Читать книгу Соленая кожа - Виктория Лейто - Страница 4

Шел далекий 1997 год. Я тогда работал личным водителем у одной разбогатевшей чудесным образом, но, безусловно, своими стараниями женщины. Поговаривали, что она заключила сделку с самим дьяволом, чтобы вот так вот неожиданно подняться. Но, знаете, я хоть и француз, но не суеверен, по мне так главное, чтобы хорошо платили и вовремя, а слухи и сплетни всегда сопровождают своим черным кортежем карету победителя. Звали эту женщину Маргарет. Восемь лет назад (на тот момент, в 1989-м году) она занялась продажей ковров, оформив небольшую ссуду в банке, и открыла свою маленькую лавку на углу Майроуд-стрит и Бристоль-авеню. В лавке была только она и две ткачихи, прявшие и создававшие ковры по незамысловатым стандартным эскизам. Ковры шли неплохо, но без особого энтузиазма со стороны проходивших мимо потенциальных покупателей, практически не обращавших внимания на ничем не выделявшиеся изделия. До той поры, пока однажды в голову Маргарет не пришла одна замечательная идея. И так как воображению ее было можно только позавидовать, она попробовала прикоснуться к искусству вышивания узоров сама, а вернее, взять этот отдел под свой личный контроль.

Она разработала какую-то особенную концепцию вышивания, создавая немыслимые и поражающие красотой и смелостью эскизы; включала бисер в плетение, тонкие позолоченные проволочки – в обрамление, крупные железные кольца для необычных ощущений при ходьбе, прикрепляла к полотнам надутые прозрачные мешочки с подкрашенной голубой водой и такие же мешочки с песком и камнями, составляя пляжный ландшафт, – словом, она не боялась ничего нового и призывала всех следовать за ней.

Поначалу такие радикальные идеи казались местным жителям слишком вычурными и провокационными, но вскоре, после того как главный судья города купил один из главных и самых необычных ее произведений, в лавку к Маргарет повалили толпами все: от прокуроров до обычных рабочих. Стимуляцией к покупке ковров от Маргарет для граждан среднего и ниже достатка была возможность предоставления им рассрочки, под шесть процентов годовых. Представляете ковры в кредит? Это же не вяжется вместе! Но таковы были идеи Маргарет, которые вскоре после хороших отзывов самого главного судьи города принесли ей баснословные деньги и сделали ее состояние.

Я же тогда только приехал в холодную Англию, оставив свою хрупкую и изящную родину без одного из своих верноподданных. Без документов и почти без гроша в кармане кое-как я устроился водителем-экспедитором в цех, по совместительству поставлявший Маргарет и ее лавке различные аксессуары из бисера и украшения из стали.

Будучи молодым и горячим, в истинном смысле французом, я не мог не оценить той толкающей на преступление красоты молодой женщины. Когда впервые я увидел Маргарет, она показалась мне холодной как сталь, но, как только она повернулась и, посмотрев на меня, одарила своей белозубой, как снег, и открытой, как врата церкви для любого бездомного в лютый день, улыбкой, мое французское сердце растаяло в своем нежном трепете. И если и можно было сравнить Маргарет со сталью, так это только в том смысле, что оружие ее – в виде бесподобной красоты – стреляло в самое сердце, а пуля, выходящая насквозь, блуждала до тех пор, пока, не отрикошетив от всех стен вокруг, безумством огня не испещряла тебя дотла. В тех, кому повезло больше, она стреляла в упор в лоб, и они больше никогда уже не могли сделать хоть каких-либо попыток ее завоевать; я же оказался в числе тех, кто неоднократно пытался избавиться от образа Маргарет как от навязчивой сумасбродной идеи по ночам. То есть в числе большинства.

Черные пряди густых волос, обрамлявших слегка смуглую кожу худого лица, водопадами падали на ее роскошные хрупкие плечи, закрывая стан своим черным как смоль одеянием, ложась волнами на вдохновенную грудь и спадавшим до узкой талии. Глаза были более медовые, чем сам мед, что до безумия тонко сочеталось со сладостным голосом, исходившим из прелестных розовых, как лепестки роз, слегка полноватых губ. Простите мне эти пошлые сравнения, месье Шварц, я лишь пытаюсь описать ее так точно, чтобы вы могли это себе представить.

