Читать книгу Лабиринты Миров – 2. Мир, в котором меня ждут - Виктория Короткова - Страница 2

Три месяца Максим общался со мной через стекло.

После первого путешествия мы с Олей сильно ослабли, и нас пришлось вытаскивать на носилках. Я смутно помню шум, сопровождавший процессию до медблока. Говорят, нас встречал весь космодром – приезжало высокое начальство. В целях безопасности протокол обязывал облачить нас в изоляционные скафандры по прибытию, а при вхождение в медблок провести санитарную обработку антибактериальными препаратами. И к нам никого не допустили.

Максим притарабанил себе удобное кресло и каждый вечер возвращался с книгой к палате. В его взгляде было понимание, что у меня нет сил на разговоры, и поддержка, такая нужная в тот момент. За неделю, что я выполняла миссию, он подстригся, и на висках проявилась седина. Явно не от спокойного ожидания. Но сейчас он улыбался, больше глазами, чем ртом, но это можно было уловить в блеске голубых очей.

Пока я приходила в себя, наблюдала, как он читал. Его не смущало, что это могло выглядеть глупо – темно-бордовая обивка выделялась на фоне молочно-белых стен и прозрачных стекол. Мимо шнырял персонал, но Максим отвлекался, только когда его просили временно передвинуться. И ведь он действительно читал. Я видела, как листаются страницы, меняются книги, как он улыбался сюжету или хмурил брови. Все чаще я ловила себя на мысли, что хочется узнать, какие произведения шуршат в тихих коридорах медблока.

И он будто услышал меня. Вскоре рядом с креслом появился небольшой стеллаж на три полки, где он оставлял прочитанные книги. Теперь я могла прочитать названия на корешках и старалась выполнять все предписания врачей, чтобы стимулировать выздоровление, набраться сил и наконец добраться до мини-библиотеки.

Заметив, что я начала передвигаться в палате, он передал посылку от Маши, библиотекаря, которая невольно нас и познакомила. Она прислала целую стопку книг с подробной инструкцией о последовательности чтения, что было так на нее похоже. Постепенно нас с Олей стали выводить на восстановительные занятия. В первый раз Максим встречал у двери, нервным кашлем отпугивая медбратьев, присланных нам в помощь. Он вытянул руку, будто приглашая на танец, дождался, пока я вложу свою, и аккуратно повесил ее себе на шею. Поддерживая за талию, он помогал мне идти.

– Ты же знаешь, что я могу идти сама.

– Угу.

– Ты просто нашел повод меня обнять?

– Угу.

Я все же оказалась неуклюжей, и его поддержка пришлась кстати.

Когда мы вышли из спортзала, Максима и след простыл. Только красное кресло маячило вдали, напоминая о тихом посетителе. Обычно он часами просиживал у палаты, не требуя ничего взамен. Я мгновенно привыкла к его присутствию и постепенно присоединилась к его молчаливому манифесту.

Первое время кресло передвигали, уносили, самого Максима просили покинуть основной коридор, но ничто не могло препятствовать его повторному появлению. Вскоре кресло оставили в покое, с начальником стали считаться. Даже врач, следивший за прогрессом нашего выздоровления, подходил к нему с последними новостями.

Благодаря лечению, хорошему питанию и режиму мы быстро вернулись в норму. Нам разрешили встречаться с другими участниками проекта. Пока проводились бесконечные анализы на выявление инородных штаммов, мы ни с кем не могли контактировать физически. Но друзья были рядом, и этого было достаточно.

Вместе мы ходили в соседние палаты к Ване с Лешей, залечивающим раны после неудачного старта, и команда слушала наши рассказы о первом путешествии. Мы шутили, что скоро все там окажемся, но смех всегда звучал вымучено. Их можно было понять: над одними висело исключение по состоянию здоровья, а другие ждали исправления ошибки или отмены полетов. Мы с напарницей, прошедшие первый круг, пусть и полуживые, теперь уже не боялись никаких трудностей и старались приободрить остальных.

Когда ребята провожали нас обратно, Максим неизменно сидел напротив с книгой. Его присутствие никого не удивляло. Видимо, они успели познакомиться с начальником. Не стало сюрпризом и то, что Виталик жал ему руку. Но в этом движении было столько тайн: почему он не пускал ко мне Максима, почему не рассказал, что Максим остался в проекте и искал встречи. Когда-нибудь я обязательно его спрошу. А пока я сглатывала горький привкус во рту, провожая компанию молодых людей. Однако обида быстро проходила во время вечерних чтений.

