Читать книгу Скажи мяу, ведьма, или Дорога проклятых кошек - Виктория Килеева - Страница 2

– Чтоб ты знал, я тебя ненавижу.

– Чего это?

– Стоило мне отлучиться, чтобы проследить за кормёжкой лошадей, как ты коварно воспользовался моим отсутствием и… взял нам комнату всего с одной кроватью!

– Ты ведь давеча сама призывала меня к экономии.

– Призывала. Но не ценой моего спокойствия!

– О, так ты надеялась, что я…

– Иди бери вторую комнату.

– Свободных комнат больше нет.

– Тогда ты спишь на конюшне.

– Свободных мест на конюшне тоже нет.

– Ненавижу тебя!

С силой, удвоенной гневом, Лара хлопнула дверью и отправилась к хозяину гостиницы, в которой ей и Андреасу предстояло провести ночь. Хозяин и его жена, греясь у очага, ужинали наваристым супом.

– Скажите, – начала Лара, – нет ли у вас комнат с двумя кроватями?

– В вашей комнате стоит весьма удобная кровать для двоих, – с неожиданным укором сказал хозяин.

– Да, но я хотела бы спать отдельно.

– Вы и ваш спутник разве не молодожёны? – удивился он.

Лара поняла: любой её ответ – что положительный, что отрицательный – вызовет у мужчины похабную усмешку.

«Шлюха», – ясно сказал его взгляд раньше, чем она придумала убедительное оправдание.

– Мы брат и сестра, – настаивала Лара.

Ни один из супругов ей не поверил.

– Мне больше нечего вам предложить, – равнодушно ответил хозяин, возвращаясь к трапезе.

– Прискорбно.

«Надо продержаться всего одну ночь, – уговаривала себя Лара, поднимаясь обратно в комнату. – Завтра к обеду мы прибудем в Дрезден, и мне больше не придётся изображать неприступную крепость. Скорей бы кончилось это путешествие!»

Когда она вошла, Андреас меланхолично избавлялся от штанов.

– Не раздевайся, – запретила Лара.

– Да что ты там не видела? – отмахнулся тот.

– Вот именно, я видела всё. Пощади мои глаза.

– Мне жмёт!

Лара стремительно и с треском закрыла дверь ногой.

– Но я же терплю!

– Ты в юбке, – парировал Андреас, однако штаны в покое оставил. – Тело должно отдыхать хотя бы ночью.

– Наверное, за годы кошачьей жизни ты чересчур привык обходиться без одежды, – пробормотала Лара, скидывая башмаки.

Андреас не сводил с неё глаз, даже не пытаясь сохранить видимость товарищеских отношений.

– Я хочу, чтобы у нас было как раньше, – сказал он без затей.

Лара села к нему спиной с другой стороны кровати, снимая чулки.

– Как раньше не будет.

– Это говорит твой разум, – ложась, заметил Андреас. – Не может быть, чтобы от той страсти не осталось и следа…

– Не было никакой страсти, – нарочито зевнула Лара и, не оборачиваясь, положила голову на подушку. – Мною владело лишь любопытство.

– Нет, это была страсть!

– Любопытство.

– Страсть!

– Страсть к экспериментам.

– Врёшь! – Ни тени сомнения в голосе. – Я помню, какой ты была, с какими глазами ты садилась сверху, сжимая меня бёдрами, и шептала…

– Пошёл вон! – разозлилась Лара, фурией перекатываясь на другой бок и одновременно – на колени. Заткнуть этот всезнающий рот навсегда было так важно и необходимо, что о последствиях не думалось. – Если ты не прекратишь, я выставлю тебя за дверь! Ты слишком много помнишь, забудь это! Забудь!

Её руки вдавливали ненавистные плечи в матрас. Но его зелёные глаза торжествовали. Только увидев под собой разгорячённое лицо Андреаса, его готовность и желание, Лара пожалела о своём порыве. За полсекунды до того, как он потянулся к ней, она убрала руки и отпрянула.

Андреас шумно выдохнул.

– Ох, Лара… Я бы не смог забыть, даже если бы захотел. – Он раздвинул губы в мечтательной улыбке. – Помнить всякую неудачу, будто она случилась вчера, – ужасная мука. Но помнить каждый миг твоей нежности – не такая уж горькая участь.

– Чёрт бы побрал твою абсолютную память, – проворчала Лара, снова ложась и натягивая шерстяное одеяло до подбородка. – Спи, нам завтра чуть свет вставать.

