Читать книгу Хроники Вергилии. Изгой - Виктор Ятаганов - Страница 3

– Изгой, вставай! – кто-то негрубо, но довольно ощутимо тряхнул меня за плечо.

Обычно я не позволяю себе такой роскоши – безмятежно спать. Профессия не та. Но вчера ночью я так вымотался, что потерял всякую осторожность и заснул, даже не поставив перед дверью в логово пары-тройки ловушек.

Но это был всего лишь Эль – мой напарник и побратим. Я широко зевнул и сладко потянулся. Приняв сидячее положение, я окинул взглядом наше более чем скромное жилище – обшарпанные стены, старую мебель и грязное окно, затянутое мутным, почти не пропускающим света пузырем дохо-жабы. Обычная комната обычного дома Приграничного района – обиталища бедняков и не шибко ладящего с законом люда.

Немного поблуждав, мой взгляд остановился на разбудившем меня человеке. Нет, не на человеке, а на эльфе. Просто за годы, проведенные вместе, я перестал обращать внимание на его необычный внешний вид.

Считается, что эльфы – красивая раса. Что ж, спорить не стану. Высокие, стройные, дети леса отличаются бледной, почти белой кожей, голубыми губами и небольшими рудиментарными радужными крылышками за спиной.

У эльфов-мужчин волосы черного цвета, а у эльфиек – белого. Нет, полагаю, самим детям леса вовсе не кажется, что цветовая гамма их волос столь уныло однообразна, но человеческий взгляд просто не в состоянии различить тончайшие оттенки черного и белого.

Не могли не привлечь к себе внимания и их глаза – удлиненные, чуть вытянутые к вискам, они были похожи на холодное, сиявшее всеми оттенками синего пламя: от жемчужно-серебристого до цвета ночного неба. Чем старше становился эльф, тем более блеклым и выцветшим выглядело это «пламя». Есть ли у эльфов радужка, зрачки и другая атрибутика человеческого глаза, я не знаю, но днем они видят намного лучше людей.

Однако самым примечательным у этой расы были зубы. На черном рынке и в среде коллекционеров редкостей небесно-голубые, похожие на камни неба зубы эльфов стоили огромных денег. Во времена Второй Великой войны[2] немало детей леса рассталось из-за них с жизнью.

Вообще-то после заключения Договора торговать эльфийскими зубками стало строжайше запрещено, но всегда находились те, кто готов был рискнуть жизнью ради немалого барыша.

Сами дети леса расставались со своими зубами с крайней неохотой. Лишиться даже одного зуба у них считалось величайшим позором, а если эльф терял их пять, он должен был совершить ритуальное самоубийство, чтобы смыть позор с себя и своего рода.

Кроме удивительной красоты эльфийские зубки обладали еще одним неоспоримым достоинством – необыкновенной твердостью и поразительной остротой. Прошедшие специальную магическую обработку, они толклись в пыль и смешивались с особым раствором. А потом этой смесью покрывались лезвия клинков. После застывания металл приобретал голубоватый блестящий отлив и превращался в вечную кромку – неразрушимый сплав, не нуждающийся в заточке и с одинаковой легкостью разрезающий как шелк, так и латника в полном боевом облачении.

У моего побратима не хватало одного коренного зуба – он подарил его мне, превратив в окантовку кинжала – моего единственного и любимого оружия, который я назвал в его честь Элеруалем.

Кто-то придумал сказку о том, что эльфы бессмертны. Абсолютная чушь. Просто их оксовски[3] тяжело убить, так как каждый из них обладает врожденным даром волшебства, в считаные минуты залечивающим любые не магические раны. Природа этого дара до сих пор остается загадкой, известно лишь то, что защищающее эльфов волшебство не относится ни к первородной, ни к природной магии.

Зато если ранить эльфа магическим оружием или побить в колдовском поединке (что не так-то просто, ведь магия детей леса основана на защитных заклятиях), то вылечиться ему будет уже гораздо сложней.

Но главным недостатком представителей этой расы является их характер. Злые и жестокие, холодные, коварные и высокомерные – вот, пожалуй, наиболее характерные черты детей леса.