Походила она на итальянку, вернее, больше на сицилийку, указывая на свое происхождение заостренным подбородком, выдающимся слегка вперед, который в сумме с остальными чертами лица в профиль напоминал полумесяц. У нас на родине принято считать, что люди, обладающие такими решительными подбородками, как правило, не остановятся ни перед чем: это подбородки победителей, и Маргарет, являясь одной из обладательниц такого вот изгиба, как никто лучше, подтверждала это суждение.

Мы познакомились за неделю до того, как главный судья города, мистер Тонни Сьют, наведался к ней в лавку, ведя за собой как за ниточку ее будущую славу, являясь, между нами говоря, более поклонником самой Маргарет, чем ее ковров. Неизвестно, что именно сыграло ей так на руку: острый ум и безумствовавшее воображение, приперченная сексуальностью красота или реклама ее работ одним из самых уважаемых людей города, а может, все вместе? Этого уже никто не узнает; но в любом случае, что-то из этого сработало, и уже через год после того как главный судья и по совместительству, но без своего ведома, ее рекламный агент топтал свой темный ковер с вышитыми бисером каплями крови на нем, походивший одновременно на сон сумасшедшего и сумбур творений кисти Дали, она сильно разбогатела и прославилась на весь город.

Что бы там ни говорили, а мы с Маргарет сдружились настолько, насколько это вообще возможно дружить с такой женщиной. Подруг у нее не было, о своей жизни она редко и неохотно рассказывала, как правило, переключаясь на проблемы собеседника. В ней было что-то пугающее и отталкивающее, но в то же время манящее и привлекательное, будто бы знаешь, что лава проснувшегося вулкана, раскаленным потоком идущая на тебя, вот-вот проглотит, сжигая в кровавом огне, но стоишь на месте как вкопанный, продолжая любоваться ее чарующими и останавливающими время вспышками. Взгляд ее временами был теплым, но порой излучал какую-то неоправданную опасность и жестокую холодность. С ней было как-то по-странному необычно, что и являлось безумно увлекательным. Настоящая женщина-загадка. Инфернальная[1]. Безумствовавшая. Никогда невозможно было предугадать, что произойдет в следующий момент.

Помню однажды, когда я в очередной раз привез товар в лавку, Маргарет тихонечко подкралась ко мне сзади и, приставив что-то холодное и твердое к спине, загробным, не своим голосом произнесла: «Бросай бисер, сволочь, а то завяжу тебя в ковер!» От страха и удивления я поднял руки вверх, бросая коробку с украшениями на пол и, обливаясь холодным потом, медленно обернулся, все еще держа руки в воздухе. Скукожившаяся от смеха Маргарет зажимала металлическую трубку в руке.

– Ой ну и лицо у тебя, Пьер! Никогда такого не видела! Ха-ха-ха! Неужели ты, правда, подумал, что кто-то мог позариться на бисер? – не останавливаясь, смеялась Маргарет. При виде ее, хохотавшей до слез, такой женственной в тот момент и прекрасной, было невозможно злиться, как ни пытайся. Старательно сохраняя серьезное, разгневанное выражение лица, я все усерднее пытался сдерживаться, но, поддавшись внутренним порывам, тоже от души рассмеялся, ведь шутка удалась на славу, ей действительно получилось меня напугать!

Говорят, что дружба начинается где-то между встретившимися взглядами и пробежавшими улыбками, а когда между двумя людьми рождается одна шутка на двоих, вместе с нею и рождается зачаток дружбы. Так и было. И хотя я не могу похвастать, что Маргарет рассказывала мне все, если я и знал хотя бы десятую часть о ее жизни, то, бесспорно, я знал о ней больше, чем все остальные, в десять раз. С ними она держась отстраненно и хладнокровно. Думаю, позволить себе некоторые вольности она могла лишь в отношении тех, над чьими сердцами чувствовала неоспоримую власть. И она у нее была, поверьте.