Полеты возобновили, и Виталик с Никитой стартовали под сжатые Олины кулаки. Нас продержали ровно до их возвращения, так что я каждый день отвлекала подругу разными глупостями, чтобы переключить ее внимание и хоть немного снять напряжение. Выписав, нас расселили по разным комнатам. Мы были рады выйти из-под контроля врачей, но вместе с тем я лишалась молчаливого соседства человека с книгой. Первую ночь было трудно заснуть, и я пробралась к Ольге комнату на второй ярус кровати, чтобы вновь почувствовать близость живого человека.

– Тоже не спиться? – спросила она, когда я обустроилась со своим одеялом над ней.

– Ага.

– Так странно… еще недавно было так просто быть одной, а сейчас…

– А сейчас так сложно оставаться одной, понимаю, – согласилась я.

С нетерпением Виталика и Никиту ждали не только мы. Первый старт провалился, во второй раз капсула не выдержала обратного пути. Весь институт и космодром считали часы до возвращения третьей команды, чтобы узнать, все ли предусмотрели в этот раз. Нас не пустили на смотровую площадку, но подключили к экрану центра управления. Как только Ольга увидела самостоятельно выбирающегося Виталика, она сначала расслабилась, а потом тихо заплакала. Мне хотелось ее обнять, но она сбежала из зала, и нам оставалось только провожать ее взглядом. Уверена, если кто-то еще не знал о них с Виталиком, то сейчас уж точно догадался. Я улыбалась их свежему бурному чувству.

Пилотов поместили под круглосуточное наблюдение, и только спустя сутки объявили, что команда в полном порядке. Старты наконец выстроились по расписанию. Ваню с Лешей вернули в общежитие и внесли в список полетов. Следующие два отправления были с разницей в несколько дней, но со второго круга полеты планировались каждый будний день. Неделя – на вылет, неделя – на прием. Неделя в параллельном мире, неделя – в медблоке. И каждый раз меня сопровождали кресло, человек и книга.

После второй миссии он поставил стул вплотную к стеклу, чтобы только прозрачная перегородка разделяла нас. Иногда я наклоняла голову, представляя, что кладу ее ему на плечо. Порой он оставлял руку, не держащую книгу, в раскрытом виде, и я будто кожей ощущала, как наши пальцы соприкасаются. Тогда я закрывала книгу и глаза и рисовала в воображении теплые цвета наших объятий. Мне хотелось физического контакта, даже если это лишь тихий шепот голоса, легкое прикосновение дыхания, едва уловимый запах кожи. А открывая, видела, как чутко он улавливал мои мысли.

В один из дней изоляции после пятой миссии он пришел ко мне взволнованный. Долго собирался с мыслями, застрял на одной странице, несколько раз перелистывал обратно, чтобы перечитать, но сбивался и начинал заново. Я догадалась, чего он ждал, и через стекло показала ему подписанный договор на дополнительные пять вылетов. Он не ответил, лишь оставил книгу и ушел. Больше он не появлялся в медблоке, но его голос провожал и встречал меня каждый раз.

Прошло больше двух месяцев, и мы собирались с Олей в последнюю миссию. Я уже лежала, пытаясь поймать сон, когда Максим, нарушая десятки правил, зашел в палату в ночь перед вылетом.

– Аня, – прошептал он.

– Максим? Что ты здесь делаешь? – удивилась я и привстала на кровати.

Он присел рядом. В приглушенном свете он выглядел уставшим. Тени штрихами обрисовывали его мягкие черты.

– Завтра перед вылетом обязательно проверьте все параметры.

– Хорошо, – выжала я из себя, ожидая услышать совсем другие слова.

– Не хотелось бы повторения вашего первого вылета.

– Все было в норме и в тот раз. Показатели были даже выше пятидесяти процентов. Сказался дефект обшивки, появилось дополнительное давление на систему и, как результат, произошел сбой. Этого никто не мог предсказать.

– Когда вас вытащили из капсулы, вы еле дышали. Недорасчет количества кислорода, перерасчет всасываемости системы воздухообмена, и вас могло не стать. А таких сложных систем в одной маленькой капсуле очень много, – говорил он с увеличивающимся волнением.

– Ты за этим пришел? Поругаться? – возмутилась я. – Я не за тем год училась, чтобы просто отойти в сторону. Я полечу завтра, что бы ни происходило в мире и в моей жизни. Как минимум потому, что у меня есть контракт, по которому я обязана это сделать.

