Читать книгу 9 часов над Атлантикой - Виктория Мальцева - Страница 5

Lana Del Rey – Doin’ Time

Синее-синее, глубокое, яркое, ясное, насыщенное цветом и солнцем небо. А на его фоне тонкие ветки с редкой, скорее фисташковой, нежели зелёной зеленью. Иногда они дрожат на ветру, иногда плавно раскачиваются вместе со своими ветвями от его порывов. Невысокий свод ярко оранжевого здания, три узких вертикально вытянутых окна, три таких же крошечных, обрамлённых коваными перилами балкона, глиняные горшки с цветами на них – откуда-то издалека, очень лениво, но всё-таки неумолимо меня настигает память: я в центре города Барселона, Испания.

Реальность сурова: до моего вылета домой, в Канаду, остались считанные часы, меня ограбили, лишив не только денег и паспорта, но и, похоже, сознания. Я приподнимаюсь, с трудом концентрируясь на цветочных горшках в окне стоящего напротив дома, и сижу какое-то время, облокотившись спиной о стену. Голова раскалывается, причём источник боли находится где-то в районе затылка. Осторожно трогаю его рукой и не обнаруживаю осколков собственного черепа – только кровь, и на том успокаиваюсь. Жива, и Слава Богу. Остальное – сущие пустяки.

Ещё минут десять уходит у меня на то, чтобы подняться на ноги и привыкнуть к головокружению. Пытаюсь сообразить, что делать дальше, куда идти, и вспоминаю о брошенном в оранжерее Университета чемодане. Понимаю, что мне нужно со всех ног туда бежать, пока у моей коллекции блузок и джинсов не нашёлся новый хозяин, но вдруг замечаю в самом конце улицы под пушистым кустом неизвестного мне растения синее пятно. Глупо на что-то надеяться, говорю себе, но не перестаю двигаться в его направлении. И чем ближе подносят меня к этому месту собственные ноги, тем чётче очертания моих надежд – это действительно моя сумка! Чёрт её дери… А мне сегодня везёт!

Денег, конечно, в ней нет, как и кредиток, но паспорт! Паспорт на месте. Я где-то слышала, что паспорта тоже воруют для всяческих преступных целей, странно, что мой не взяли. В век, когда каждое лицо строго запротоколировано в международной системе данных, очевидно, путешествовать по чужому паспорту не так безопасно. Ну, или просто у моих карманников полёт деяний не тот.

Никакой трагедии нет, времени впритык, но оно ещё есть. Паспорт на месте, сигареты тоже – три штуки. Зажигалка есть и несколько монет в необъятном кармане моей юбки. Посчитать деньги трясущимися от слабости руками и раскалывающейся от боли головой удаётся не с первой попытки, но всё-таки удаётся – семь евро. На билет метро до аэропорта хватит и ещё останется. С паспортом, семью евро, пачкой сигарет и зажигалкой в кармане я чувствую твёрдую почву под ногами, пока шустро соображаю, где же находится Университет.

Мой ментоловый пластиковый чемодан, обклеенный сувенирными наклейками из пяти Европейских стран, спокойно дожидается меня у скамейки. В него утрамбовано шмоток и косметики минимум на пять тысяч долларов, а эти олухи устроили блокбастер из-за пятидесяти евро мелкими купюрами! Карты тоже взяли, только проку от них, если и пятнадцати минут много, чтобы их заблокировать?

До нужной станции метро я добираюсь без приключений. Всунув два евро в автомат, получаю свой билет и, наконец, спокойно выдыхаю – я на верном пути. Перед этим, правда, моя рациональность едва не загрызла до смерти мой альтруизм, который не далее как сегодня утром сподвиг меня оставить свой проездной на десять поездок на тумбочке номера в гостинице – я же собиралась ехать на такси. На нём у меня были неиспользованными четыре поездки, и я подумала, что, не забрав его, сделаю кому-нибудь доброе дело – да хотя бы горничной. Если бы не эти благие намерения, сейчас у меня было бы не пять евро, а семь, и этих денег хватило бы на сигареты.

Но всё у меня хорошо. Просто замечательно. Главное, никого не убить в процессе растягивания трёх драгоценных сигарет на сутки.

