Читать книгу Календарь ма(й)я - Виктория Ледерман - Страница 5

В раздевалке для девочек стоял оглушительный визг. Мухин и компания, уже переодевшиеся на физкультуру, перебрасывали через перегородку между женской и мужской раздевалками безобразных резиновых пауков. Девчонки визжали с удовольствием, на разные голоса, не столько от страха, сколько для поддержания общего настроения.

– Это бразильский странствующий паук! – надрывался уже охрипший Загоркин. – Убийца людей! А это черная вдова! От ее яда погибают даже самые крупные лошади. Зюзина, ты в опасности!

Хлипкая стенка между раздевалками ходила ходуном.

– Откуда в одном месте столько чокнутых сразу? – сказал Глеб Юрасику, сидя с ним на лавке. Юрасик не ответил. Он пыхтел, стягивая с себя носки.

– Ты не делай таких сложных упражнений, – насмешливо проговорил Глеб, наблюдая за его стараниями. Юрасик, наконец освободившийся от носков, внимательно посмотрел на свои ноги и вытянул их в сторону Глеба.

– Чего ты мне суешь под нос свои грязные лапы? – возмутился тот.

– Ногти, – сказал Юрасик. – Посмотри на ногти.

– Что ногти? Не ногти, а когти, прямо как у орла. Ты, наверно, когда ходишь, стучишь ими по паркету?

– Я постриг их вчера вечером и искупался. А сегодня они снова выросли.

– Да не выросли они. Просто ты постриг их в среду вечером, а сегодня еще только вторник, утро. Кстати, твоя теория не сработала.

– Какая теория?

– Насчет того, что мы застряли в одном дне. Дни-то меняются. Только почему-то не в ту сторону. После четверга наступила среда, а теперь вот вторник. А завтра что будет? Понедельник?

– Как-то это все… кошмарно и неестественно, – поежился Юрасик.

– Ну еще бы! – со смехом согласился Глеб. – Ты каждый вечер будешь приводить себя в порядок и мыться, а просыпаться – грязный и с когтями!

– Да, невероятно оптимистичный прогноз, – задумчиво сказал Юрасик, не сводя взгляда со своих босых ног.

Наконец шестой «А» шумно высыпался на улицу и, с трудом угомонившись, построился на школьном стадионе в неровную линию.

– Бежим пять кругов! – скомандовал учитель физкультуры. – Кого увижу срезающим углы либо сидящим в кустах, тот будет бегать вокруг стадиона до конца урока. Бегом марш!

Шестиклассники без всякого энтузиазма побрели на беговую дорожку и лениво потрусили по кругу. Никто особо не рвался устанавливать рекорды, ведь, как известно, чем медленнее бежишь, тем быстрее проходит урок. Но даже такой неторопливый темп был Юрасику не под силу. Он плелся практически шагом далеко в хвосте.

– Давай, чемпион, давай, – подбодрил его Глеб, пробегая мимо во второй раз. – Тебе надо задержаться в сегодняшнем дне. Каждый день пять кругов по стадиону, и через месяц тебя будет не узнать.

– Лучше сразу умереть, – пропыхтел Юрасик, обливаясь потом.

– Сегодня вторник! Двадцать первое мая! – прокричала подбежавшая Лена.

– Да ты что? – язвительно воскликнул Глеб и перешел на шаг. – А без тебя никто и не понял. Спасибо, добрая девочка, что просветила.

– Ты клоун, Елизаров! Тут совершенно не до смеха, – сердито сказала Лена, останавливаясь. – Неужели вас не беспокоит, что с нами происходит?

– Меня беспокоит, – заверил задохнувшийся Юрасик. – Лишняя физра на неделе – это перебор.

Вся троица двинулась по беговой дорожке медленным шагом.

– Почему вдруг наступил вторник? Кто-нибудь мне может объяснить? – нервно спросила Лена.

– Потому что вторник стоит перед средой, – сказал Юрасик, отдуваясь. – И скорее всего, завтра наступит понедельник. Судя по всему, мы катимся назад.