– Я просто хочу, чтобы ты вернулась живой… – с горячностью сказал он, и тихо добавил, – ко мне.

– Но теперь мне есть, зачем возвращаться, – я подалась вперед, чтобы он увидел правдивость моих слов. – Мне больше нет смысла искать семью. Понимаешь? Я прилечу, выполню задание и вернусь. Я не буду их выслеживать, не буду страдать, не буду искать возможность остаться. Понимаешь? Максим… – начала я, но он прервал мою речь поцелуем.

Кто ж знал, что его страх не относился к капсуле и его опасения оправдаются? Кто ж знал, что моя самоуверенность ударит меня под дых?

Несколько минут в капсуле мы с Олей нажимали кнопки, переключали тумблеры, дергали рычаги. В наушнике звучал командный голос Максима. Теперь ничто не выдавало его страха.

– В центре показатели нормальные. Как у вас, Восход?

Последний раз «Восход».

– Все в порядке.

– Объявляю старт через десять, девять, восемь, семь, шесть, пять, четыре, три, два, один.

– В добрый путь, – прозвучало в наушниках и я не сразу поняла, что это произнес Максим.

Мои щеки вспыхнули, сердце запаниковало. Я старалась смотреть только на показатели и приборную панель, чтобы не показать своего замешательства, но чувствовала Олин взгляд. В конце концов, я не выдержала и встретилась с ней глазами.

– Зачем он нарушил традицию? – встревожилась подруга.

Я широко улыбнулась, чтобы впервые солгать:

– Потому что я еще вчера обещала ему вернуться, – и засмеялась как можно более естественно.

Это помогло, и мышцы на лице Оли расслабились. Она с укором поглядывала в мою сторону, но в уголках губ мелькала ухмылка. В последний момент я схватила ее руку. Капсулу раскрутило, и мы исчезли из этого мира.

Радость от начала последней миссии переполняла меня. Немного рутины – и мне больше не придется никуда бежать от Максима. Но новый мир сразу встретил нас неудачами: при прилете мы столкнулись с другим аппаратом. Это было также неожиданно, как шторм на Уране. Капсулу серьезно тряхануло, что у нас слетели наушники и в тело вдавились ремни безопасности. Мы отделались испугом и синяками, а о состоянии борта нам еще предстояло узнать. Оказалось, что удара невозможно было избежать, потому что вторая капсула по траектории стояла ровно на том месте, где должны приземляться мы.

Скорей всего, это был тестовый полет. Возможно, даже без пилота.

– Удивительно, что за это время никто не обнаружил устройство и не попытался его изучить. Или просто не растащили на детали.

– А тебе не кажется, что это мы сломали датчик невидимости и поставили себя в опасное положение? Белоснежную капсулу на пустом поле заметить легко. Боюсь, что наша миссия только что вышла из-под контроля.

– Нет, об этом я не подумала. Но пока у нас есть снег – у нас есть время.

Первый осмотр подтвердил худшие опасения. Треснутая обшивка и вышедшие из строя системы – не все, но в том числе участвовавшие в жизнеобеспечении. К счастью, бортовой компьютер был надежно изолирован и работал на полную мощность.

После прохождения тонких материй миров и путешествия по лабиринтам пространственных тоннелей всегда нападал голод. Мы переглянулись с Олей и вернулись внутрь, чтобы обдумать свои действия во время перекуса.

– Интересно, а вода облучается при перемещении? – неожиданно спросила я, наливая чайник.

– Что? Вода? – не сразу уловила она. – Да, немного точно. Но нам от этого не намного хуже. Скорее, миры со своими частотами больше воздействуют, чем пару лишних молекул в воде.

Чайник был высокотехнологичным, но все равно шипел при нагревании.

– Хорошо бы справиться дня за три, иначе я не успею выполнить свою задачу. Но и тебе нельзя отвлекаться.

– Ну, не знаю. По мне так лучше провалить миссию, но вернуться и слетать еще раз.

– Представляю, как Максим поседеет, если мы опоздаем хоть на минуту.

– Ой, не напоминай! Как вспомню его серебряные виски после нашего первого старта, так сердце щемит.

Выбросив использованную упаковку из-под сухих пайков, мы занялись делом. Нам удалось быстро систематизировать нанесенный ущерб и составить план ремонта. Однако первым делом нужно было разобрать тестовую капсулу, чтобы перестать привлекать внимание.

