Читать книгу Клетка короля - Виктория Авеярд - Страница 10

Быть куклой – странное занятие. Я провожу больше времени на полке, чем в игре. Но, когда меня вынуждают, я пляшу под дудку Мэйвена – он соблюдает условия, пока их соблюдаю я. В конце концов, он человек слова.

Первый новокровка просит убежища в Причальной гавани и, как обещал Мэйвен, получает полную защиту от так называемых ужасов Алой гвардии. Через несколько дней этого бедолагу по имени Морритан перевозят в Археон и представляют самому королю. Процесс широко транслируют. Теперь его имя и способности известны всем при дворе. К удивлению многих, Морритан – поджигатель, как отпрыски Дома Калора. Но в отличие от Кэла и Мэйвена он не нуждается в специальном браслете, даже в искре извне. Его огонь порожден способностью, и одной только способностью, совсем как моя молния.

Я вынуждена сидеть и смотреть, устроившись в золоченом кресле, вместе с остальными придворными. Джон-ясновидец сидит рядом, красноглазый и тихий. Как первые двое новокровок, присоединившиеся к Серебряному королю, мы имеем право на почетные места рядом с Мэйвеном, уступая лишь Эванжелине и Самсону Мерандусу. Но внимание на нас обращает только Морритан. Когда он приближается, на глазах у двора и десятка видеокамер, то не сводит с меня глаз. Он дрожит от страха, но отчего-то мое присутствие не позволяет ему убежать и толкает вперед. Он верит, что Алая гвардия охотится за новокровками. Он верит в то, что Мэйвен заставил меня сказать. Морритан преклоняет колени и клянется вступить в королевскую армию. Тренироваться вместе с Серебряными офицерами. Сражаться за короля и свою страну.

Сохранять молчание и неподвижность по-прежнему труднее всего. Несмотря на худобу, золотистую кожу и руки, огрубевшие от многолетней работы, Морритан похож на крольчонка, который забежал прямо в капкан. Одно мое неверное слово – и ловушка захлопнется.

За ним следуют и другие.

День за днем, неделя за неделей. Иногда поодиночке, иногда сразу десяток. Они приходят со всех концов страны, стремясь к предполагаемой безопасности, обещанной королем. Одни напуганы, другие слишком глупы и искренне хотят получить место у Мэйвена. Оставить позади жизнь, полную угнетения, и стать чем-то невероятным. Я не могу их винить. В конце концов, нам с рождения твердили, что Серебряные – наши господа, боги, что они превосходят нас. И вот они оказались настолько милосердны, чтобы позволить Красным жить в раю. Кто откажется к ним присоединиться?

Мэйвен хорошо играет свою роль. Он всех принимает как братьев и сестер, широко улыбается и не выказывает ни стыда, ни страха, делая то, что большинство Серебряных сочли бы отвратительным. Двор следует его примеру, но я вижу, как унизанные перстнями руки скрывают презрительные или злобные усмешки. Пусть даже это часть спектакля, хорошо нацеленный удар против Алой гвардии, придворным не нравится происходящее. Более того, им страшно. У многих необученных новокровок есть способности, которые превосходят умения Серебряных и их понимание. Они наблюдают волчьими глазами, готовые в любой момент показать клыки.

В кои-то веки я перестала быть центром внимания. Это моя единственная радость, и даже преимущество. Девочка-молния никого не интересует без молний. Я делаю, что могу – немногое, но не бессмысленное. Я слушаю.

