряв искусственную гравитацию. Ещё через двадцать минут, раздался непродолжительный скрип вверху кабины, и она медленно остановилась. Это шлюзы большого космического корабля открывались для нашей шлюпки.