Не сговариваясь, мы разошлись каждая по своим углам. Я подошла к двери аппарата – изнутри разбирать будет удобнее. Отпечаток моей руки не подойдет, значит, надо подбирать варианты. Простой код, вроде 0000 или 1111, вряд ли бы поставили, поэтому я нажала 1961 – первый полет человека в космос. Не подошел. Еще какое-то время я тыкала памятные космические даты, что смогла вспомнить, но дверь не открывалась. От мыслей меня отвлекла Оля, проходящая мимо с лопатой. На мой немой вопрос она ответила:

– Надо прикопать белые части.

Я кивнула, видя, что нет смысла спорить. Тени на лице подруги говорили о тяжелом эмоциональном состоянии. Возможно, физическая работа остудит ее голову. А мне предстояло отгадать код. Я задумалась, какое число могло встать впереди других. На ум пришла дата первого полета. В двадцатом году мы уже попали в проект, значит пробный полет был либо в двадцатом, либо девятнадцатом.

2020. Щелчок, и дверь приоткрылась. Я выдохнула с облегчением, схватила набор инструментов и вошла. Знакомый запах пластика встретил меня внутри. Было видно, что здесь давно никого не было: пыль и духота давили на легкие. Интерьер один в один повторял привычную обстановку. Значит, не зря изучала технические документы еще перед вылетом Вани и Леши, а затем еще перелопатила горы материалов после аварии.

Первым делом я достала все провода, чтобы не было сюрпризов. Не знаю, то ли хорошая зрительная память, то ли сильные эмоции в моменте помогли мне запомнить, но картинки вставали перед глазами, и я точно знала, где и как разбирать.

Оля появилась в отверстии, когда первая четвертинка внешней обшивки повалилась наземь. Казалось, она не просто копала, а боролась со снегом. Капли пота оставили дорожки на раскрасневшемся лице, но среди них затесались ручейки из глаз. Подруга вдруг улыбнулась.

– О, демонтаж полным ходом! У меня все готово.

– Оля, ты просто машина! – сказала я, когда увидела три глубоких ямы.

– Земля не сильно промерзла: возможно, недавно был плюс.

– Значит, нам повезло, что снег выпал к нашему появлению.

– Давай я тебе помогу аккуратно вытащить следующую панель, чтобы нам поставить ее на замену нашей.

Вдвоем мы справились быстро. И уже через пару часов целехонькая стеночка скрывала нас от враждебного мира. Оля пошла в душ прямо в костюме, пока я поставила разогреваться обед. Чайник опять зашипел, и под его мерный шум я включила режим-невидимку. Теперь, когда белоснежный корпус скрылся в толще сугробов, сердце немного успокоилось.

Отдохнув после обеда, я вышла на яркое солнце. Белизна ослепляла, будто мир стерся и его надо было создавать заново. Это чувство мне понравилось, даже показалось, что часть меня принадлежит этому миру. Морозный день вдохновлял на активные действия. Вдали виднелась окраина города и манила длинными аллеями и худенькими высотками.

По возвращении мы все время проводили в палатах медблока без возможности вдохнуть свежего воздуха и под наблюдением специалистов и техники. И только здесь я свободно гуляла по улицам, бродила между людей, живущих привычным укладом. Оля подошла и положила руку на плечо.

– Сегодня помоги мне, а завтра отпущу тебя.

– Самое сложное мы уже сделали, – констатировала я.

– Страшно представить, если бы панели были не взаимозаменяемые.

– Да уж. Но и встретить другую капсулу можно не в каждом мире. Теперь можем хвастаться, что видели первый аппарат, побывавший в параллельном мире. Кстати, надо будет собрать всю технику с борта – нельзя, чтобы ее кто-то нашел.

– Хе-хе! Главное, не повторить историю крушения аппарата. Интересно, что стало с пилотом? – спросила Оля и отпила из кружки.

Я вдруг посмотрела на нее с ужасом. Потом на сугробы. Помню, как впихивала кресло в груду пластика – пилот действительно был. Я вновь посмотрела на город, теперь он ухмылялся и пугающе поблескивал.

Стараясь более не думать о судьбе первопроходца, я принялась собирать куски компьютера, отброшенные в сторону при разборе старого аппарата. Черный ящик, материнская плата, носители софта, – все нужно было вернуть на базу для изучения собранных данных.

Пустоты капсулы идеально подошли для хранения остатков первого полета. Но сортировка заняла много времени – начинало смеркаться. В этом мире мы быстро уставали. Возможно, это лишь казалось, потому что раньше нам не приходилось выполнять ничего подобного в других мирах, в том числе в родном.

