Читать книгу Пальчики Гарсиль - Виктор Заозерский - Страница 1

Пальчики Гарсиль

Иначе чем Выродком его никак не называли. В подвалах его памяти клубилось воспоминание о матери, она звала его Антуаном. Дочь писца часами просиживала в архиве городской ратуши, но храм премудрости не спас ее от позора. Говорили, что девушку испортил солдат, подававший ей знаки с улицы. Отец выгнал дочь из дому, и молодой девушке решительно некуда было податься, но она навсегда покинула отчий дом и не предприняла ни единой попытки вернуться. Она сделалась бродяжкой, в подворотне родила, попрошайничала на рынках, но Выродок этого не помнил, мать рано настигла смерть.

Выродока воспитала не мать, а улица. На улице он научился драться, держать удар, добывать пропитание, воровать, до полусмерти избивать людей, убегать, мстить, ненавидеть. Он всему научился на улице, он вырос крепким, сильным и жестоким. Никто не слышал от него лишнего слова. Он был замкнут и угрюм, друзей у него не было, зато как наподбор приятели-ублюдки, последние проходимцы. Такой сброд частенько привлекали для злодейств, казалось бы для того, для чего они и были созданы. Они кормились за счет корысти людей благородных, которые не желали пачкать в крови свои холеные ручки.

Выродка все знали, как человека в высшей степени исполнительного и не брезгливого. В трактирах о нем шла дурная слава, ходили разные мерзкие слухи. О том, как вырезал семью купца; о том, как поджег городскую ратушу; о том, как отравил старую графиню и много других слухов подобного толка.

Впрочем, эти слухи ничем не отличались от слухов, которыми обрастало любое отребье, но все же Выродок отличался от всех. После удачного дела он не спускал деньги на девочек и выпивку, по крайней мере никто об этом никогда не слышал.

Никто не знал, где его можно найти, кроме одного места, трактира "Дохлый бык". Выродок, как и многие другие, платил хозяину заведения Огильви, чтобы тот сводил его с нужными людьми.

Огильви не любил Выродка, тот не пропивал свои доходы в его заведении, но если заказчику был нужен человек надежный, то трактирщик с охотой его рекомендовал. И дело было не в жалком проценте, а в более чем в щедрых чаевых заказчика.

Выродок производил устрашающее впечатление, лицо пересекал широченный рубец, который шел по дуге от уха до левой ноздри. Что и говорить, лицо его было приметным, поэтому Выродок всегда накидывал капюшон.

В трактир Выродок забегал по вечерам, когда народу было столь много, что если бы случилась облава, он сумел бы ускользнуть из рук жандармов через потайные ходы. Разговаривать было трудно, об стены колотили стаканы, изо всех углов слышались пьяные выкрики, то тут, то там вспыхивали ссоры и дело даже доходило до пьяных потасовок, но Выродок и ухом не вел. Он сидел и как ни в чем не бывало потягивал пиво.

Тем вечером, когда Выродок вновь зашел к Огильви, трактирщик взволнованно потащил своего приятеля к дальнему столику.

– К чему такая спешка? – спросил Выродок, который тотчас смекнул, что дело идет о больших барышах.

– Дело срочное, требуют исполнения чистого, ты, как никто другой, подойдешь.

Выродок отхлебнул пива из кружки, вытер пенные усы, посмотрел на взмокшего от усердия Огильви и сказал:

– Извини, но я уже работаю.

– Дело важное, с самой высокой башни. Слышишь, озолотишься на всю жизнь.

Выродок рассмеялся:

– Огильви, я работаю, а в парнях, которые хотят озолотиться на всю жизнь, недостатка не будет. Просто оглянись.

– Сам потом локти кусать будешь! И не бегай потом ко мне, не ищи работу, – обиженно сказал Огильви.

– Не обессудь, если я буду бросать дела, едва приступив к ним, кто же стал бы искать моей помощи?

– Ну-ну, – трактирщик бросил последний, полный сожаления взгляд на Выродка, и отошел за стойку.

Выродок поставил кружку с недопитым пивом, кинул монету и вышел.

Следом за ним из трактира выскользнул еще один человек. Выродок прошел полквартала и возле прачечной обернулся. Воровато оглядываясь, человечек нагнал его. Маленький, худой, дерганный, рукава в чернилах. Клерк, одним словом.