Она почувствовала, как он касается её разметавшихся волос.

– Просто знай – я не намерен довольствоваться одними воспоминаниями.

Лара отодвинулась и посмотрела на него через плечо.

– Твой голос снился мне в кошмарах. И после этого ты ждёшь какой-то нежности?

– В каких кошмарах?

– В которых я беспомощная кошка, – бросила Лара, с удовлетворением отмечая, что в глазах Андреаса наконец мелькнуло понимание. – Просто знай – чем больше ты будешь бравировать своим упорством, тем упорнее я буду тебя избегать. Спокойной ночи.

«Две ночи подряд – бок о бок с бывшим врагом. О каком спокойствии может идти речь?..»

Лара проснулась от странного сочетания тепла и холода. Холодно было снаружи, а тепло – внутри, под одеялом. Настолько тепло, что создавалось ощущение уютной тесноты. Вылезать из этого кокона не хотелось ни за какие сокровища, хотелось остаться в нём до весны и никуда не ехать.

«Я словно медведица, что ненароком пробудилась от спячки», – подумала Лара и потёрлась обо что-то щекой. Подушкой это не было. Что-то гладкое, приятно-знакомое… Знакомое?

Она распахнула глаза. Собственный бешеный пульс перекрывало чужое прохладное дыхание. Такое же тяжёлое, как и руки соседа по ночлегу.

– Не трогай меня!

– Я замёрз, – сквозь сон пробормотал Андреас, ещё крепче прижимая её к себе.

Грудь Лары оказалась вдавлена в его рёбра. Она едва не задыхалась – то ли от ярости, то ли от нестерпимого жара.

– Какого чёрта ты спишь полуголым, если давно не лето? Сейчас же проснись и отпусти меня, наглый котяра!

– М-м, не мешай…

– Не мешать? – возмутилась Лара и, найдя свои руки прижатыми к животу наглеца, с чувством ущипнула его.

Наглец сонно дёрнулся.

– Лара, к чему так спешить? – Его глаза приоткрылись, чтобы уставиться в её.

– Отпусти меня.

– Разве я тебя держу?

– Держишь.

Андреас не одну секунду обдумывал происходящее, прежде чем разжал руки, и, получив свободу, она отползла к краю кровати. Простыня неприятно охладила пятки. Лара выдохнула, чтобы проверить, насколько в комнате холодно. Когда изо рта пошёл пар, она в ужасе выскользнула из-под одеяла и принялась натягивать чулки.

За окном синел осенний предрассветный мир.

– Воздух ледяной!

– Оттого я и замёрз. – Андреас по-кошачьи свернулся под одеялом.

– Надо согреться. Нам ещё ехать часов шесть, и вряд ли на улице теплее, чем в доме.

– Я знаю быстрый способ согреться, – неожиданно бодро сказал бывший кот.

– Я тоже, – отозвалась Лара, кидая в него подушку. – Нужно просто выпить горячего.

«Или горячительного» – вспомнила она и втиснула ноги в башмаки.

– Я скоро приду.

Лара спустилась вниз и, погрев руки у догорающего очага, вышла в студёный двор. Зайдя в каретник, она открыла дверцу золочёной кареты и сунула руку под сиденье. Три ящика коньяка были на месте.

Вернувшись в комнату с бутылкой, Лара замешкалась на пороге – одетый Андреас сидел за столом и разливал по кружкам что-то дымящееся.

– С завтраком придётся обождать, зато хозяйка поделилась кипятком, – хвастал он, опасно приподняв котелок. – Что там у тебя?

Лара смущённо показала бутылку.

– Ох ты ж. Ну и кто из нас пьяница? – злорадствовал Андреас.

– После знакомства с тобой я задаю себе тот же вопрос, – кивнула она. – Отнесу бутылку обратно.

– Неси сюда! Сделаем глинтвейн, только без пряностей и с коньяком.

Андреас привычным движением откупорил бутылку, плеснул в кружку янтарной жидкости, и больше Лара ничего не помнила. В следующий – уже осознаваемый – миг она сидела на козлах кареты, прижимая бутылку к груди.

«Как я сюда попала?!»

Лара осмотрелась – Андреас в камзоле из чёрного бархата стоял внизу перед Адской Тьмой и прочими запряжёнными кобылами и тряс обширной бумагой.