Через год после того как Тонни Сьют обеспечил успех Маргарет, она значительно расширила территорию своих продаж, открыла большой магазин и позвала меня работать с ней. Я стал ее личным водителем; она порой доверялась мне в некоторых вопросах. Так, например, этот автомобиль, в котором мы сейчас едем, месье Шварц, купила Маргарет. Она не любила водить машину сама и делала это крайне редко и неохотно, преимущественно тогда, когда у меня был выходной. У самой же девушки был красный «женский» «Вольво», которым она почти не пользовалась, но так как бизнес ее процветал, ей требовалась машина представительского класса. Как-то раз она спросила: если бы у меня была возможность, какую бы машину я себе приобрел? Я сказал, что БМВ 89-го года (последней модели на тот момент). На следующий день я получил ключи от машины своей мечты. Эта-то машина и провозила ее все шесть лет моей честной службы и досталась мне от нее по завещанию.

– То есть это машина той женщьины, хотьите сказать вы? – покрасневший в предвкушении страшной истории, спросил слегка округливший глаза мистер Шварц. Одной рукой он крепко вцепился в ручку дверцы, расслабляя другой узел галстука, пока Пьер вез нашего нормандского господина по лабиринтам из улочек английского городка.

– Да, месье, и она всегда сидела позади меня, ровно на том же самом месте, на котором сейчас сидите вы. Однажды она даже разоткровенничалась со мной прямо здесь, в этой машине, но об этом я расскажу позже.

Никто толком не знал, откуда приехала эта незнакомка за несколько лет до открытия своей лавки на углу Бристоль-авеню. Поговаривали, что ее дедушка был сицилиец и во Вторую мировую войну воевал с фашизмом за итальянское движение Сопротивления, где и познакомился на полях сражений, получив шальную пулю и попав в лазарет, с бабушкой Маргарет, приехавшей из Англии в качестве медсестры и волонтерской помощи. История достаточно банальна и характерна для того времени. Люди искали хотя бы каплю добра среди громящего все на своем пути черного всеобъемлющего зла. Обретши счастье и любовь в самый разгар боевых действий, среди тьмы и насилия, ненависти и человеческого холода, молодые, поженившись, переехали жить на родину самого вкусного чая и благороднейшей во всем мире королевской семьи. На все вопросы о себе Маргарет отвечала, что она англичанка, переехавшая на север Англии, решив жить самостоятельно, без родителей. Далее ее рассказ обрывался молчанием, и изгибы его покрывались полным тайн и догадок мраком, сотканным, как ее ковры, безграничным воображением местных жителей, сплетен и наговоров.

Как потом выяснилось после смерти Маргарет, приехала она действительно из юго-восточной части Англии, получив неожиданно в наследство старый дом, стоявший еще во время войны в 100 км к западу от нашего города, от своего достопочтенного дедушки-сицилийца, у которого под старость лет кроме кур и поросят, не осталось более близких родственников.

Итак, складывая все слухи воедино, можно предположить, что приблизительно в 1986 году, то есть за три года до открытия своей лавки, Маргарет, окруженная облаком тайны и всевозможными секретами, преувеличиваемыми в глазах местных жителей с каждым новым восходом солнца, приехала в наш небольшой городок, где и поступила сперва на службу в бухгалтерию к одному очень зажиточному и брюзгливому банкиру. Работа ей не нравилась, ведь там, где ее необузданное воображение нуждалось в выходе, скучные черно-белые документы, составляемые в ряды всевозможных отчетов, ничем не могли подкармливать этого неутолимого зверя, сидящего у нее в голове. Она начала тосковать, и жизнь показалась ей совершенно невыносимой в этой пропитанной скукой бухгалтерии. Пока не произошло одно роковое обстоятельство, которое и послужило началом этой странной и до великолепия ужасной истории.

Я расскажу вам эту историю, господин Шварц, так, как если бы я ее где-то прочел. Я поведаю вам события из разных отрезков времени, а вы уже сами составите из них общую картинку – словом, так, чтобы не выдавать вам сразу уже ставших известными после интересных подробностей, – прервался водитель и после короткой паузы, бросив многозначительный серьезный взгляд продолжил: – Но, видимо, это будет уже после того, как Вы поужинаете, месье. Мы подъехали к ресторану.

– Ко всъем чегртям этот кассуле! Сегодня на ужин я пгредпочту истоггрию!