– Не хотел, чтобы меня заметили в вашей компании.

– Понимаю, – сказал Выродок.

– Так вы согласны работать с нами?

– Да, я согласен.

– Отлично, – невзрачный человек выдохнул. – А то я боялся трактирщик переманит вас.

– Я всегда держу свое слово.

– Как хорошо, что есть такие люди, как вы, – испуганное лицо человечка прояснилось.

Выродок усмехнулся.

Дело было пустячное. Наводчик сообщил ему об инценденте, который должен был случиться ночью на Хальперской дороге. Во время происшествия, сказал наводчик, умрет много богатых людей, при них будет золото и драгоценности, их плечи будут покрыты богатыми одеждами, которые им уже никогда не понадобятся. Выродок должен был выехать с утречка, в тот час, когда откроют ворота.

Таким образом он попадет на место преступления, когда участники событий значительно охладятся. Ему останется только обобрать трупы. Ни в коем случае он не должен возвращаться в город, ему следовало переждать в лесу, пока добропорядочные граждане изрядно прополощат рты этой новостью.

Наводчик просил Выродка соблюсти величайшую предосторожность, и, в случае, если он увидит на месте происшествия живых, милосердно добить, чтобы не страдали.

Говорить Выродку об острожности были излишним, но он не прерывал человечка, потому как понимал, важно, чтобы заказчик был спокоен.

Выродок отлично знал, что за воротами, в лесах и на дороге опасно, там не было правил, там не было жандармов, там орудовали разбойничьи шайки, люди непокорных баронов, просто обезумевшие отщепенцы. Из крепости в крепость, из города в город путешествовали не иначе как с сопровождением, особенно те, кому было что терять. А терять было чего купцам, чиновникам, графским людям. Простой люд мог потерять лишь жизнь и небольшое содержимое своего кошелька. Но разбойники ничем не брезговали.

Город организовал рейсы, канвой, чтобы сохранить жизнь и имущество горожан за небольшой сбор. Рейды совершались раз в неделю, но такие как Выродок не пользовались услугами сопровождения.

Выродку нечего было бояться, у него был быстрый конь и совершенно не было денег. Он неплохо дрался на мечах, недурственно орудовал кинжалом и порядочно махал кулаками, но из города он всякий раз выезжал с опаской. Выродок боялся засад, он привык к своему коню и не спешил раставаться с жизнью. Но такие, как он, всегда могли договориться с разбойниками, потому что все они были одного поля ягода.

Выродок ехал не торопясь, ему некуда было спешить. Ночью где-то на дороге убили целый отряд. Трупы были свежими, еще не тронутыми, а он первый выехал из ворот. Инциндент обещал случится в получасе езды от города, куда разбойники хаживали нечасто.

Дорога вильнула и Выродок выехал на поляну. Перевернутая карета с графским гербом, ратники с вывороченными латами, изломанные мечи. Он склонился над одним рыцарем с неествественно выгнутой ногой и отстегнул шлем. Выродок узнал старого приятеля Варика, за последние годы порядком примелькавшегося в "Дохлом быке". Варик был из тихих, сколько бы он ни накачивался, из него нельзя было и слова вытянуть о подвигах. Он ненавидил сверкающие рыцарские доспехи, пышные плюмажи, яркие знамена, помпезные щиты и заносчивые девизы. Варик считал, что рыцари только играют в войну, ведь те, кто по-настоящему сражается, покидают поле битвы победителями или мертвыми. Рыцари же вечно отсиживаются в плену. Варик так и говорил, что если на кону игры не стоит жизнь – не считово. Варик верил, что его создали таврийские боги для того, чтобы уравнивать шансы богатых и бедных. Человек из ниоткуда, хладнокровный убийца с претензией на справделивость и сам себе господин, вмиг стал орудием чужой воли и канул в безвестности. Было что-то издевательское в том, что Варик упокоился в "ливерее", которую всю жизнь презирал.

Подходя к карете, Выродок посрезал кошельки и поснимал с пальцев кольца. Он отворил дверцу, и ему на руки выпала мертвая девушка. Светлая головка, легкая, как пушинка, на лице испуг.

