Читать книгу Клад Василия Блаженного - Виктория Лисовская - Страница 3

– Ванька! Ванька! Да где этот паршивец? Сколько можно звать тебя, вот поймаю, за уши оттаскаю, ишь чего задумал! Когда надо, никогда нет рядом!

Крупный розовощекий детина тряс за плечи маленького семилетнего мальчишку.

– Вот ты и попался! Где ты шляешься? Кто работать будет? Когда твоя вечно голодная мать давала тебя мне во служение, как она заливалась соловьем, что ты и работящий, и шустрый, и даже грамоте обучен! А когда надо, тебя вечно нет на месте! – изгалялся детина, тряся щупленького мальчугана.

– Ну, дядя Прохор, я больше не буду! Я же на секундочку, я же одним глазком посмотреть – там наши войска вернулись из града Казанского! Такие все красивые, статные, я только на секундочку взглянул! – оправдывался мальчишка, извиваясь, пытаясь спастись от огромных ручищ мужика.

– А кто работать будет, я тебя спрашиваю? Кто мне тут, на стройке, помогать будет? Или ты думаешь, я сам должен песок таскать! Ух, я тебя!

– Ну, дядя Прохор!

Но гроза уже миновала, Ваня знал, что дядя Прохор хотя и сердит на вид, но вполне отходчив, и если не открутил уши сразу, то теперь можно его и заболтать, и ничего страшного уже не будет.

– Что там, воины вернулись из града Казанского? – почесав окладистую бороду, спросил Прохор.

– Ой, вернулись, сейчас от Варваринских ворот ехали! Красивые все! Ой, какие! Я бы тоже в служивые пошел! – с воодушевлением начал рассказывать Ваня.

– Куда ты пошел бы, сорванец?! Да я тебе сейчас точно уши откручу, а кто работать будет, если ты служить собрался? А ну иди сюда, иуда!

Но мальчишка понуро повесил голову и принялся набирать в огромный жбан песок.

– Ладно, Вань. Ты мне лучше скажи, что, действительно Казань взяли или народ брешет все? – спросил Прохор.

– Вот те крест, взяли. Точно взяли. Я сам лично в толпе слышал, как обсуждали осаду града Казанского. Теперь точно – Казань наша. Бают, что царь-батюшка Иван Васильевич, многие лета царю, присоединил Казанское княжество к Московскому.

– Многие лета царю. А татары местные чаво?

– А чаво? Кто перебит, кто в полон взят, а кто теперь и в истинно христианскую веру перейдет, – откинул светлый чуб со лба грязной ладошкой мальчишка.

– Да уж. Вот чудо чудное! По такому поводу и в кабак можно сходить чарочку-другую пропустить, – Прохор мечтательно улыбнулся в бороду, уже представляя, как терпкая и крепкая медовуха, которую гнал в соседнем кабаке старый прохиндей Пантелеич, уже плещется в его огромной кружке, а потом и в бездонном брюхе.

Но работы меньше не становится, до кабака еще нужно было доделать фундамент церкви, которую по приказу самого царя-батюшки нужно было воздвигнуть на этом самом месте.

А место-то проклятое, несмотря на близость к Кремлю, на рву происходят дурные дела. И шалят разбойники по ночам, скидывают в ров неугодных и зазевавшихся путников, а недавно рассказывали, что и чертовщина здесь появилась. Надо рвом стелется по утренней зорьке туман странный, а оттуда слышны крики и сатанинский хохот. Потому церковь здесь явно не помешает, может, дьявольские козни успокоит и лихих людей отпугнет?

– Надо свечки Киприану поставить, в день его памяти Казанский град взяли-таки! О-хо-хо, – жалобно застонал старый Никодим.

Он уже разменял пятый десяток, болячки всякие, хвори лихие преследовали рабочего, но лучше его никто не мог церкви строить. За его спиной был колоссальный опыт в Новгороде, откуда он и был родом.

На Троицком надворье, как еще многие теперь говорят, на красивой, Красной, площади, были уже поставлены многие деревянные церкви. Ставились они быстро, споро, в память о победах над лихими татарами.

Со всех концов Москвы и из ближайших деревень пригнали народ на стройку, на работу для царя. Виданное ли дело, почти семь десятков мастеров, рабочих, зодчих трудились на Алевизове рву.

А ров тот глубок и опасен – почти тридцать локтей глубины и восемьдесят пять – ширины. В такой свалиться – костей не собрать.

– Дядя Никодим, а правда говорят, что тут сам Василий похоронен? – Голубые глаза мальчонки вопросительно уставились на мастера Никодима.

– Васька-юродивый, что ли? – уточнил старый мастер, наморщив лоб.

– Да, он самый, – любопытство так и распирало мальчонку.

– Да, вот здесь, неподалеку, на старом Троицком погосте похоронен. Недавно преставился, этим летом. Ох и святой был человек!

– Да, в городе про него многое болтают. Например, что нельзя на месте его могилы храм строить, – мальчишка невольно понизил голос.

– Вот ты глуп, Ванька. Кто ж на месте могилы строит? Могила – отдельно, а храм – отдельно. Ишь, чего надумал! На погосте святое место строить, – разозлился Никодим.

– Да гони его в шею с вопросами. Работать надо, а не языками чесать, – проворчал Прохор.

Но Ванютку было не остановить, любознательный и пылкий нрав требовал ответов на многие вопросы, появляющиеся в белокурой голове.

– А правда, что Василий чудеса всякие делать мог?

– Вот правда самая настоящая, вот те крест. Сказывают, что именно Василий в Крестовоздвиженском монастыре, что на острове, долго плакал перед иконами. Сначала понять не могли, почему он плачет, а на следующий день в Москве начался сильный пожар. Полгорода выгорело, и Китай-град, и Занеглименье.

– А при чем тут Василий? – удивился Ваня.

– Да как причем? Пожар именно с Крестовоздвиженского монастыря и начался. Он его предвидел, вот как! – Никодим развел руками.

– Да ладно? – удивился Прохор, и от удивления даже рот раскрыл.

– А что еще Василий делал? – не унимался мальчик.

– Он на каждой зорьке обходил весь град Московский и в одни дома кидал камни, а углы других целовал, – объяснял Никодим.

– Ну, это понятно. Наверное, камни кидал там, где плохие люди живут, грешники, а для праведников – его поцелуи? – рассудительно заявил Ваня.

– А вот и нет, – ухмыльнулся Никодим. – Как раз наоборот, камни он кидал в дома праведников, он таким образом бесов отгонял камнями от праведных и честных людей.

– А целовал тогда кого? – это вмешался в разговор Прохор.

– А целовал он углы домов, где безбожники жили, где хулу или, не дай Бог, крамолу на царя и государство готовили, где прелюбодействием и другими, тьфу-тьфу, лихими делами занимались. Целованием Василий ангелов в эти дома приглашал, потому что ангелы там нужны, чтобы спасти хозяев дома. Вот как!

– Ух ты! – задорно присвистнул мальчик.

– А еще сказывают, что Василий ходил нагим всегда, даже в самые лютые морозы, и никогда не болел, потому что молился постоянно за наши души и за град наш Москов. И нам молиться завещал, дела праведные совершать. – Никодим почесал лысую голову.

– А что, он совсем голым ходил? Совсем-совсем? Везде-везде? – от этого вопроса мальчик смутился, но очень ему хотелось прояснить этот пикантный вопрос.

– Совсем-совсем, везде-везде, – с улыбкой ответил Никодим.

А ближайшие рабочие разразились громким заливистым хохотом, посмотрев на пунцовые от смущения уши Ванютки…