– Вот, глядите. Мы находимся здесь, а надо нам туда, где написано «Дрезден». Всё ясно?

В лошадином ржании легко угадывалось недоумение.

– Что тут непонятного? Вот дорога, там лес…

– Ты где карту достал? – совсем удивилась Лара.

– У хозяина купил, – ответил собутыльник. – Забыла? Ещё попрекала меня тем, что я деньги неразумно трачу и вообще можно на указатели смотреть.

– Когда ты успел посадить меня на козлы?

– Да ты сама на них залезла.

Испуганная Лара вцепилась одной рукой в сиденье, но бутылку не выпускала.

– Андреас, поди сюда. Похоже, у меня провалы в памяти…

Тот коротко засмеялся.

– У тебя в памяти не провалы, а проливы. Коньячные.

– Сколько же мы выпили?!

– Зато не холодно. Не отвлекай. Не видишь, дорогу показываю? Тьма! Ты скажи своим подружкам… – Андреас сунул пальцы в рот и звонко свистнул. – Девки! На меня смотреть. Если понятно – машем головой вниз, а непонятно – в стороны. – Он старательно показал на себе. – Всё ясно?

– Андреас, ты пьян, – озарило Лару.

– Кто пьян? Это ты пьяна – бутылку, как родную, обнимаешь.

– Спорим, я берегла её от тебя? – Она наконец вгляделась в мутное стекло своего трофея. – Но бутылка почти полная…

– Так это вторая.

– Андреас, мы напились! – с тревогой воскликнула Лара. – Как мы до столицы-то доедем?

– Это ты напилась, а я всего три кружки опрокинул – и те разбавленные, – открещивался тот.

– Ты разговариваешь с лошадьми!

– Так мы с Адской Тьмой и по трезвости беседуем.

– Да, но ты объясняешь лошадям дорогу!

– Не объясняю, а показываю! – Андреас встряхнул карту и ткнул в неё пальцем, чуть не порвав. – Потому что сам я ни черта в этих значках не понимаю!.. – Он помолчал, цокнул языком и вздохнул: – Мы напились.

«Дал бог попутчика», – мысленно проворчала Лара и велела:

– Покажи карту.

– Ох, киса, если я не разобрался, то ты тем более не одолеешь.

Лара придала лицу самое хмурое выражение, на какое была способна.

– Я имею в виду, что… ты же больше меня выпила, – примирительно заулыбался Андреас. – Ты когда вторую бутылку сцапала, уже водой не разбавляла – с горла пила.

– Что же ты меня не остановил? – подбоченилась Лара, не выпуская коньяк.

– Ты меня этой бутылкой бить грозилась. Кобылы подтвердят. – Бывший кот кивнул на Тьму и её товарок. – Или не веришь?

– Верю. – Лара протянула руку, стараясь не слишком наклоняться, чтобы, не приведи господь, не свалиться с козел. – Карту дай.

Андреас был прав – разобраться в линиях и знаках оказалось непросто, но признавать это вслух Лара считала ниже своего достоинства. А потому, покачиваясь, спустилась на землю и отдала лошадям распоряжение:

– Едем прямо. Как увидите перекрёсток… – Она бросила в карту притворно-небрежный взгляд. – Тогда налево поверните.

– Как кобылы догадаются, где лево, а где право? – пристал Андреас.

– По шуму воды. Левая дорога ведёт к реке, на которой стоит Дрезден. – Лара снова обратилась к лошадям: – Тьма и прочие…

– Надо дать им имена, – вмешался бывший кот.

– Кому?

– Лошадям. Им, должно быть, обидно, что у Адской Тьмы имя есть, а у них – нет.

– Ты уверен, что имени Адская Тьма можно позавидовать?

Андреас пьяно отмахнулся и, в задумчивости прижав палец к губам, принялся щедро раздавать кобылам имена:

– Снежинка! Ромашка! Весна! И Адская Тьма.

– Они же серые, – сказала Лара.

– Не суть.

– Ладно. В общем, так, Тьма, Снежинка…

– Ромашка, – подсказал Андреас.

– …Ромашка и… Весна. На перекрёстке поезжайте в сторону реки. Или ржать начните, чтобы мы вас направили.

– В крайнем случае у местных спросите, – поддержал бывший кот.

Пропустив его шутку мимо ушей, Лара открыла дверцу и поставила невостребованную бутылку обратно в ящик.