– Девицу не тронули, – пробормотал Выродок. – Плохо, совсем плохо.

Он вернул девушку на подушки и задумчиво покачал дверцу. Она пронзительно заскрипела, и Выродок захлопнул карету.

Для очистки совести он прошелся по полю еще раз. Мешок набился доверху. Выродок взял коня под узцы и повел под свод леса. Тревога не оставляла его. "Мертвая девица, – подумал он. – И это я еще не успел позавтракать. Чем же день собирается кончится?"

Позади послышался шум. Ехал конный отряд, ехал близко, вот-вот всадники должны были показаться из-за поворота. Выродок вступил в лес, но скрыться в зарослях лещины не успел. Грозный отклик влетел в спину:

– Стоять, паскуда, стой, тебе говорят. Выстрелим и дело с концом!

Выродок не обернулся и продолжил идти. Всадники догнали его и окружили:

– Кто такой будешь? – сказал один, сунув ему под нос копье.

– Свободный человек, – ответил Выродок.

– Кто тебе платит? – продолжил допрос бравый вояка.

– Всегда по-разному, – ответил Выродок.

– Разбойничья рожа у него, милород, отщепец какой-то, – крикнул оруженосец, не поворачиваясь.

– Обыскать, – велел маркиз Фергот и вернулся к перевернутой карете. Старый маркиз был давним другом графа здешних земель. Он знавал его еще в те времена, когда графа Катраля не стеснялись шлепать по заду морщинистые няньки.

Выродка обыскали, обыскали седельные сумки. Выродок не сопротивлялся.

– Милорд, мародер.

– Я так и думал, тащите его сюда, – крикнул маркиз.

Коня у Выродка отобрали, руки скрутили и поволокли к месту происшествия.

– Видел чего? – закрываясь надушенным платком, спросил маркиз.

– Ничего не видел, – ответил Выродок, равнодушно оглядывая трупы.

– Откуда знал, что здесь можно поживится?

– Пташка нашептала.

– Мы еще с тобой разберемся, всю правду из тебя вытрясем, погоди, вот доберемся до крепости. Знаешь, кто в карете?

– Мертвая девица.

– Карета с графским гербом, дубина. Кто по-твоему в карете?

– Я гляжу, вы не очень растроены, чего ради я должен плакать?

– Не спускайте с него глаз! – распорядился маркиз и, наступив на спину подставившемуся слуге, уронил зад в седло. – Едем!

Выродок думал, что кавалькада повернет в город, где его дела приняли бы совсем дурной поворот. Но оказалось, что под крепостью маркиз имел в виду, не ту развалюху, которая защищала паршивый городок, а что-то более значительное. Может быть, застенки тавра Эгиба, поземелья виконта Девальжака или даже королевские темницы. Отряд отправился вперед, дальше по Хальперской дороге.

Выродка посадили на коня, а руки связали. Ехать были неудобно, шатало из стороны в стороны, зад елозил по кожаному седлу. Удерживаться в положении свечки помогли только ноги, которые приходилось все время держать в напряжении, но Выродок привык, он ко всему быстро привыкал. Кинжал и меч у него отняли. Мешок с награбленным тоже. Жизнь заметно усложнилась, но Выродок и не думал отчаиваться. Рыцари, что его сопровождали, ничего не знали о бездне, из который он вылез. И если он сваливался вниз, он точно знал, как выберется обратно.

С маркизом их всего было двадцать. Все они были закованы в броню и охраняли худосочного рыцаря. Выродку еще подумалось, по возрасту оруженосец, а по регалиям: герб и знамя – вполне себе рыцарь. Вечером, когда старик объявил привал, Выродок понял, что худенький рыцарь – девица. Ей оказывали знаки внимания и в присутствии даже следили за языком.

"Интересно, чей труп я увидел в карете, несчастной горничной? Всю жизнь выносила за госпожой горшки, а потом отдала за нее жизнь? Так вот какую роль отводил мне Огильви. Золота мне действительно хватило бы на всю жизнь."

В голове Выродка сразу созрел план: все было просто до банальности, брать девицу и мотать из лагеря. За графскую дочь кто-нибудь да заплатит, либо граф, либо его враг.