Эванжелина нервничает, несмотря на железное внешнее спокойствие. Ее пальцы отбивают дробь на подлокотниках кресла и успокаиваются, только когда Элейн рядом – тогда она что-то шепчет подруге или прикасается к ней. Но не смеет расслабиться. Эванжелина стоит на грани, такой же острой, как лезвие ее ножей. Нетрудно догадаться почему. Разговоры о свадьбе как будто под запретом. Хотя Эванжелина, несомненно, обручена с королем, она все еще не королева. Это ее пугает. Я вижу смятение в лице и поведении Эванжелины, в непрерывной смене сверкающих нарядов, каждый из которых еще замысловатее и пышнее предыдущего. Она – королева во всем, кроме титула, однако титул – основное, чего она хочет. И ее отец тоже. Воло маячит рядом с дочерью, такой представительный в черном бархате и серебряной парче. В отличие от Эванжелины, он не носит металла. Ни цепочки, ни даже кольца. Он не нуждается в оружии, чтобы казаться опасным. Тихий, всегда в черном, он больше похож на палача, чем на аристократа. Не знаю, как Мэйвен терпит его присутствие и непреходящую, сосредоточенную алчность во взгляде. Воло напоминает мне Элару. Постоянно наблюдающий за троном, вечно ждущий шанса его занять.

Мэйвен видит это – но ничего не предпринимает. Он оказывает Воло уважение, которого тот требует, но более ничего. И оставляет Эванжелину в обществе обворожительной Элейн, очевидно радуясь, что будущая жена им не интересуется. Он определенно сосредоточен на чем-то другом. Как ни странно, не на мне, а на своем кузене Самсоне. Я тоже с трудом игнорирую этого Серебряного, который терзал мою душу. Я постоянно ощущаю его присутствие и пытаюсь расслышать шепот, хотя у меня вряд ли хватит сил, чтобы противостоять ему. Мэйвену не приходится об этом беспокоиться, раз у него есть трон из Молчаливого камня, который обеспечивает королю безопасность. И опустошает.

Когда меня учили быть принцессой – что само по себе смешно, – я, на правах невесты младшего принца, посещала все придворные мероприятия – балы и пиры. Но теперь, став пленницей, я посещаю их гораздо чаще. Я буквально сбилась со счета, сколько раз меня заставляли сидеть, как дрессированную собачку, и выслушивать просителей, политиков и новокровок, клянущихся в верности.

Сегодня, кажется, будет то же самое. Губернатор округа Разломы, лорд Дома Лариса, дочитывает хорошо отрепетированную просьбу, адресованную Казначейству, о восстановлении шахт, принадлежащих Самосу. Еще одна марионетка Воло, и ее нити отчетливо видны. Мэйвен разбирается с ним запросто – машет рукой и обещает разобраться. Хотя со мной Мэйвен – человек слова, с придворными он ведет себя иначе. Губернатор уныло опускает плечи, зная, что его прошение никогда не будет прочитано.

У меня уже болит спина от жесткого кресла и неподвижной позы, которую нужно сохранять во время этих придворных сборищ. Хрусталь и кружево. Как всегда, конечно, красные. Я нравлюсь Мэйвену в красном. Он говорит, этот цвет меня оживляет, пусть даже с каждым минувшим днем из меня по капле уходит жизнь.

Для ежедневных слушаний не требуется полное собрание всех придворных, и сегодня тронный зал наполовину пуст. Впрочем, на возвышении всё равно битком набито. Избранные спутники короля, стоящие справа и слева от него, безмерно гордятся своим положением – не говоря уж о возможности мелькнуть в очередном национальном телевещании. Когда вкатывают камеру, я понимаю, что, вероятно, явились очередные новокровки. И вздыхаю, предвкушая очередной день, полный чувства вины и стыда.

У меня всё скручивается в животе, когда открываются высокие двери. Я опускаю глаза, не желая запоминать лица пришедших. Многие последуют роковому примеру Морритана и присоединятся к королю в надежде изучить свои способности.

Джон, сидя рядом со мной, как обычно, ерзает. Я сосредотачиваюсь на его длинных тонких пальцах, которые собирают в складки штанину. Они движутся туда-сюда, словно Джон перелистывает страницы книги. Возможно, так оно и есть – он нащупывает ускользающие нити будущего, которые постоянно меняются. Интересно, что он видит. Но спрашивать я не буду. Я никогда не прощу Джона за измену. И он тоже не пытался заговорить со мной, с тех пор как мы встретились в зале совета.