– Вы меня, конечно, извините, но я пошла спать! – объявила она, устраиваясь поудобнее.

Следом за ней в карету сел Андреас.

– Я тоже подремлю…

– А кто на козлах будет сидеть? – запротестовала Лара.

– Там спать жёстко. И дует, между прочим.

– Да при чём тут это? Что подумают люди, если увидят карету без кучера?!

– Я лучше буду мягко спать, чем волноваться о том, что подумают один или два человека, которые встретятся нам в пути, – ответил Андреас и высунул голову из окна. – Снежинка, Ромашка, Весна и Адская Тьма, вперёд!

Самым удивительным было то, что кобылы верно поняли все объяснения и довезли их до стен Дрездена без приключений. Хотя Лара и Андреас уснули в разных углах кареты, проснулись они голова к голове.

– Ты слишком близко, – проворчала Лара.

– Ты сама на меня улеглась.

– Мог бы и сбросить, я бы не обиделась.

– Ты бы ушиблась.

Лара приняла независимый вид и отползла к окну. Пейзаж давно переменился – карета проезжала по каменному мосту через Эльбу. Они остановили кобыл, чтобы сесть на козлы.

– Какие у нас умные лошади, – отметила Лара, собирая волосы в узел.

– Угу, – согласился Андреас. – Особенно если учесть, что, кроме Тьмы, они все заколдованные мыши.

– Ну ты и скупердяй.

У городских ворот стояли стражники, которым надлежало заплатить пошлину.

– Откуда едете? – поинтересовался один из них, окидывая золочёную карету оценивающим взглядом.

– Из Кемница, – ответил бывший кот.

– Беженцы?

Лара и Андреас переглянулись.

– Нет, путники, – возразила Лара.

– Все вы так говорите. Проезжайте.

Вскоре после въезда в столицу Лара отметила, что Дрезден куда больше Кемница и от войны пострадал куда меньше.

– Гляди, какая красота! – восхитилась она, завидев трёхэтажный замок в стиле ренессанса с множеством пристроек.

– Здесь живёт наш курфюрст, – блеснул познаниями Андреас.

Они доехали до Нового рынка, где шла оживлённая торговля. Кого только не было на рыночной площади – сыроделы, молочники, пекари, мясники, стеклодувы, гончары, кукольники. Лара, никогда не видевшая в Кемнице столько народа, с любопытством вертела головой. Душистые запахи еды и резкая вонь, характерная для городов, слились в один тошнотворный аромат, который воскресил в её памяти недоброе воспоминание…

Андреас хотел уже сойти с козел, когда Лара обрушила ему на плечо ладонь.

– Погоди.

– В чём дело?

– Сын Крэха говорил, что в Дрездене была чума.

Бывший кот изменился в лице.

– Как хорошо, что ты об этом вспомнила. Очень своевременно!

– Хотя, наверное, чума уже прошла, иначе бы люди так не толпились, правда? – сказала Лара, пытаясь развеять собственный страх.

Но Андреас не давал ей ложных надежд:

– Ты хочешь заразиться? А вдруг они пока не знают, что больны?

Некоторое время они сидели на козлах, прижавшись друг к другу, и с подозрением всматривались в лица беспечно гуляющих внизу людей. Лара подала голос первой:

– Что будем делать? Вроде бы замертво никто не падает.

– А вон тот, гляди, как кашляет. – Андреас показал на тощего старика. – Вот-вот богу душу отдаст. Ещё посидим?

– Посидим, – обречённо кивнула она.

Андреас накрыл её руку ладонью и сплёл пальцы со своими. Они просидели на козлах добрых три минуты – и Лара не сдержалась:

– Нам что, до скончания веков так сидеть?!

– Можно вернуться в мою деревню, – предложил Андреас, а когда Лара со стоном уронила голову на руки, добавил: – Но так и быть, давай у кого-нибудь спросим.

– Вот так запросто? «Как у вас дела с чумой?»

– А что ещё прикажешь делать? Э-э… Любезный! – крикнул он торговцу, что нёс за спиной короб с деревянными игрушками. – Как найти ближайшую мебельную лавку?

Тот показал на обветшалую церковь.

– Обогните церковь Богородицы да ступайте вдоль реки.

– Благодарю! А-а… скажите, нет ли в городе чумы? – настороженно уточнил Андреас.