Эльфы любят наслаждаться мучениями других существ и даже не стараются этого скрыть. Пытки – их любимые развлечения. И королю, дабы сохранить мир между нашими расами, приходится закрывать глаза на периодически находимые в кварталах эльфов истерзанные трупы замученных зверскими пытками людей.

А гастрономические пристрастия детей леса и вовсе оставляют желать лучшего. Пищу они употребляют исключительно в сыром виде. Это касается как овощей, так и мяса…

– Который оборот? – Я легко соскочил с кровати и начал натягивать рубашку.

– Почти полдень.

– Ого! Ну и мастер же я дрыхнуть.

– Это верно. – Эль сверкнул мимолетной улыбкой и поправил закатанный рукав своего бессменного синего плаща около культи.

У Эля не было левой руки почти до самого локтя. Где он получил такое страшное увечье, я не знал, это случилось еще до нашего с ним знакомства. Мой побратим не любил говорить о своем прошлом, а я никогда не настаивал, уважая чувства друга.

– Пора менять берлогу, боюсь, вчера я мог ее засветить.

Эль молча кивнул и закинул за спину легкий рюкзак с амуницией. Я надел еще крепкую, но уже местами потертую куртку из грубой кожи и окинул взглядом опустевшую комнату, проверяя, ничего ли не забыто. Дверь тихо хлопнула за нашими спинами, и мы оказались на улице.

Узкий грязный переулок пьяной змейкой вился меж старых покосившихся домов. Камень и дерево причудливо слились здесь воедино, составляя вместе то, что жители Лагарика называли Приграничьем. Публика, попадавшаяся нам на пути, была соответствующей – кривые, косые, больные или просто пьяные нищие и бродяги сидели, ползли, шли, ковыляли, валялись в узеньких, заваленных мусором и отходами проулках и у стен домов. Вокруг нестерпимо воняло мочой и нечистотами.

Пару раз нас попытались ограбить – и это при свете дня! – но, разглядев под низко надвинутым капюшоном лицо Эля, точнее, его принадлежность к эльфийской расе, неудачливые грабители вновь забивались в свои щели в ожидании более легкой добычи.

Чем дальше мы продвигались по городу, тем шире и чище становились улицы. Постепенно нищие окончательно исчезли с нашего пути, и мы вступили в Центральный район, в котором проживало большинство благонадежных горожан среднего достатка – булочники, кузнецы, маляры, ремесленники всех видов и специализаций.

Если посмотреть на Лагарик с высоты драконьего полета, можно увидеть, что он похож на три заключенных друг в друга круга. Самый маленький, ограниченный по периметру защитной стеной – Королевский район, там находится дворец короля, Совет магов, Королевская канцелярия, а также анклавы и особняки лагариковской знати. Королевский район как широким поясом окружен кольцом Центрального района, который в свою очередь заключен в «бублик» Приграничья.

Как только мы пересекли незримую границу Центрального района, навстречу нам то и дело стали попадаться стражники, которые даже днем не рисковали соваться в Приграничье. Они бросали на нас хмурые взгляды, но, видя перед собой эльфа, не смели останавливать, даже несмотря на висевший на поясе Эля длинный кривой кинжал, хотя ношение оружия в черте города было категорически запрещено. По крайней мере, для людей. Союзных рас, насколько я видел, никакие человеческие ограничения и законы в принципе не касались. Ха! Знали бы стражники, что Эль не имеет никакого отношения к анклаву детей леса, они не были бы столь равнодушны по отношению к нам.

Впереди показалась небольшая площадь, в которую вливалось множество кривых узеньких улочек, соединяющих Приграничье с Центральным районом. На площади, как всегда в это время, царила сутолока. Вот мимо нас прокатил тележку, груженную свежим навозом, убеленный сединами старик; вот торговец рыбой, подозрительно оглядываясь по сторонам, выкладывал на прилавок свой просроченный товар; вот перед лотком булочника с ожесточением ругались две женщины, не поделившие место в очереди…

– О-о-о… – протянул я, увидев собравшуюся у фонтана в центре площади компанию, и стукнул Эля ладонью по плечу. – Пойдем-ка отсюда, пока нас не заметили.