– Но почему?! – в сердцах вскричала Лена.

– Неправильный вопрос, – сказал Глеб. – Не «почему», а «почему только мы»? Ведь все остальные, как я понимаю, живут вперед и ни о чем не догадываются. Почему именно мы, именно в таком составе угодили в какую-то мистическую западню?

– Получается, нас что-то связывает друг с другом, – предположил Юрасик.

– Да что нас может связывать? – фыркнула Лена.

– Вот об этом мы и будем думать, а после уроков встретимся на стадионе и поделимся идеями, – сказал Глеб. – Придется напрячь все свои умственные способности, у кого они есть, – добавил он, покосившись на Лену.

– Я надолго остаться не могу, – заявила та. – У меня дела.

– Ой-ой-ой! Самая деловая, что ли?

– Да уж не такая бездельница, как некоторые!

От дальнейшего обмена любезностями их спасло зоркое око учителя физкультуры.

– Это что у нас там за прогулки по окрестностям? – закричал он. – Елизаров, Зюзина! Чего ковыляете, как умирающие клячи? А ну-ка бегом – догонять ускользающие пятерки за четверть! Еще одна такая задержка – и вам их не видать.

Лена и Глеб как подстегнутые помчались вперед, стремясь обогнать один другого. Некоторое время они неслись плечом к плечу. Никто не хотел уступать. Силы были практически равны, но Глеб оказался выносливее – через полтора круга Лена все же сдалась и отстала, держась за правый бок. Глеб оглянулся на нее с видом победителя.

На третьем уроке Глеб обнаружил, что у него есть уникальная возможность отомстить своему недругу Мухину. Как и в настоящий вторник, завуч сняла всех мальчишек шестого «А» с английского языка и отправила на общественные работы. Нужно было приготовить только что отремонтированный актовый зал к празднику – внести обратно стулья, передвинуть рояль, повесить шторы на окна. Для этого завуч выделила пятерых, а еще троих забрал завхоз для работы на улице.

– Вот ты и попал, Мухин, – злорадно прошептал Глеб, спускаясь по лестнице на второй этаж. – Время работает на меня. Я-то знаю, что сейчас будет, а ты нет.

– Что ты задумал? – спросил Юрасик.

– Ты не помнишь, как он меня подставил? Мне такой разнос устроили, даже отцу звонили. Директриса орала, что это дерзкое и наглое преступление и таким негодяям, как я, не место в образцовой школе.

– Да помню я. Все помнят.

– Нет, Карась, не все. Только мы и помним. Здорово, правда?

Глеб в предвкушении потер руки – пробил час расплаты! С первого дня в новой школе эта компания терроризировала его, задирала по поводу и без повода, но на подобную подлость пошла впервые. Тогда, во вторник, пронырливый Семак обнаружил, что ключи от актового зала подходят к потайной дверце, соединяющей зал и учительскую. Об этой дверце знали все. Ею пользовались во время праздников и концертов – из учительской артисты выходили прямо на сцену. Но в другое время дверь была закрыта на ключ. А тут вдруг оказалось, что тот самый ключ находится в их руках! Как упустить такой случай?

Мухин и Семак тут же отправили Загоркина в коридор стоять на стреме, а сами проникли в учительскую и принялись рыться в классном журнале. Англичанка никогда не брала его на урок: у нее была привычка сначала выставлять оценки в специальную тетрадь. Юрасик в происходящем не участвовал. Он методично таскал по одному стулу из коридора в зал и, казалось, не замечал творящегося беззакония. А Глебу очень хотелось заглянуть в журнал и проверить, появилась ли у него двойка по русскому, которую грозился поставить Сергей Сергеевич. Ничего другого у него и в мыслях не было. В отличие от Мухина, который уже вовсю орудовал шариковой ручкой, что-то подправляя в журнале. Была одна странность, на которую Глеб сразу не обратил внимания: когда он подошел к столу и потянул к себе журнал, Мухин отдал его без возражений, а Семак даже предложил Глебу ручку. Ручку он проигнорировал, плечом отодвинул Мухина от стола и склонился над журналом. К его радости, двойки не было. Он решил посмотреть оценки по другим предметам и, увлекшись, не заметил, как Семак и Мухин исчезли за потайной дверцей. Вошедшая вскоре географичка застала Глеба на месте преступления: журнал раскрыт, рядом валяется ручка. Как потом определили, именно этой ручкой были исправлены некоторые оценки, в том числе и напротив фамилии «Елизаров». Мухин подстраховался и щедро подарил Глебу несколько пятерок в качестве неопровержимых улик.

