Читать книгу Геометрия чувств - Виктория Куба - Страница 6

«если пространство больше единицы то пространство поглощает еденицу»

…

Каждый монах в душе, чей-то предатель.

Тот, кто, падая лгал, поднимался и стискивал зубы сжимая воздух

Теперь святой, не снимающий доспехи, в каждодневном бою с собственным Тайлером. Всё ради одного. Просветления. Понимания. Принятия.

А есть ли все это?

Человек опустит руки трижды, чем петух пропоёт дважды.

Тут бы Французы сказали банальное свое «такова жизнь»

Нет.

Таков человек.

Злость пронизывает, не верование напускает ухмылку и презрение. Желание делить, но не разделять. Закрыть глаза и не видеть. Начинаются войны, которые очень плохо заканчиваются. Ведь в этом и суть войны-уничтожить и закончить.

Очень сложно постоянно генерировать добро. Я понимаю. Сложно быть спокойным и верить в людей. Испытывать сострадание. Порой же, вообще проще откупиться, верно? Нетерпение, не приведёт к пониманию. В бою вас откинет на уровень назад и чёрных дыр станет для исправления больше, если вообще не засосёт.

Сделав неверный шаг-поплатишься трижды. Стоит лучше обдумывать ход. Научиться видеть хорошее. Позволить Тайлеру нанести удар. Выстоять. Направить свой заряд не в себя же, а сгенерировав в светлое, излучать. Объяснить. Самому создать выход. Только так, можно остаться человеком.

Я долго думаю над фразой «Кто ударит тебя в правую щеку твою, обрати к нему и другую» (Мф. 5:39)» Кто ищет, тот найдет. Истина будет раскрыта тому, кто умеет ждать. не все стало ясно. Речь не о драке и избиениях. Речь о том, что, если кто-то испускает на тебя свою злость-не отвечай ему тем же. Ты останешься чище. Суть в том, чтобы не загореться пламенем в душе. Сохранить своё добро. Что, конечно, сложно.

Сейчас мы все переживаем достаточно трудные времена для всего мира. Давайте оставаться людьми не только перед кем-то ради чего-то, но и перед своими близкими, а главное перед самими собой.

…

Постепенно вхожу в жизнь и строки сами летят как автоматная очередь. Не успеваю иногда за ними.

Я кладу руки на дерево и пальцы снимают кору. Это один миг. Он только сейчас. Его через секунду уже не будет

Полное погружение в пыльцу стука ног об холодный асфальт и шепота.

Я был.

Я мог.

Я стал.

Провинциальный рассказчик с избитой спрятанной мыслью. Так хочется говорить и так хочется молчать.,

Шепчу.

Живу внутри себя как дирижер, создающий мелодию и с упоением раскачивающийся в ней как в колыбели. Я иду сквозь время и реальность.

Я прорезаю то, что вижу. Собой. Своим лицом прорезаю воздух как лезвием.

Мэдисон.

Хаммер.

Блистательный центральный округ.

Бравада музыки проезжающих авто

И я так сильно танцую внутри себя и радуюсь тому, что живу.

…

Линии ретуши.

Терновым шипом три короткие линии на моей груди расходятся как дороги.

Я придумывал названия, постукивая пальцами по доске.

Я думал, что время вечно, и ждал.

Мысли насквозь и сквозь украшения завуалированных слов, скрывают правду. Если есть тот, кто понимает и принимает тебя всецело, то можешь раскинуть руки в стороны и отдаться лучам теплого солнца и выпустить из себя птиц. Но помни, на млечном пути всегда находится тот, кто оказывается тринадцатым и дает» ту истину, которую проглотит уже любой.

Ваш друг – изящное оправдание подлого лжеца, если считает, что только туз может решить игру.

Ваш друг-продолжение вашего сознания, если считает что вы трогаете небо над головой и под своими ногами.