Мы с чемоданом проходим турникет и попадаем на длиннющую лестницу. Эскалаторов на этой станции нет, и я, нахмурившись, смотрю на бесконечность ступенек. Проблема в том, что чемодан-то у меня неподъёмный. Его и везти-то нелегко, но нести… по лестнице… удерживая за готовую вот-вот оторваться ручку…

Внезапно до моего сознания доходит один из серии громких женских окликов. Я поворачиваю голову в сторону голоса и вижу машущую рукой и глядящую прямо на меня девушку. Поймав, наконец, моё внимание, она начинает ещё энергичнее махать рукой, призывно кивая в сторону открытого перед ней лифта. Ещё одна девушка с лёгкой сумочкой через плечо удерживает эту дверь открытой. Для меня, похоже. Я, конечно, проникаюсь такой заботой местного населения и срываюсь с места.

Лифт оказывается крошечным: девушки, я с чемоданом и влетевший в последнюю секунду мужчина вынуждены вытянуться в струны, в интимной близости друг от друга. Я могу с уверенностью сказать, что даже в часы пик в нашем скайтрейне никогда не бывает такого интима. Девушки дружелюбно улыбаются, усердно заглядывая мне в глаза своими настолько тёмно-карими, что почти чёрными, и что-то лепечут на испанском, судя по интонации, задают мне вопросы. Я пожимаю плечами, мол «моя твоя не понимать», но их это не останавливает, и они продолжают настойчиво мне что-то рассказывать. Однако меня настораживает даже не это, а то чувство тревоги, которое я уже испытала сегодня в оранжерее Университета, только теперь оно настолько сильное, что у меня аж в ушах звенит. Я никак не могу сообразить, откуда может исходить опасность – от черноглазых нимф, более похожих на индусок, нежели на испанок, или от корчащего рожи мужика.

– Careful! (Осторожно!) – произносит он.

И как только мой взгляд переключается на него, одними только губами произносит:

– Watch your belongings! (Следите за своим вещами!).

И я мгновенно вцепляюсь обеими ладонями в многострадальную сумку, в которой паспорт. Она маленькая, поэтому почти целиком помещается в моих руках, и мужик с многозначительным одобрением кивает.

Как только лифт опускается на станцию, и девушки выходят, он шёпотом добавляет:

– Gypsy girls… (Цыганки).

Об этой нации мне известно только то, что она обладает сильной культурой и традициями, обитает преимущественно в Восточной Европе, в частности в Румынии – стране Дракулы. Но самое главное, их женщины обладают даром гипноза.

– А Вы не выходите? – спрашиваю у мужика.

– Нет. Мне нужно обратно – я работаю здесь гидом в доме Мило. Просто увидел, как они, – кивает в сторону шепчущихся и поглядывающих на нас девушек, – нашли свою жертву. Хотел помочь.

Девушки так и стоят у лифта, подозрительно долго не двигаясь в сторону перронов и ещё более подозрительно перешёптываясь и поглядывая на меня. Они больше не улыбаются.

Мой взгляд лихорадочно мечется между ними и мужиком: я повидала многое в своей жизни, и с высоты полученного опыта не боюсь мужской силы так, как боюсь женского коварства.

– А мне тоже нужно наверх, – говорю ему. – Забыла кое-что сделать.

Он кивает и нажимает на кнопку, двери закрываются, а я стою, продолжая обеими руками сжимать сумку с паспортом.

– Удачи, – желает мне мужчина, выходя из лифта уже наверху.

– Спасибо за помощь! – соображаю всё-таки крикнуть ему вдогонку, и он, улыбнувшись, кивает в ответ.

И едва я успеваю выйти, как вижу перед собой те же черноглазые лица, волосы, собранные в конский хвост и огромные серьги- кольца в ушах одной из них – они поднялись по лестнице быстрее, чем мы с мужиком доехали на лифте. Я ищу в толпе его фигуру и вижу, как он проходит турникет и уверенным шагом торопится в свою жизнь.

Понимаю, что они снова хотят зажать меня в лифте, но не представляю, каким образом теперь, когда все мои локаторы настроены на опасность, они собираются отжать у меня сумку. Вспоминаю про гипноз, и решаю прогулять чемодан по лестнице. «Черти его не подхватят», как любила говаривать моя покойная бабушка.

К концу четвёртого лестничного пролёта мои руки готовы отпасть вместе с ручкой чемодана, но черноглазые девы решили, похоже, найти более покладистую жертву.

