Читать книгу Эмигрантская жизнь - Виктория Фельдман - Страница 6

Одесса – это был не совсем город,

Мы прежде думали, что она – улыбка

Бога. Как же я люблю

Одессу!

Стоит ли объяснять, что значит для одесситки море, солнце, запах акации, одесские дворики.

Покидая в 91-м Советский Союз, когда исчезла еда и деньги, я оплакивала свою умирающую родину.

Но прошло время, и Украина получила очередного нового президента. Эти события были понятны только там, у них, в Киеве. В Одессе об этом, видимо, еще не знали. Исчез порядок и начался передел собственности, остановились все крупные заводы, началось грабительское деление государственной собственности – приватизация, откуда-то появилась новая профессия – киллеры. Слово это было новым и не очень понятным. Кто-то там, в высших киевских структурах, стал продавать флот и разворовывать общественные деньги. А ведь город всегда жил морем. Доходило до того, что корабли продавали или давали во фрахт разным государствам вместе с командой, которую потом забывали вернуть на родину. Начались митинги женщин, которые требовали вернуть мужей домой. Многие понимали, что в оторвавшейся от Союза Украине все пошло наперекосяк. Многие бежали от развала и неразберихи. Но осталась в душе ностальгия, воспоминания.

С тех пор прошло 13 лет, но мечта посетить родной город Одессу ни на минуту меня не покидала. Уговорив своего немецкого друга посмотреть город моего детства, самый лучший город в мире, мы отправились за билетами.

И вот май 2004-го. Прямых рейсов из Германии на Одессу не оказалось. Необходима была пересадка в Будапеште. Немецкие самолеты в разворованную, нестабильную Украину не летали. Пилоты не рискуют, опасно. А вот самолеты венгерских авиалиний не боялись хаоса.

Летели спокойно. А вот и город. Вроде приземлились.

При выходе из самолета поражает тишина и полное отсутствие других самолетов. Первая мысль: «Может, что-то происходит?»

Оказалось, что нет. Просто бензин дорогой и авиакомпаниям невыгодно возить пассажиров по стране. А прежде аэропорт гудел от их избытка.

Мы направились в отдел выдачи багажи, но, к удивлению, нашего багажа не оказалось.

– Его забыли перегрузить в ваш самолет, – объяснили мне таможенники. И поэтому на обычный вопрос «Что везете?» пришлось ответить: «Ничего».

Май в городе оказался промозглым, холодным. Лужи на тротуарах и мостовых были чересчур глубокими, иногда напоминали озера. Видно, не работала сливная канализация – обычное в городе явление.

«Неужели ничего не изменилось», – подумала я. В знакомом доме, где с нетерпением ожидали нас одесские родственники, были вывернуты все лампочки, выбиты окна, а из подвалов шел пар от лопнувших горячих труб. Квартира в новом районе, которая казалась мне прежде огромной, была настолько маленькой, что в коридоре разминуться двум нормальным людям было невозможно. Ну а воды в кране ни горячей, ни холодной как всегда не было.

Вечером мы решили прогуляться по району Черемушки, но первая прогулка по городу как-то не задалась. Улицы были темными, транспорт практически не ходил, кафе и магазины после 17 часов не работали. На улицах было пустынно. Мне поручили послать письмо в Николаев. Я долго искала почтовое отделение, которое нашла в подвале соседнего дома. За крупной решеткой, как в клетке с небольшим окошком, сидела замерзшая женщина в ватнике и перчатках.

– Давайте быстрее, – торопила она, – скоро закрываемся.

– А решетка зачем? – удивленно спросила я. – Грабят, – тихо сказала она.

«А может, – грустно подумала я, – Одессы-то уже нет. Одесситы уехали, а остались грязь, дожди, пустые прилавки, толпы бездомных и нищих».

Очень хотелось посмотреть, как там Привоз. Сели мы на следующий день в трамвай, идущий к вокзалу. Трамвай нас тоже очень поразил. Его нельзя было назвать трамваем: вместо нормального транспортного средства по улицам двигался грязный товарный вагон без сидений, с разломанными дверями и грязными окнами. Вот что значит бесплатный транспорт. А вот рынок бурлил, кипел, народ сновал в разные стороны. Ощущалось настоящее броуновское движение. Вместе с покупателями по рынку сновали и карманники. Пришлось мне и моей подруге окружить с двух сторон нашего немецкого друга во избежание неприятных событий. На наше счастье, мы выбрались из продуктового ряда без потерь.

Прежде чем отправиться домой, мы вошли в крытый павильон, где продавали обувь. Народу в нем почти не было, и я отправилась рассматривать новые модели, ведь в Одессе всегда есть последний писк. Про немецкого друга я на мгновение забыла. Через несколько минут в другом конце зала я услышала какой-то шум, там скапливались все заснувшие продавщицы. Я мгновенно переместилась туда. Так я и думала, что толпа любопытных одесситок скопилась вокруг моего приятеля. А он, удивленный таким вниманием, пытался объяснить им что-то по-немецки. Оказалось, он разглядел на витрине симпатичную туфлю и пытался попросить у них вторую, хотел померить. Поскольку толпа девушек все увеличивалась, пришлось вмешаться мне. Услышав мой одесский сленг, толпа быстро рассосалась. Вторую туфлю искали долго, в другом конце павильона.