Читать книгу Дневник семнадцатилетней. Слишком рано повзрослела - Виктория Лермонтова - Страница 4

После переезда к маме, меня устроили в новую школу, я пошла во второй класс. Мне не было страшно, мне скорее было интересно.

Первого сентября, когда учительница сказала мне встать и представиться, мне, вдруг, стало страшновато, я еле-еле связала два слова, меня пересадили к какому-то мальчику и я долго не могла успокоиться.

Начались уроки, меня спросили и я поняла, что мне сложно что-то сказать, хотя я точно знала ответ. Этот мальчик подсказывал мне, но я начала заикаться.

А потом мне стало стыдно, я ещё и покраснела.

Я вообще не поняла, что произошло и почему, но это стало моим огромным комплексом.

Сейчас я понимаю, что это был страх. Страх ответить не так, страх выглядеть глупой.

Со временем мне стало легче, но каждый раз, когда мы читали по очереди или решали примеры у доски, мне приходилось в точности просчитывать то, какой абзац я буду читать или какой пример решать.

У нас была учительница по английскому языку, которая ставила оценки просто так, поэтому я забила огромный болт на этот предмет.

Через какое-то время учителя поменяли на более требовательного и квалифицированного, а значит, что меня будут снова спрашивать, только теперь я вряд ли буду знать, что мне ответить.

Каждый урок я ничего не могла сказать нормально, иногда по две минуты сидела и просто издавала звуки типа «ммммммай нэйм из ввввввика».

Тогда я поняла, что легче всего начинать предложения с гласной буквы и глубоко дышать перед ответом. В общем, я безумно стеснялась и боялась идти на этот урок.

Но меня никогда не обижали, я не знаю, что такое травля в школе, но пару раз я слышала обидные слова в мой адрес, об этом чуть позже.

В этой школе я встретила свою новую лучшую подругу. Это был человек, с которым мне было очень весело, мы вместе делали абсолютно все.

У нас были свои шутки, свои фишки и свои странности. Мы каждый день ходили по школе и пели песни, задавали глупые вопросы страшеклассникам (благодаря этому мы подружились с некоторыми ребятами, с которыми общались ещё долго), снимали видео, списывали работы, ходили на ночевки и рассказывали друг другу все секреты.

Но как обычно, у всего есть конец.

Она начала больше времени проводить с другой девочкой, а я с остальными ребятами. Я чувствовала себя брошенной, но эта дружба уже просто изжила себя. Мы повзрослели и это нормально.

У меня хорошие отношения с одноклассниками, хоть в детстве и у нас были ссоры, но это было в силу возраста.

Я люблю свою школу, но у меня есть некоторая обида не учителей.

Один раз я подралась с девочкой с параллельного класса.

Это было не в учебное время, даже не на территории школы. В общем, собралась огромная толпа, ребята начали снимать происходящее и конечно же кто-то пошёл докладывать все социологу.

На следующий день, когда я пришла в школу, мне сказали, что я очень неуправляемый ребёнок и, вообще, мне самое место в интернате.

Я начала плакать, меня отпустили домой, чтобы я дождалась маму и вернулась с ней в школу.

Собрался педсовет, я рассказала им всю историю, они попросили меня выйти за дверь.

Через какое-то время вышла мама, она была зла, но не на меня.

«Они начали говорить мне какой-то бред, мол ты куришь, ходишь на какие-то похороны, у тебя суицидальные наклонности, конечно, я в это не поверила.» – вот, что она мне сказала.

Я была в шоке, потому что понятия не имела откуда они взяли такую информацию, но обиднее всего мне было за то, что они даже не спросили об этом меня.

На следующий день я не смогла дойти до школы, мне было неприятно возвращаться в место, где учителя позволяют себе такие вещи.

Кстати, сейчас этот социолог – мой классный руководитель. Все наладилось и у нас хорошие отношения.