Читать книгу Пять лет рядом с президентом - Виктор Ярошенко - Страница 8

Большинство вновь избранных народных депутатов СССР по различным причинам часто, даже несмотря на высокую профессиональную квалификацию, были относительно косноязычны. Поэтому нет ничего удивительного в том, что в общественные лидеры сразу вырвались многие из тех, в профессию которых входило использование риторики, профессорско-преподавательский персонал (Гавриил Попов, Юрий Афанасьев, Анатолий Собчак, Геннадий Бурбулис, Григорий Фильшин и др.). Мне в этом смысле повезло: опыт участия в телепрограммах приучил меня к публичности и необходимости четко излагать свои мысли.

После победы на выборах я был избран председателем подкомиссии по налоговой политике, набрал команду экспертов и с головой окунулся в законодательную работу. Кроме того, я создал депутатскую группу «Реформа», в которую вошли депутаты – профессиональные экономисты, сторонники реформ. Мы проводили независимую экспертизу предлагаемых правительством законопроектов на предмет либерализации экономики, уменьшения налогового бремени на участников хозяйственной деятельности, а также выдвигали свои предложения.

Но вот под нашим давлением правительство, наконец, представило в парламент проект закона о налоговой реформе, который оказался очень формальным и неудачным, закона, который мог на корню зарубить все попытки перехода к рыночной экономике. Поскольку поправками его улучшить было невозможно, а наработок у нас было достаточно, мы подготовили, и я, как уже упоминал, передал лично Горбачёву альтернативный законопроект, который нашел серьезную поддержку в экономическом сообществе.

Однако Валентин Павлов, тогдашний министр финансов СССР, а с января 1991 года премьер-министр СССР, хотя в личных беседах и поддерживал наш альтернативный законопроект, сказал, что линия и политика КПСС совсем другие.

Депутатская деятельность предполагала регулярную работу в округах, выступления на различных форумах, собраниях, встречи с избирателями. Для приема населения округа была открыта общественная приемная, в которой раз в неделю до девяти часов вечера я с помощниками выслушивал жалобы и просьбы тех, кто голосовал за и против моей кандидатуры на выборах. Практически прием продолжался до одиннадцати часов вечера, так как в коридоре, как в поликлинике, сидело много не записанных на прием людей – живая очередь.

Все говорили, что голосовали «за», но на лбу ведь не написано, и я относился к этим признаниям скептически. По результатам встреч мы проверяли информацию, готовили депутатские запросы, просьбы и требования.

Обращения к депутату были самые самые разнообразные и неожиданные. Тут и бездействие милиции, с одной стороны, и жестокость – с другой, и пьянство одного из членов семьи, и нечеловеческие жилищные условия. Часто жаловались на вымогательство взяток чиновниками и на жену (мужа), а также на ненавистные партийные органы, которые блокируют выезд за рубеж, и многое, многое другое. Вот два характерных примера.

Однажды с коллективным письмом ко мне обратились жители дома на Хорошевском шоссе с просьбой выселить каких-то нахальных молодых людей, которые арендовали первый этаж и вели себя вызывающе, шумели, хлопали дверьми, в общем – жизни от них не было.

Я уже запланировал выехать на место, как накануне поездки мне позвонил главный редактор «Московских новостей», одной из самых популярных в то время газет, Егор Яковлев с просьбой помочь его сыну, который впервые в СССР организовал негосударственное независимое издательство. Якобы какая-то шпана пытается его вытеснить из законно арендуемого помещения, стекла бьют и всё такое. Я сравнил два адреса и понял, что речь идет об одном и том же конфликте.

Оказалось, что сын Яковлева Владимир по совету первого советского миллионера Артема Тарасова основал газету «Коммерсантъ», которая арендовала первый этаж жилого дома. Впервые в жилом доме на первом этаже поселились не тихие пенсионеры, а какая-то шумная молодежная организация. Вот и началась война.

С точки зрения тогдашнего законодательства сдавать в аренду помещение в жилом доме под производственную деятельность было нельзя, да и редакция не могла спокойно работать под таким прессингом.

Договорились, что «Коммерсантъ» будет искать для аренды другое, нежилое помещение, и молодежь не будет особенно шуметь, а мои избиратели отнесутся с пониманием к независимой журналистике и обещают потерпеть еще шесть месяцев. Редакция куда-то переехала, и дела у них пошли в гору.

Были и совсем курьезные случаи, например, когда возбужденный молодой мужчина, который пришел на прием без записи и документов, очень просил меня угомонить свою любвеобильную жену. Получив вежливый отказ, он выхватил из-за пазухи маленький туристический топорик, пытаясь на меня наброситься. К счастью, с первого удара он до меня не дотянулся.

Хорошо, что я, во избежание обвинений в получении взяток, вел приемы в присутствии двух свидетелей: штатного помощника и местного волонтера, а потому втроем нам удалось скрутить дебошира и вызвать милицию.

Выяснив его адрес и взяв слово, что он разведется с женой (уходя – уходи) и начнет новую жизнь (тогда все будут живы и здоровы), я попросил милицию отпустить моего расстроенного избирателя, не составлять протокол и не заводить никаких уголовных дел. Так и сделали.