– Пора заканчивать. Если включим внешнюю подсветку, привлечем ненужное внимание.

Я согласилась и собрала инструменты в чемодан. Оля сложила документы и гаджеты, помогавшие в выявлении и ремонте поломок, и первая вошла в капсулу. Когда я закрывала дверцу, на улице совсем стемнело, и вдали был отчетливо виден одиночный фонарик. Что-то заставило меня несколько секунд понаблюдать за ним, и вскоре я поняла, что он направляется в нашу сторону.

– Оля! – позвала я, не отрываясь от огонька. – А что у нас из самозащиты есть?

– В смысле?! – я услышала звук брошенных гаджетов и быстрые шаги за спиной.

– Кто-то приближается, и я не знаю, чего от него ждать.

– Так. Давай не будем паниковать. Если предыдущая капсула стояла – и по виду уже давно – и никакой охраны вокруг нет, значит, либо ее до сих пор не заметили, либо она никому тут не сдалась, – она искала подтверждения в моих глазах.

– Допустим.

– Военные по одному не ходят, так что их отметаем. Полиция?

– Вряд ли. Если здесь их еще нет, то почему сейчас вдруг кто-то потащится через пустое поле.

– Тогда кто?

– Одиночка. Просто любопытный прохожий. Явно дальнозоркий, – пыталась пошутить я, но Оля пропустила шутку мимо ушей.

– Заметила, как медленно он идет?

– Ну…

– Как бы не оказался стариком на страже.

– А чем тебе старик не угодил?

– У нас во дворе был один такой, отставной. Как ты понимаешь, бывших офицеров не бывает. Вот он с биноклем целыми днями у своего окна на пятом этаже бдил. Стоит кому оступиться, он уже все знал. Даже участковый от него скрывался, а остальные по струнке ходили. Если такой тип пристанет, то уверена у него на быстром наборе и спецназ, и президент, и владыка мира.

– Ладно, с владыкой мы совладаем, сами, знаешь ли, не из робких. А вот с остальными нам вдвоем не справиться. Так что у нас из защиты?

– Защита есть только в твоем багаже. Перцовка и шокер.

– Тебе баллончик, а мне электричество. Если что, спрячем его под соседнюю капсулу.

– А это кстати, мысль.

Мы еще минут двадцать кусая локти ждали, как человек с фонариком наконец подойдет ближе. И то, что мы увидели, лишило нас дара речи.

– Кто здесь? – предупреждающе крикнула я в темноту.

– Свои, – ответил незнакомый мужской голос.

– Ну это мы еще посмо… – начала я, но так и не договорила.

Включенная Олей подсветка вырвала из темноты улыбающегося молодого человека. Он был в длинном пуховом пальто, и хотя на улице стоял сильный мороз, оно было расстегнуто. На его лице что-то блестело, и мы не сразу поняли, что это были слезы. Один взгляд на спецкостюм, и мы пригласили парня внутрь.

– Почему ты так медленно шел, Петр? – спросила Оля, от эмоций чуть не разливая кипяток по столу. – Мы места себе не находили.

– Ага, и пугали друг друга байками, – подмигнула я ей.

– Я сначала бежал. После работы переодел форму и припустил что есть мочи к полю. А потом осекся, не представляя, что сказать. Шел и подбирал слова, чтобы короче и понятнее объяснить. А в итоге только и смог додуматься, чтобы расстегнуть пуховик.

– Это, кстати, была отличная идея. Именно по форме я и догадалась. Ты тестировщик?

– Да. Мне говорили, что это, возможно, билет в один конец, но я так стремился стать первым, что никого не слушал. А когда понял, что обратно уже не полечу, вдруг вспомнил все предупреждения.

– Что случилось с капсулой? – поинтересовалась Ольга.

– Протечка в стартовом отсеке. У меня не осталось заряда, чтобы завести двигатель.

– А как ты выживал все это время? Ты же здесь сколько? Года полтора?

– Да, где-то так.

– Ты был совсем один?

– Как-то бегали мальчишки, думали, я бомж и таскаю металл, чтобы сдавать. Но один такой любопытный был. Глаза его горели. Пришел на следующий день даже помогал, задавал вопросы, изучал. Умный он, надеюсь, сложится у него жизнь, станет видным ученым.

– А как его звали?

– Марат.

– Ой, – отшатнулась я. – Везет мне на Маратов в последнее время.