…

Хьюстон

Юность

Убежище

Мокрой плетью по голой спине Джанго

Кровоточащим порезом сквозь рубаху по улицам

Мыслью честной из уст в уста

как сигарету

Докуривай

Играй в нарды

Закидывай страйки

Выбивай выбирай квадраты

Ты

Загрохочешь в летописях

На пыльных страницах Гинзберга, Кизи

Ошпаренным, мятым, убитым

Опишешь свои сантименты

Комплиментов не будет

Ты будешь признанным «странным» – чокнутым, клоуном, убогим рвом на теле такой девственной и милой

всей прочей

Л И Т Е Р А Т У Р Ы.

Кто-то свистнет за гаражами и признаёт в тебе чертов джидайский меч, который как масло расплавит утренний день какого-то анархиста.

Пиши.

Пиши.

Пиши.

Во имя ZZ Top, Корсо, Коэн.

Во имя себя. Духа усохшего от вина или вины.

Во имя акул в поднебесной стареющих дольше чем ты..

Пиши.

Разрывая листы

Стоя голым напротив печатной машинки

Забитый в угол

На празднике жизни любого дня-

– заполняй и извергай из себя-

– послания, искрящие и равные свободе в каждом из существующих, счастливых и босоногих бродяг дхармы.

…

Ты захлестываешь и в перерождениях находишь настигая как лавина безудержно пророча полное погружение в давно забытое но существующее как под ночным небом адажио переплетая руки бросаешь мне их на плечи обвивая шею в кольцо Плутона в поисках одних вибраций заискрится угасающий старый камин в спальне и то что было разломано но всегда должно было являться целым, соединиться во веки и улыбки спокойной радости покроют лица как кисть Анри Матисса покрывала картины дарующие людям настоящее.

В небе, в деревьях, в цветах я нашёл тебя и сказал, что найду всегда. Моё вдохновение.

…

Орлы вернуться в небо. Овцы в стойло.

Все будет так.

Допивай свой чай.

Я расскажу тебе сейчас о скотобойнях

Ничего не напоминает? Ок. Размышляй.

Сияние чистого разума или путь по извилистой? Мы дети дхармы или борцы?

Ты разделяешь нас, идеализируя

Творцы, поднебесные идолы, праведники…

Я же считаю что в общей массе всей, больше скоты (глупцы)

Стреляем, жрем и жизнь поджигая бензином

Пляшем босыми ногами но по стеклу

Ты посмотри, мы ведь все погрязли в трясине

Нет нет, ты пей чай. Я сейчас поясню!

Ложь и жестокость горстями тащим

и по карманам своим суём

Думаем что воздаётся просящим

Нет.

Никто ничего не раздаёт.

Свыше все видно.

Каждому предку

за каждый проступок

наш

Но мы живем так

будто бессмертие не редкость и совсем не раздутый трактат.

Мы свято верим что делая плохо, получим в ответ НИ-ЧЕ-ГО

И вспоминая Осириса судью и того самого египетского бога, могу с уверенностью сказать —

в небесных апартаментах, не будет светло.

…

Табачный дым разделяет паузы между словами. Все это чудеса рождённые во внутренней пустыне. Словно заклятье на распятие собственных запястьях. Слышишь эти звуки? Громкий и невиданный смех, пронизанный пылью, безмолвного неба.

Сиянием звёзды!

…

Пьяный мастер и две балерины

На обочине возле закусочной

Пять хот-догов на всех и три стакана

Все прошло как обычно и озеро будто бы вечное. Руки дрожащие взмахнут под луной…

Пуанты на шее, а юбки подмышкой.

Измазаны кетчупом и горчицей,

сонные, ловят такси…

Приехав домой, кто-то закурит и будет смывать макияж целый час, под собственный вой

Кто-то примет решение, что это последнее выступление и этот ДЭКА не стоит высоких искусств…

Может вернуться в вуз и дальше прокладывать путь к портнихе, дизайнеру, повару, столяру?