Глеб стойко выдержал весь скандал, Мухина с компанией не выдал, но затаил обиду и желание отомстить.

– Ты хочешь теперь подставить их? – спросил Юрасик, когда они вышли в коридор за стульями.

– Конечно! Пусть получат по заслугам! – Глеб горел жаждой мщения.

– Но ведь это несправедливо.

– Почему?!

– Потому что пока они ничего не сделали. Их еще не за что наказывать. Такой вот временной парадокс.

– Карась, мне плевать на твой временной парадокс. Я точно знаю, что они это сделали! Таких учить надо.

– И что ты придумал? Снимешь их на телефон и подбросишь запись завучу?

– Да нет. У меня идея получше.

Действие развивалось по уже известному сценарию. Мухин и Семак шарили в учительской, Загоркин караулил в коридоре. Но Глеб внес свои поправки в цепочку событий. Подмигнув Юрасику, он подошел к потайной двери, два раза повернул торчащий в замке ключ и положил его себе в карман.

– Надо убрать Загоркина из коридора, – прошептал Глеб. – Сможешь?

Юрасик отрицательно замотал головой. Он был не в восторге от затеи Глеба и опасался непредсказуемой реакции Мухина. Глеб махнул рукой, подскочил к окну актового зала и выглянул во двор, где Тамасян, Овчаренко и Агапов под руководством завхоза вытаскивали из сарая какие-то доски. Глеб метнулся к двери, ведущей в коридор. Юрасик следил за ним настороженным взглядом, не понимая, что он задумал. Перед дверью Глеб задержался, принял равнодушный вид и вразвалочку вышел. Загоркин нетерпеливо топтался возле лестницы, честно выполняя обязанности караульного.

– Эй, Загоркин, – окликнул его Глеб. – Маруся велела тебе вниз идти, там еще человек нужен, не справляются они.

– Маруся? – недоверчиво переспросил тот. «Марусей» за глаза называли завуча. – Когда это?

– Только что, с улицы нам крикнула. Сказала, чтобы пулей летел.

– А ты не врешь?

– Мое дело передать. Не ходи. Жди, когда она сама сюда поднимется и лично тебя пригласит. – Глеб повернулся, чтобы уйти. Загоркин заколебался. Неподчинение завучу было серьезным проступком.

– Елизаров, ты тут это… скажи им, чтобы уходили. – Он кивнул в сторону учительской. Глеб так же равнодушно пожал плечами и неторопливо двинулся к актовому залу, хотя внутри у него все трепетало от возбуждения – с минуты на минуту в коридоре должна была появиться географичка.

– А че я-то? Че не ты? – крикнул из коридора Загоркин.

– Она тебя больше любит, – отозвался Глеб.

Когда он вошел в зал, к нему кинулся перепуганный Юрасик и зашептал:

– Они стучат! И дверь толкают. Может, выпустим?

– Сейчас их Кира выпустит. Пошли в коридор, обеспечим себе алиби.

– Ох и наваляют нам!

– Не трусь, Карась. Завтра никто из них и не вспомнит об этом.

– Мухин до завтра ждать не будет. Сегодня получим, это точно.