– Добро пожаловать, – говорит новокровкам Мэйвен спокойным заученным тоном, и его голос разносится по тронному залу. – Вам нечего бояться. Отныне вы в безопасности. Я обещаю, что Алая гвардия вас здесь не достанет.

Скверно.

Я не поднимаю головы, скрывая лицо от камер. Кровь шумит в ушах и бьется в унисон с сердцем. Меня мутит, перед глазами всё плывет. «Бегите!» – мысленно кричу я, хотя никакой новокровка не мог бы сбежать сейчас из тронного зала. Я смотрю куда угодно, только не на Мэйвена и не на новоприбывших. Не на незримую клетку, которая смыкается вокруг них. Мой взгляд падает на Эванжелину – и я вижу, что она смотрит на меня. В кои-то веки она не усмехается. Ее лицо неподвижно и пусто. В этом она гораздо опытнее, чем я.

Ногти у меня обломаны до мяса за долгие ночи, полные тревоги, и еще более долгие дни, полные безболезненной пытки. Целительница Сконос, которая придает мне относительно здоровый вид, вечно забывает взглянуть на руки. Надеюсь, кто-нибудь из тех, кто увидит трансляцию, не забудет.

А король продолжает свое ужасное шоу.

– Итак?

Четверо новокровок представляются – каждый напуган сильнее предыдущего. Демонстрацию их способностей сопровождают удивленные ахи и тревожный шепот. Это – мрачная пародия на Выбор королевы. Впрочем, новокровки состязаются не за венец – они лезут из кожи вон, чтобы спасти свою жизнь, получить заветное убежище при дворе Мэйвена. Я стараюсь не смотреть, но от жалости и страха мой взгляд блуждает по залу.

Первая, коренастая женщина с бицепсами не хуже, чем у Кэла, осторожно проходит сквозь стену. Прямо через позолоченные деревянные панели и затейливую лепнину, как сквозь воздух. Когда восхищенный Мэйвен поощряет ее, она проделывает то же самое со Стражем. Он морщится – единственный намек на то, что за черной маской кроется человеческое существо, – но никакого вреда она ему не наносит. Понятия не имею, как работает эта способность. Я невольно думаю о Джулиане. Он тоже в Алой гвардии и, надеюсь, смотрит здешние трансляции. Если полковник позволяет, конечно. Он недолюбливает моих Серебряных друзей.

За женщиной следуют двое пожилых мужчин – седоволосые ветераны с рассеянным взглядом и широкими плечами. Их способности мне знакомы. Тот, что пониже, беззубый, похож на Кету, новокровку, которую я завербовала несколько месяцев назад. Хотя она могла взорвать предмет или человека одной лишь силой мысли, Кета не выжила в бою за Коррос. Она ненавидела свою способность, кровавую и жестокую. И этот новокровка тоже, кажется, не рад, пускай он уничтожает всего лишь стул, в мгновение ока заставив его разлететься в щепки. Второй вежливо представляется, назвавшись Террансом, и говорит, что умеет манипулировать звуком. Как Фарра, еще один мой боец. Она не полетела в Коррос. Надеюсь, она жива.

И наконец, женщина, ровесница моей матери. Черные волосы, заплетенные в косу, испещрены сединой. Она грациозно движется, приближаясь к королю беззвучными и изящными шагами опытной служанки. Как Ада, как Уолш, как сама я когда-то. Как многие из нас – раньше и теперь. Она низко приседает.

– Ваше величество, – произносит она мягким и приятным, как летний ветерок, голосом. – Я Халли, служанка из Дома Игри.

Мэйвен, наклеив на лицо фальшивую улыбку, жестом просит ее подняться. Она повинуется.

– Ты служила в Доме Игри, – негромко повторяет он.

И кивает, найдя в небольшой толпе придворных главу Дома.