Ночью Выродок освободился от пут. Он знал, что около четырех часов сон караульных особо крепкий. Рыцарь на часах не спал, но так осоловело смотрел в пустоту, что Выродок понял, реакция будет медленной. Шлем, латы лежали рядом. Немудренно, за день железо, должно быть, натерло пару дыр в мягком месте. "Сомлел возле костра, даже жаль недоумка, – подумал Выродок. – Но стучать по железу, тоже самое что бить в колокол." Вырубив стражника, Выродок облачился в броню.

–В тесноте да не в обиде, – пробормотал он.

Теперь предстояло самое сложное, выкрасть девицу. Он опустил забрало и бодро зашагал к шатру.

Один из спящих вповалку рыцарей привстал на локте:

– Чего, сукин сын, бродишь?

– Отлить нужно.

– Под ноги смотри, лейка.

Выродок сжал руку в кулак, чтобы влепить и этому, но рыцарь отрубился так же неожиданно, как и очнулся. Выродок отогнул полог шатра. Внутри под одеялом лежала худенькая фигурка. Острием располосовал дальнюю сторону шатра, зажал девице правой рукой рот и прижал палец к губам. Как он того и ожидал, девушка посмотрела на него обезумевшими от страха глазами.

– Не кричите, все мертвы, нужно убираться.

Девушка хлопала длинными ресницами и ничего не понимала.

– Хватайтесь за шею, я вас на руках вынесу.

Выродок легко подхватил девушку, посадил в седло своего коня, отцепил у соседнего скакуна седельную сумку, ножны с мечом, и, тихо ступая, повел в чащу леса.

Они шли в полной темноте часа два, столько потребовалось времени, чтобы девица начала соображать.

– Как вас зовут? – спросила она.

Выродок обернулся и опять прижал палец к губам. Солнце клонилось к обеду и девица начала канючить. Когда она слезла с лошади, вдали раздался крик.

– Что это? – девушка вздрогнула и прижалась к Выродку.

Выродок снял шлем и глухо ответил:

– Ваших порезали.

Девушка вскрикнула.

– Кричать уже поздно. И не благодарите, кажется, я вам жизнь спас. Теперь можем действовать заодно. Ваша жизнь принесет мне золотые кружочки, а ваша жизнь, ну, цену вашей жизни вы и так знаете, коль не пожалели девочку.

– Ее звали Жанна, – графиня отступила от Выродка. – Есть дадите?

Выродок кинул ей на колени мешок с провиантом.

Пустяшное дело обретало формы большой неприятности.

– Зачем им нужна твоя смерть? – спросил Выродок у девушки, с жадностью бросавшейся на хлеб.

– Мне ничего не известно, – вздернув носик, ответила графиня.

– Как же, – ухмыльнулся Выродок. – Как тебя звать?

– Можешь звать меня ваша светлость или миледи.

– Вот что светлость, хочешь остаться в живых, а впрочем… не важно, – сказал он, поняв, что она нисколечки его не слушает.

Светлость чуть ли не урча рвала на куски сыр.

Выродок тяжело опустился рядом, расшнуровал кирасу, стащил кольчугу, подхватил шлем и закинул всю эту тяжесть подальше в кусты.

– Как же ты будешь биться? – спросила графиня.

– Я биться не собираюсь, не турнир это, светлость. Чем меньше ты напоминаешь графиню, а я рыцаря, тем лучше.

– Ты думаешь латы сделали из тебя рыцаря? – фыркнула графиня.

– А ты думаешь, твой титул может спасти тебе жизнь, здесь, в лесу?

– Но тебе же нужны деньги? Отведи меня к отцу и…

– Иногда жизнь дороже денег, – подразнил он, пробуя ход нового меча.

– Ты не посмеешь бросить меня…

– Это еще почему? Ты же сама сказала я не рыцарь.

– Перестань, пожалуйста, меня пугать. Мне холодно, страшно и я в лесу наедине с каким-то …, – девушка затравленно огляделась.

– Выродком, – подсказал он, заправляя меч в ножны.

– Не говори бранных слов.

– Это мое имя.

Девушка осеклась и смолкла.

– Жанну твою мне жаль гораздо больше тебя, – сказал он и отвернулся. – Я посплю недолго, а ты посиди на часах.