– Солдаты ушли, и то счастье. – Мужчина поднял указательный палец. – Война – это та же чума.

– Спасибо, – облегчённо выдохнул Андреас и похлопал Лару по колену. – Чума закончилась, слезай!

– Дай бог, чтобы мои родители были живы, – пробормотала она, спускаясь на землю.

Хозяин мебельной лавки внимательно выслушал их просьбу и проводил в мастерскую, где трудились мужчина лет сорока с красным лицом и четверо юношей. И мастер, и его подмастерья глядели на Лару так, словно женщины никогда не переступали порог их святилища.

– Добрый… день, – надломленным голосом поздоровалась она.

– Добрый, – с выжиданием откликнулся мастер.

– У вас… ребёнок, случаем, не пропадал?

И без того красное лицо совсем побагровело.

– Ты что такое говоришь?

– Не сейчас, нет, – успокоила Лара. – Восемнадцать лет назад.

– Восемнадцать лет назад я ещё имел счастье быть неженатым.

Юнцы засмеялись, отчего Лара совсем расстроилась. Слово взял Андреас:

– Вы, должно быть, знакомы со всеми мебельными мастерами?

– Знаком, но не со всеми, – ответил мужчина.

– У кого-нибудь из них восемнадцать лет назад пропадала годовалая дочь?

Мебельщик задумчиво вытер тряпкой лоб.

– Вам надо к мастеру постарше обратиться. Запоминайте, как его сыскать…

Лара и Андреас поехали по новому адресу. Лавкой руководил пожилой мастер, который выказывал недовольство тем, что его отвлекли от работы. Но едва старик услышал вопрос Лары, как взгляд его потеплел, и он улыбнулся:

– Хочешь сказать, что это ты?

Она с надеждой кивнула.

– У старого Франц-Ганцен-Мюллера как-то пропал маленький ребёнок, – поведал мастер. – Не помню, мальчик или девочка.

– Франц… кто? – поморщилась Лара.

– Франц-Ганцен-Мюллер, – без запинки повторил Андреас и хмыкнул. – Сочувствую, киса.

– Спасибо, – грустно вздохнула та.

Мастер достал из ящика стола бумагу и чернила.

– Я напишу название улицы.

– Лара Франц-Ганцен-Мюллер, – потешался Андреас, когда они покинули лавку.

– Да мне вся жизнь понадобится, чтобы запомнить собственную фамилию! – проворчала Лара, глядя в заветный клочок.

– А Ботманн запомнишь?

– А?

– Выходи за меня замуж, тогда и Франц-Ганцен-Мюллер запоминать не придётся, – весело сказал Андреас.

– За кота замуж? – усмехнулась она. – Нет уж. Мне больше по нраву быть Ларой Лихт.

– Ты носишь фамилию женщины, которая украла тебя, чтобы бросить в жертвенную бездну?

– Но ведь в последний момент она передумала…

– Ты носишь фамилию женщины, которая пыталась бросить в жертвенную бездну твоего возлюбленного? – не унимался Андреас.

– Но… – Лара нахмурилась: ей не нравилось, когда её дурачат. – Ты мне не возлюбленный!

– Я твой друг и любовник, – настаивал тот.

– Бывший любовник. И просто попутчик, не друг. Не приписывай себе лишние звания.

– Как это не друг? Мы с тобой шесть лет в одной кровати спали!

Когда несколько горожан повернули в их сторону головы, Лара ткнула Андреаса в бок и прошипела:

– Ну хорошо – товарищ по несчастью.

– Я бы предпочёл именоваться товарищем по счастью, – признался бывший кот. – Меня тебе не жаль, а как быть с другими жертвами? Вспомни, Лара. Где твоя гуманность? Ты носишь фамилию женщины, которая убивала детей.

– Я помню! Однако эта женщина меня воспитала.

– Думаешь, твои родители воспитали бы тебя хуже?

«Родители… До сих пор не верится, что у меня есть родители».

– Нет, – поникла Лара. – Наверное, лучше.

– Не появись в твоей жизни старуха, у тебя бы с детства были мать и отец. Мне не понять странной благодарности, из-за которой ты продолжаешь называть себя Ларой Лихт.

«Изольда Лихт остаётся моей бабушкой, несмотря на все свои преступления», – подумала Лара, но объяснять это не хотелось.

– Мною движет не благодарность. Я просто привыкла к своей фамилии.