Гертруда Семёновна, вторая из тройки, ловит ночами котят. Она их рассаживает на подоконнике и кормит и кормит, и кормит… Даже если они не хотят. У Гертруды Семёновны, вывих бедра. И честно сказать, для балета, она уже не молода.

Сонечка Ипполитова, с третьего курса ушла, подумав что эти «пачки», ну точно сведут всех сельских парней с ума!

Татьяна Игушена, знает в искусствах толк, Татьяна в отличии от подружек эстет и фантазёр. Дама вообще, в целом, разбирается «очень» «во всём» и с толком подходит к делу… Но есть один пункт: с вином.

Кружат подружки, кружат и кто ради чего… Одна надеясь на чудо, вдруг снимут ее в кино? Вторая же выйдет замуж, удачно естественно, что ж, все зря?! Только вот, Гертруда Семёновна, пуанты носит любя. Искренне. Беспрекословно. Как любят отцы сыновей. Семёновна, вовсе не скромно, показывает «лебедей». Вот же старушке награда, на горизонте лет, так повезло однажды чудом попасть в сельский балет. Гнёт спину Гертруда, старается. Тянет носок и нос, пачка ее развивается словно Парус ласкает матрос!

И чувствуется нужность

Необходимость сея бытия

И вроде б уже не так бестолково

Стоит она у руля….

…

Страна начинает трогать себя в открытых местах… Извивается.

Получает ли удовольствие она?

Возможно. Щипает. Прикусывает. Теребит набухшие боеголовки…

С трепетом поджимает подол и стонет…

И стонет… И стонет…

Один мощный толчок и взрыв!

А после?

Засуха.

Ничего интересного и даже немного влажного. И по итогу-никому ненужная, очередная Сибирь.

Как вечное напоминание о чём-то тайном.

Сокровенном. Порочном.

И весь мир примет решение замолчать так, как молчат о связи королей и фавориток.

…

Волк никого не съест, ложись уже на краю.

Sic mundus creatus est – об этом я и спою.

Вещь постигает тень, которую даст сама.

Солнце – ее отец, луна – золотая мать.

Ветер ее качал во чреве земли сыром.

Вещь – начало начал, первопричина – гром.

Запоминай, дружок, как держит огонь земля.

Только познав ожог, научишься разделять.

Сможешь смотреть вперёд, почувствуешь, кем ты стал.

Поэтому отойдёт всякая темнота.

Ребис, ребёнок, кровь от крови моей живой. Мир сотворён из слов и неба над головой.

Лежи себе и смотри, будь в тысяче разных мест.

Ты – у меня внутри.

Sic mundus creatus est.

…

Человек не космос, а микро-хаус.

…

Вы не испытаете эффект Стендаля от искусства и не услышите прекрасное в Бетховене до тех пор, пока не сломаете в себе внутреннего мудака, не замечающего детали этого мира.

Путь будет долгим, а «мудак» сильным и ленивым, но конечный итог того стоит. Когда последняя кость будет сломана- время остановится как бандит утративший азарт.

Собирайте как пазл этот мир. Хватайте детали горстями и втирайте их в свою кожу. Вы заискрите!

Валаамова ослица заговорит.

Главное слышать в этот момент.

…

В Японии разбитые вещи часто исправляют, заполняя трещины золотом. Недостаток видят, как уникальный элемент истории предмета, который добавляет ему красоты.

Вспомните об этом, когда чувствуете себя разбитыми.

…

Сброшенная броня.

Перед белым листом лишь рваное тело.

Томик Пабло Неруда в руке и чернилами измазаны веки.

Я всегда слушал Моцарта, но продолжал подражать Сальери

и всегда точно знал какие и где для меня заперты двери.

Если свечи гасли-я поджигал дома. Если я не писал, то лишь по причине сломанных пальцев. Если лед внутри меня таял – значит прошла война, но в любой момент может что-то сломаться.

И причина и следствие – в этом моя стезя. Я логичен на столько на сколько позволил мне здравый смысл, но несмотря на это в текстах моих роженица умерла, рожая недоношенного модерниста.