– Я на часах?

– А тут разве еще кто есть? И будь острожна, здесь не только люди, но и звери бродят. Станет холодно – побегай, костер не зажигай, поняла? Непременно увидят. У деревьев есть глаза, а у корней уши.

– Все вы врете. А костер зажигать я и не умею.

– Превосходно.

Когда он проснулся, она дрожала от холода, губы и руки посинели и, должно быть, были холодны, как лед.

– Кажется, я умираю, – стуча зубами вымолвила она.

– Брось эти глупости, ваша светлость, – сказал он и накинул ей на плечи плащ.

– Когда будете хоронить меня, нацарапайте на булыжнике мое имя, – просипела она.

– Прикажете царапать ваша светлость или миледи? – и, не дав ей собраться с мыслями, продолжил. – Все закончится тем, что я кину ваше тело на съедение кабанам. Посмотрите какая здесь почва, что мне руками раскапывать или зубами грызть? Перестаньте умирать и согревайтесь. К вечеру выйдем на дорогу, а там глядишь и до города не далеко. Вот, выпейте, – он раскрутил фляжку.

– Дорсальское?

– Столетней выдержки, – подтвердил он.

Она глотнула и тут же фонтаном извергла обратно.

– С вас хватит, – сказал он.

Она утирала слезы и обиженно смотрела на него. Темнело, в глубине леса раздавались одиночные выкрики птиц.

– У вас теплый плащ, – сказала она.

– Еще бы, а теперь подымайтесь, в лесу опасно. Я расчитываю к утру войти в город.

– Чей город?

– Виконта Девальжака, разумеется.

– Нет, – она замотала головой, – Мы не пойдем в этот город.

– Что же вы прикажете делать? Умирать от голода в лесу?

– К Девальжаку нельзя, – уперлась она, в глазах стояли слезы.

– Да вас в таком виде никто не признает. Вы сейчас нисколько не похожи на дочь графа, на птичницу в лучшем случае.

– Это вы, дремучий человек, меня не знаете, а кто видел меня на балу тот час же, слышите, тотчас же узнает меня, – девушка разрыдалась.

– Ну будет, будет вам плакать, хотите яблоко? – от безысходности предложил Выродок.

– Я что вам ребенок? – оскорбленно сказала графиня.

– Не знаю, кем вы себя считаете, но ведете себя вы, как ребнок. Графский, разумеется. На улицах дети быстро перестают капризничать, раз или два по шее схлопочат и на всю жизнь вылечились.

– Вы что же бить меня собираетесь?– возмутилась она.

– Что вы, ваша светлость, ни в коем роде. Поднимайтесь.

– В город Девальжака я не пойду.

– К разбойникам, стало быть, хотите?

– Куда угодно только не к Девальжаку.

Выродок залез в седло и протянул руку девушке. Она притихла за его спиной, и он едва чувствовал прикосновение ее рук.

Выродок прикинул. Земли давно поделены, часть на вполне законных основаниях принадлежит сторонникам короля, часть отхвачена мятежниками, боковой, давно ответвившейся высокородной линией. И пока король межевался мечом с дикими таврами, Риальто и его сынишки безобразничали дома. В любом случае, этих элементарных знаний не хватало, чтобы ответить на главные вопросы. Во-первых, куда везли графскую дочь? Во-вторых, почему Девальжак – враг, если он вассал графа Катраля. Выродок, как и все слышал ту гнусную историю, что пока Девальжак с графом бились против барона Риальто, общего врага, жену и детей Девальжака убили, крепость его сожгли. Слух ходил, что без мальчишек Риальто не обошлось. Вглубь графских земель Риальто не пошли, обошлись малой кровью. Кровью Девальжака. Граф помог Девальжаку отстроиться, а что он еще мог? Поднимать мертвых не обучен. Одного из мальчишек Риальто удалось поймать и повесить. Риальто в ярости, это понятно. Итак, предположим, что врагов двое: Риальто и Девальжак, которые также враги друг другу. Девчонку везли либо к королю в безопасное место, либо замуж. Замуж за кого? Явных сторонников короля, тех, что тяжеловесы, помимо графа двое: старик Бурс и тавр Эгиб. За чужеземца граф девчонку ни за что не отдал бы. Бурс отягащен годами. Значит, ищем дальше, неочевидное. Остаются герцог Кальвази, брат короля, но он давно помолвлен, к тому же глуп. Барон Гарлейт, холост, молод, горяч, но он с детства дружен с мальчишками Риальто. Его вполне могли подкупить девчонкой и королевскими милостями. Ходил слушок, что он приложил руку к пеньковому галстуку на шее старшего из мальчишек Риальто. Девальжаку это могло не понравится, может, он для себя девчонку хотел или, может, Гарлейт тоже замарал руки в крови девальжат. Как ни крути, выходит, что жених – вероломный барон.