– Чёрная ведьма по фамилии Лихт[1], – ухмыльнулся Андреас. – Самоиронии у твоей бабки хоть отбавляй.

Они остановились в гостинице недалеко от мебельной лавки Венда Франц-Ганцен-Мюллера.

– Тебе не обязательно идти вместе со мной, – сказала Лара после того, как конюх отвёл лошадей в конюшню.

– А если заблудишься? Ты ведь в первый раз в столице?

– Да. Как и ты.

Андреас одарил её самодовольной улыбкой:

– Не беспокойся, киса, с моей памятью потеряться невозможно.

«Хвастун! Мне и так нелегко, а ещё придётся тебя убеждать, что в мою первую встречу с родителями твоё присутствие излишне, – размышляла Лара, пока они шагали по улице. – Как только увидим лавку, отправлю тебя обратно в гостиницу, раз ты такой недогадливый».

Вскоре показалась кривая вывеска «Мебель», что торчала сбоку кирпичного дома. Сердце заколотилось, словно заведённое.

«Это здесь», – подумала Лара и вздохнула, приготовившись к спору.

– Теперь сама, – вдруг объявил Андреас. – Если я пойду с тобой, то помешаю.

Она не поверила своим ушам.

– Ты не собирался меня сопровождать?

– Нет, я лишь собирался тебя проводить и вернуться в гостиницу.

– И давно ты такой понимающий?

– Всегда, – кратко ответил бывший кот. – Но это вовсе не значит, что мне не интересно. Я подожду, когда ты сама представишь меня своей семье.

Лара усмехнулась. Однако руки всё равно дрожали. Пальцы сцепились в замок, пытаясь усмирить эту дрожь.

– Боишься? – спросил Андреас, заметив её жест.

Она кивнула.

– Ты тоже боялся?

– Нет, я спешил скорее порадовать отца и мать.

«Будет ли кто-то мне рад?» – засомневалась Лара.

– Но я – другое дело, – продолжал Андреас. – Меня было легко узнать. Я пропал всего на шесть лет, а ты – на восемнадцать.

«Вот именно. Что они за люди? Как меня примут? Может, будет лучше, если Андреас пойдёт со мной?» – все эти вопросы наводнили голову Лары и так испугали, что её затошнило. Она шагнула назад.

– Вернёмся.

– Чего это?

– Я не смогу поладить с этими людьми, я передумала, – твердила она, глядя себе под ноги. – И пробовать не стоит. Мне страшно, не хочу…

Серокаменная мостовая сменилась чёрным бархатом камзола. Стало теплее, надёжнее. Запахло домом. Тем домом, что остался на опушке букового леса рядом с Кемницем. Лара не сразу осознала, что Андреас её обнял. Она уткнулась лбом в его плечо, вбирая запах табака и мяты и понемногу приходя в себя. Задумалась о том, как странно они выглядят со стороны, – две бывшие жертвы чёрной ведьмы, ищущие друг в друге опору.

«Мне больше некуда возвращаться, кроме твоих объятий» – эта мысль возникла одновременно с желанием ещё теснее прижаться к его груди.

В ухо, унимая тревогу, пробрался не то шёпот, не то вздох:

– Даже если тебя не примут, ничего не бойся – у тебя есть я.

Когда Лара начала отстраняться, Андреас с видимой неохотой разомкнул руки. Она не улыбнулась, не поблагодарила. Просто нашла его блестящие глаза и сказала:

– Я вернусь.

– Я буду ждать.

Лара направилась к дому.

С сердцем, готовым остановиться, она несколько раз вдохнула холодный воздух и постучала в одну из двух дверей – в ту, на которой не висело замка. На мгновение вспомнилось злосчастное утро, когда они с Крэхом пришли к его сыну, что в тот же вечер выдал их канцлеру. Лара слегка тряхнула головой, чтобы дурные воспоминания не одолевали её в такой важный момент, и дверь отворилась.

Многого ожидала Лара, но только не того, что увидела.

На пороге стояла девочка лет десяти. Пух светлых волос выбивался из-под чепчика; руки, усеянные цыпками, сжимали грязный передник. И ничего особенного в этой девочке не было, кроме того, что она выглядела почти точной копией Лары в детстве.

Голубые глаза ребёнка округлились, подбородок затрясся, а губы раздвинулись, хоть и остались бессловесны. Секунды спустя девочка нашла в себе силы воскликнуть:

– Мама?!