Географичка Кира Давидовна появилась минуты через три. Глеб и Юрасик прилежно трудились в коридоре, разбирая огромную гору из сваленных стульев. Географичка скользнула по ним рассеянным взглядом, остановилась перед дверью в учительскую и достала ключ. Глеб замер в сладком предвкушении. Вот сейчас свершится правосудие! Кира Давидовна открыла дверь и пропала в недрах учительской. Глеб и Юрасик, ожидавшие воплей, шума, скандала, чего угодно, только не тишины, переглянулись в недоумении. Почему географичка не реагирует на лазутчиков? Когда она обнаружила Глеба у стола, то визжала так, что у него уши заложило. А сейчас молчит, будто ничего не происходит. В чем дело? Испарились они, что ли?

Кира Давидовна вышла из учительской со стопкой тетрадей в руках. Обескураженные ребята застыли в обнимку со стульями. Как же так? Где Мухин и Семак? В окно вылетели? Или шапки-невидимки надели? Но не успела географичка запереть дверь, как в кабинете раздался ужасный грохот. Кира Давидовна удивленно оглянулась на Глеба и Юрасика, потом прислушалась и резко открыла дверь. И тут ребята услышали долгожданные вопли. Они кинулись к учительской, высунулись из-за широкой спины географички, и их взорам предстала весьма живописная картина – перевернутый шкаф, разбросанные повсюду плакаты, листы, книги, карточки. А в центре – Мухин и Семак, бестолково копошащиеся в пестрой куче и пытающиеся одновременно подняться, отряхнуться и собрать содержимое шкафа.

– Карасев! Беги за завучем! – вскричала Кира Давидовна прерывающимся от негодования голосом. – Нет, стой. Елизаров, лучше ты беги. Так быстрее будет. Она во дворе.

– Ага, – с готовностью отозвался Глеб и выскочил из учительской. Продолжение скандала его не интересовало – он недавно сам был участником этих событий. Но прежде чем бежать во двор, он завернул в актовый зал, аккуратно, стараясь не шуметь, отпер потайную дверь и оставил ключ на рояле, где он и должен был находиться.

– Пацан сказал – пацан сделал! – удовлетворенно произнес Глеб. – И так будет с каждым.

С Загоркиным он столкнулся на крыльце. Тот с ходу схватил его за грудки.

– Ты че наврал, что меня Маруся зовет?

– Сходи наверх – узнаешь, – холодно ответил Глеб.

– Мы с Женьком тебя встретим, Елизаров. Огребешь по полной.

– Твой Женек в ближайшее время будет очень занят, можешь мне поверить.

Глеб решительным движением оторвал руки Загоркина от своей рубашки, обошел его, нарочно задев плечом, и не спеша спустился с крыльца.

– Че-то я не понял, – ошеломленно проговорил Загоркин.

После шестого урока Лена задержалась – сдавала долг по геометрии – и на школьный стадион прибежала лишь спустя двадцать минут.

– Наконец-то, нарисовалась, – недовольно проворчал Глеб. – Долго мы тебя ждать должны?

– Меня уже бабушка, наверно, ищет, – с беспокойством проговорил Юрасик.

– Ну и давайте побыстрее все решим, – сказала Лена, поглядывая на часы. – У меня времени вообще нет.

– Времени у нее нет! Мы, между прочим, все в одной лодке, – возмутился Глеб. – Почему мы должны думать за тебя? Нам одним это надо?

– Я не прошу за меня думать. Просто я уже должна бежать.

– Ну и беги! Если тебе нравится жить в обратном направлении, можешь катиться на все четыре стороны. Тупая жирафа!

– Да я лучше буду жить в обратном направлении, чем иметь общие дела с таким болваном, как ты, Елизаров!

Лена развернулась и пошла обратно. Из-за угла школы появилась бабушка Юрасика.

– Ты тоже можешь катиться к своей бабусе, – зло сказал Глеб. – Вы мне вообще не нужны, я и один все придумаю. Угораздило же связаться с такой компанией – одна слишком деловая, другой от бабкиной юбки отлепиться не может в шестом классе!

– Иду, бабуль! – крикнул Юрасик бабушке и, виновато глядя на Глеба, пробормотал, что они все придумают завтра.