– А потом мне повезло встретить добрую женщину. Она подумала, что я контуженный, военный, вспомнила, видимо, кого-то своего и приютила. Ни документов не спросила, ни денег. Просто приняла к себе и вопросов не задавала. Благодаря ей я быстро нашел работу и вскоре смог понемногу отплачивать ей за доброту. Починил мебель, даже небольшой ремонт квартиры помог сделать, косметический. Не думал, что такие люди еще существуют. Тем более, в этом мире.

– Что ты имеешь в виду? – зацепилась я.

– Тяжелая здесь атмосфера, иначе, чем у нас. Вы скоро это и сами поймете. Людей лучше максимально избегать…

У молодого человека развязался язык, будто в чай ему подлили коньяка. Он рассказывал истории, в которые не хотелось верить. Что люди чуть ли не рождаются злыми и мстительными. Здесь огромная конкуренция и напряжение ощущается в воздухе. Здесь все спорят по мелочам, драки разрешены законом. А психологов не считают за специалистов. Все детские травмы считаются слабостью, и за это гнобят еще больше.

В голове что-то зашуршало, будто какая-то подсказка пробежала, но я не успела ее уловить, она исчезла, и я поспешила сменить тему.

– Как ты о нас узнал?

– О! слушайте! Я чуть кружку не выронил! На стройке грелись чаем из термоса. Буквально по глоточку, и собирались продолжить. А тут вдруг вспышка, и белая капля выпала с неба. Я поверить не мог. Мужики решили, что военные опять что-то тестируют – это поле пустует именно из-за предыдущих экспериментов. А я сразу догадался, что это прислали пилотов. Я чуть не сбежал сразу, но подумал, вдруг вы не будете дружелюбными и не возьмете меня с собой, и доработал до конца смены.

– Ха-ха! Это ты предусмотрительно.

– Ты так сказала, будто не возьмете.

– Ну-у-у … – затянула Оля. – Мы с радостью, если сами полетим.

Мне впервые захотелось воспользоваться аптечкой, потому что молодой человек изменился в лице.

– В смысле?! – отчаяние вырвалось с дрожью в голосе.

– В смысле, что наши капсулы столкнулись, и требуется серьезный ремонт.

Он резко стал серьезным.

– Я помогу. Можно? Я много времени провел в капсуле за изучением документов. Пытался понять, можно ли вернуться самому.

Мы переглянулись.

– Не «можно» – нужно! У нас напряженное расписание, и надо обязательно вернуться в срок.

– Когда у вас по плану вылет?

– Через неделю.

– Рассказывайте, что нужно делать.

Он направил все внимание на Олю, и она немного растерялась.

– Давайте хотя бы чай допьем.

– Простите. Я почти два года ждал этого момента. Наверное, я действительно сильно напираю.

– Ничего. Я все расскажу, обещаю. Только почему-то кажется, что я сильно устала.

– Да, к этому состоянию нужно адаптироваться. Пару дней будет сильно чувствоваться, но возможно, и всю неделю.

– Это потому, что я женщина? – неожиданно даже для меня вспылила Оля.

– Нет, что вы! Тут невозможно сказать точно. Я валялся в капсуле, пока не закончились пайки. А меня ими загрузили по самый потолок. Но я смотрю на вас, и вижу, вы сильные, может похандрите пару дней и свыкнетесь.

– Простите, я не понимаю, почему это сорвалось с языка.

– Я привык. Здесь все так. Возможно, надышались воздуха и пошла реакция. Уверен, все дело в атмосфере.

– А это отличная идея! – вставила я. – Надо обязательно взять образец. Думаю, наши захотят разузнать побольше об этом мире.

– Аня, – обратилась ко мне подруга. – Будь там аккуратна. Что-то мне здесь уже не нравится.

– Я не смогу разделиться, поэтому решите, кому я нужнее: в ремонте или в защите.

– В ремонте, – одновременно ответили мы, но Оля виновато посмотрела на меня. Возможно, ее в тот момент охватило предчувствие, в котором она постеснялась признаться.

Оставшийся вечер мы провели у экрана со схемами в руках, объясняя пилоту, что именно с завтрашнего дня придется делать. Он первое время больше молчал и слушал, иногда улыбался. Нам с Олей было понятно, что он еле сдерживал свою радость наконец-то вернуться домой. И такая мелочь, как трещина в обшивке, не могла его остановить.

Я похлопала его по плечу, и он кивнул.

– Все будет хорошо.

– Теперь да, – и вновь блеснула слеза.