"Если я прикинул правильно, – подумал Выродок, – врагов у девчонки, что личинок в трухлявом пне. И коли она просится к отцу, а не к жениху, замуж попросту не хочет, ну или просто смертельно напугана. Как же ее имя, никак не вспомню. Спросить, что ли, еще раз?"

Он обернулся на нее, физиономия девицы была скучная.

– Шить умеешь? – спросил он ее.

– Умею, – тихо откликнулась графиня.

"Вот что, пусть ушьет пару тряпок, что в сумках валяются, обрядим ее сорванцом, волосы, конечно, придется срезать, ну, или шлем. Нет, все-таки срезать, надежнее, лицо замарать. Можно еще ягодами сыпь изобразать, обезобразить так, чтобы никто не признал. Бал! Бал, да, даже те, кто задарма коленца выделывают."

Выродок натянул поводья.

– Что случилось? Ты что-нибидь услышал? – встрепенулась девушка.

– А то, колокольный звон, пора за работу!

Когда он посвятил в свой план светлость, девушка наотрез отказалась сотрудничать. Выродок выругался, полез за ниткой с иголкой и со словами "не обессудь" принялся за работу.

Девушка сначала дула губки, а потом решительно отобрала у него рубашку и штаны. Двигалась она стремительно, то прикладывала, то ушивала, то распарывала. Пока она возилась и щебетала, Выродок расхаживал на поваленом бревне, бросая взгляды на далекие темные стволы.

"Волосы обрежу во сне, нет сладу с девчонками. Главное в лесу никого не встретить."

Все: чаща, норы, буреломы, деревья и ветви, листья да труха – самое место для разбойников. Выродок знал, где разбойники прячутся, он имел с ними дело, не раз делил хлеб, труд да золотые монеты. Были знакомцы, да вот беда, главари менялись у них часто. С одним поладишь, а с другим можешь не договориться – риск. И если растались хорошо, не факт, что другой раз зубы не оскалят. Вот Лазар, к примеру. Вызвался недавно Выродок конвой сопровождать из городка маленького, приграничного, что маркизу, теперь покойному, Ферготу принадлежал. Выродка бы ни за что не взяли, кабы было что красть, охранять нужно было мелких ремеслеников до рынка. Выродок с почетом их сопроводил, а когда на рынок приехал, на глаза попался купцу с вороватым видом. Стоял тот у ворот да выглядывал человека, чтобы понадежнее. А кто может быть надежнее человека, который в целости и сохраности доставил груз? Купцы люди прижимистые, им бы товар сторговать подешевле, поэтому купец и выглядывал вояку из захолустного городка. Выродок ему приглянулся, за что, конечно, ему пришлось потом поплатиться. Лазар с Выродком поделили добычу честно, с купца сняли последние штаны и отпустили. Лазар потом шутил, сняли последние штаны и на деле, и в изящном выражении мысли. Они потом несколько раз этот фокус проворачивали, пока Выродок, опасаясь примелькаться, решил сменить вид деятельности. Но с Лазаром и его разбойниками он честь по чести расчитался. Волков можно прикормить, только близко к ним подходить не след, все же звери, все же дичье.

Выродок яростно почесал искусанную комарами руку. Один был бы – бояться нечего, что с него взять? Выпил бы с разбойниками, потом подрался и вся недолга, а с мальчишкой что делать? Будет его защищать – обвинят во грехе и точно порвут. А испытывать они будут, на то и разбойники, лихая их доля. Откупиться нечем, золото отобрали, будь оно все неладно.