– Благодарю вас, леди Меллина, за то, что обеспечили ей безопасность.

Высокая женщина с птичьим лицом торопливо кланяется, заранее зная, что скажет король. Она ясновидящая – и умеет читать ближайшее будущее. Очевидно, она разглядела способность своей служанки прежде, чем та хотя бы поняла, кто она такая.

– Ну, Халли?

На мгновение та взглядывает на меня. Надеюсь, я выдержу ее пристальный взгляд. Но ей не нужен ни мой страх, ни то, что я скрываю под маской. Халли отводит глаза, видя всё и одновременно ничего.

– Она умеет контролировать и создавать электричество, большое и малое, – говорит Халли. – У вас нет названия для этой способности.

Потом она смотрит на Джона. На ее лице возникает то же выражение.

– Он видит судьбу. Как бы далеко ни тянулся путь – он видит его, до тех пор, пока человек следует по нему. У вас нет названия для этой способности.

Мэйвен задумчиво прищуривается, и я проклинаю себя за то, что разделяю его чувства.

Халли продолжает двигаться по залу – она смотрит и говорит.

– Она умеет контролировать металл с помощью магнитных полей. Магнетрон.

– Шепот.

– Тень.

– Магнетрон.

– Магнетрон.

Она проходит вдоль шеренги советников Мэйвена, без затруднений называя их способности. Мэйвен вопрошающе подается вперед, с детским любопытством склонив голову набок. Он внимательно наблюдает за Халли и почти не моргает. Многие думают, что без матери он глуп и не такой гениальный стратег, как его брат, так на что же он годится? Они забывают, что стратегия нужна не только на поле боя.

– Зрячий. Зрячий. Зрячий, – Халли поочередно указывает на бывших хозяев, а затем опускает руку.

Она сжимает и разжимает кулак, ожидая неизбежного недоверия.

– То есть твоя способность – ощущать чужие способности? – наконец спрашивает Мэйвен, подняв бровь.

– Да, ваше величество.

– Это нетрудно сымитировать.

– Да, ваше величество, – признает она еще тише.

Это довольно легко, особенно для человека в ее положении. Она служит в Высоком Доме и часто бывает при дворе. Ей несложно запомнить, что умеют делать разные Серебряные… но как же Джон? Насколько я знаю, он прославился как первый новокровка, присоединившийся к Мэйвену, но многим ли известна его способность? Вряд ли Мэйвен хочет, чтобы окружающие думали, будто он полагается на советы человека с красной кровью.

– Продолжай, – говорит он, подняв темные брови.

И представление продолжается.

Халли повинуется и указывает нимф из Дома Озаноса, зеленых из Дома Велле, одинокого сильнорука Рамбоса. Одного за другим… но они одеты в цвета своих кланов, а она служанка. Она обязана все это знать. Ее способность – в лучшем случае фокус, в худшем – ложь и смертный приговор. Я знаю, Халли ощущает висящий у нее над головой меч, который приближается с каждой секундой.

В заднем ряду на ноги поднимается шелк из Дома Айрела, в красно-синих одеждах, и на ходу поправляет складки ткани. Я замечаю это только потому, что движется он странно, не так текуче, как нормальный шелк. Странно.

И Халли тоже его замечает. И вздрагивает.

На кону стоит жизнь.

– Она умеет менять лицо, – шепчет Халли, и ее палец дрожит в воздухе. – У вас нет названия для этой способности.

Перешептывания в зале смолкают. Словно кто-то задул свечку. Наступает тишина, нарушаемая только лихорадочным стуком моего сердца. «Она умеет менять лицо».

Мое тело гудит от адреналина. «Беги! – мысленно кричу я. – Беги!»

Когда Стражи берут человека из Дома Айрела под руки и ведут к трону, я молюсь: «Пожалуйста, ошибись. Пожалуйста, ошибись».

– Я сын Дома Айрела, – рычит мужчина, пытаясь вырваться из хватки Стражей.