– Ну конечно! – негодовал Глеб, оставшись один. – Можем подумать и завтра, и послезавтра, и через неделю. У нас же полно времени, его просто девать некуда. Куда нам торопиться?

Он долго не мог успокоиться. Нет, ну в самом деле – почему все так скверно? Нет чтобы застрять, например, в лете! Оттолкнуться от первого сентября – и назад, в август, по второму кругу. И с какими-нибудь приятными людьми, с которыми есть о чем поговорить… Так нет же! Лета и каникул теперь не видать как своих ушей, а в напарниках – заполошная дылда и трусливый хомяк. Где справедливость?

Лена

На обед уже не хватало времени. Нужно было срочно бежать в салон красоты, чтобы не получить нагоняй за опоздание, как в тот вторник, когда она задержалась из-за долга по геометрии и заскочила домой пообедать. В итоге смена началась без нее, мастера нажаловались хозяйке, и та не отпустила Лену в детский сад на собрание к Вове. Поэтому сейчас она решила обойтись без обеда.

Лена добежала до дороги и перепрыгнула через низкое ограждение. Идти до перехода слишком далеко, да и долго потом – спускаться под землю, подниматься на поверхность… А тут каждая секунда на счету. Лена предусмотрительно посмотрела в обе стороны и понеслась через дорогу. Откуда вдруг взялась серая иномарка, летящая прямо на нее, она понять не успела. Не было ни страха, ни боли. Только будто со стороны донесся страшный глухой удар и почему-то опрокинулось небо. Последнее, что она запомнила, – расплывчатые лица прохожих, склонившиеся над ней.

– Очнулась, бедолага, – сказала пожилая женщина в домашнем халате и с загипсованной рукой. – Сейчас сестру позову.

– Чью сестру? – проскрипела Лена. Язык не слушался, и все тело было как чужое. Голову стягивал горячий железный обруч.

– Медицинскую сестру, деточка, – ласково пояснила женщина. – Ты в городской больнице, в хирургическом отделении. А я, стало быть, твоя соседка, тетя Роза.

– В какой больнице? – простонала Лена, пытаясь пошевелиться. – Почему?

– Тише ты, не вертись. Ты ничего не помнишь? Тебя же машина сбила. У тебя и ноги и руки переломаны. Хорошо еще, что водитель успел на тормоз нажать. А то бы тебе, девка, совсем хана.

Лене удалось приподнять голову. Вместо себя она увидела белый кокон с оттопыренными в разные стороны конечностями. Лена скосила глаза и оглядела палату. На остальных кроватях лежали такие же загипсованные тела.

– Ничего, кости срастутся, ты же молодая. Месяца через три будешь как новенькая, – продолжала болтать тетя Роза. – Я тут единственная ходячая, стану помогать тебе.

– Нет! – неожиданно звонко закричала Лена. – Этого не может быть! Меня не сбивала машина! Я точно помню тот вторник! Этого не было!

Перепуганная тетя Роза позвала медсестру, и они вместе принялись успокаивать Лену. А она билась в истерике, пытаясь объяснить, что никак не может остаться сегодня в больнице. Ей срочно надо на работу, потом в сад на собрание, потом домой кормить детей, а потом мыть подъезды! На крик сбежался весь больничный персонал, находящийся поблизости. Лену успокаивали, говорили, что она не в себе, что она ударилась головой и на самом деле ей никуда не надо. Не надо на работу, не надо кормить детей, потому что никаких детей и никакой работы у нее еще нет, ведь ей всего тринадцать лет. Нашли ее сумку с дневником и уже сообщили в школу. Значит, к ней скоро приедет мама, и все будет хорошо. Она обязательно поправится.

Лене вкололи успокоительное, и она стала понемногу затихать. Мысли путались, язык заплетался, но Лена упрямо продолжала твердить, что все это ошибка: в настоящий вторник такого не было! Как сквозь вату она услышала слова медсестры:

– Да, крепко девочка головой приложилась. Как бы умом не поехала.

– Это конец… – всхлипывала Лена, засыпая. – Это конец…