Айрел запросто сделал бы это – с улыбкой вывернулся бы из их рук. Но он – или она – почему-то не может. И у меня обрывается сердце.

– Вы верите лживой Красной рабыне, а не МНЕ?

Самсон успевает отреагировать раньше Мэйвена. Он стремительно спускается с возвышения, и его яркие синие глаза ненасытно сверкают. Очевидно, кроме меня, ему некем здесь питаться. Вскрикнув, мужчина из Дома Айрена падает на колени и опускает голову. Самсон вламывается в его сознание.

И тут волосы мужчины седеют и становятся короче. Появляется другая голова, с другим лицом.

Я чуть не ахаю. «Бабуля».

Женщина поднимает голову. Я вижу широко раскрытые, напуганные, хорошо знакомые глаза. Я помню, как забрала ее и привезла в Ущелье; помню, как она возилась с детьми-новокровками и рассказывала им сказки, словно собственным внукам. Сморщенная, как орех, старше нас всех, всегда готовая пойти в бой. Я бы подбежала и обняла ее, будь это каким-то чудом возможно.

Вместо этого я падаю на колени и хватаю Мэйвена за запястье. Я умоляю, как делала только раз до сих пор, с полной грудью пепла и холода, с головой, идущей кругом от неслучайного крушения.

Платье рвется по шву. Оно не предназначено для коленопреклонений. В отличие от меня.

– Пожалуйста, Мэйвен. Не убивай ее, – прошу я, жадно хватая воздух и цепляясь за любую соломинку, лишь бы спасти Бабулю. – Она пригодится тебе, она очень полезна. Только посмотри, что она умеет…

Мэйвен отталкивает меня, коснувшись ладонью клейма.

– Она шпионит при моем дворе. А ты?

Но я продолжаю умолять, пока острый язычок Бабули не стал для нее смертным приговором. В кои-то веки я надеюсь, что камеры еще работают.

– Она была предана, обманута, Алая гвардия сбила ее с пути. Она не виновата!

Король не удосуживается встать, хотя прямо у его ног происходит убийство. Потому что ему страшно сойти с Молчаливого камня, принять решение вне пределов пустого спокойствия и безопасности.

– Военные законы просты. Со шпионами следует разделываться быстро.

– Если человек болен, кого винить? – настаиваю я. – Его тело или болезнь?

Он смотрит на меня, и я ощущаю пустоту внутри.

– Вини лекарство, которое не сработало.

– Мэйвен, я тебя умоляю…

Не помню, в какой момент я начала плакать, но я, несомненно, плачу. Это постыдные слезы, ведь я плачу не только о Бабуле, но и о себе. Рухнула моя надежда спастись. Бабуля пришла ради меня. Она была моим шансом.

Перед глазами всё плывет и затуманивается. Самсон поднимает руку, готовясь погрузиться в мысли Бабули. Я в страхе задумываюсь, насколько губительным это окажется для Алой гвардии. Какой безрассудный поступок. Какой риск, какая трата сил.

– Восстаньте, алые как рассвет, – презрительно произносит Бабуля.

И меняется в последний раз. Возникает лицо, которое узнаем мы все.

Самсон, потрясенный, отступает на шаг, а Мэйвен издает сдавленный вскрик.

С пола на нас смотрит Элара – живой призрак. Ее лицо искажено, изуродовано молнией. Одного глаза нет, другой залит серебряной кровью. Губы искривлены в нечеловеческой усмешке. Я ощущаю дикий ужас, хотя знаю, что королева мертва. Я помню, что убила ее.

Это ловкий замысел – у Бабули есть секунда, чтобы поднести руку к губам. И глотнуть.

Я и раньше видела отравленные таблетки. Даже с закрытыми глазами, я знаю, что случится дальше.

Это лучше, чем то, что сделал бы Самсон. Бабулины секреты останутся нераскрытыми. Вовеки.