Отыскав на перроне объёмную женскую фигуру в форме, я обретаю, наконец, душевный покой. Работник подземной станции скорых поездов – ещё одной альтернативы метро и автобусам в Барселоне – ежесекундно атакуется растерявшимися туристами.

– Аэропорт? – спрашиваю у неё, дождавшись своей очереди.

Дородная молодая испанка со знанием дела машет в нужную сторону рукой, и по выражению её лица я понимаю, что все мы здесь безгранично тупы. Кроме неё, конечно же.

Втянув в подошедший вагон чемодан, уточнив у соседей, действительно ли этот поезд едет в аэропорт, я в итоге спокойно выдыхаю – времени впритык, но достаточно, чтобы не опоздать на свой рейс и по-быстрому покурить. Сигарет у меня всего три, но моя нервная система совершенно точно заслужила поощрение.

Это же надо! Месяц! Месяц колесить по Европе, городам и курортам, ресторанам и Колизеям, возвращаясь иной раз далеко за полночь, и ни разу, ни единого, не попасть даже в напряжённую ситуацию, не говоря уже о сразу двух попытках ограбления в течение получаса! И получить такую встряску в день отъезда! Словно бы впечатлений и счастливых моментов слишком много, чтобы позволить им улететь не подпорченными.

Именно эти мысли бороздят мою уставшую за это суматошное утро голову, пока я курю, сидя на чемодане в относительно чистом углу под стеной аэропорта.

Я наблюдатель, вообще. Люблю разглядывать людей, одежду, выражения их лиц и гадать, что связывает эти лица с теми, кому они улыбаются ртом, а иногда ещё и глазами. Ну а если я ещё и курю в этот момент, то в таком созерцании могу достигнуть даже дзена.

Но не в этот проклятый с самого утра день. Истошный ор ребёнка сотрясает мою минутную идиллию, заставляя нервы нездорово вибрировать. Меня даже не столько раздражает сам орущий мальчишка, сколько его спокойная, как удав, мамаша. Что это? Уникальная психологическая устойчивость или глубокое наплевательство на комфорт других?

Мои бронхи глубоко и нервно затягивают дым, пока мать и её дьявольски голосистый сын в сопровождении ещё двух таких же замотанных в тёмную ткань мамаш с выводками неторопливо проплывают мимо меня. Вот у кого перманентный дзен, думаю. Мне остаётся только завидовать и практиковаться.

Прямо передо мной останавливается такси, вслед за ним ещё одно. Из первого выходит мужчина – практически икона стиля. На нём бежево-кремовый джемпер, повязанный на плечах, узкие штаны на три тона темнее, скроенные, как джинсы, и плотно облегающие его длинные ноги. Его глаз не видно из-за странных очков, не затемнённых, а словно покрытых полупрозрачной зеркальной плёнкой, однако даже так ясно, что парню с внешностью повезло. Бог не поскупился, отвешивая ему полезных в жизни бонусов, но мои глаза намертво приклеены к его груди – в век увлечения красотой подтянутые мужские тела не редкость, но этого мужчину от остальных отличает «порода».

Господи, думаю, и ведь спит же кто-то с такими!

Он щедро расплачивается с водителем, судя по тому, с каким энтузиазмом тот благодарит и желает «лёгкого полёта», одновременно выуживая из багажника чемодан.

Не позднее чем через десять секунд хроника событий самого длинного в моей жизни дня любезно мне демонстрирует, кто именно «спит с такими». Выскользнувшая из второго такси стюардесса австрийских авиалиний (судя по ярко-алому цвету её узкого платья и кругленькой шапочке поверх затянутых в узел волос), широко улыбаясь, окликает мужчину. Однако, что именно она хочет, не ясно не только мне, но, похоже, и ему:

– Извините? – отвечает он ей по-английски, вытягивая ручку своего чемодана.

И она тут же переходит с немецкого на международный:

– Простите, не могли бы Вы мне помочь?

– Конечно, – отвечает он.

– Очень тяжёлый чемодан, никак не погружу его на тележку, – расплывается в белозубой улыбке. И где они только берут настолько яркие помады? Эксклюзивная серия, специально для стюардесс?

Мужик выпрямляет спину, глядя с некоторым подозрением на её, мягко говоря, небольшой чемодан, затем снимает со своего плеча чёрную дорожную сумку и аккуратно устраивает её поверх своего чемодана, предварительно проверив надёжность конструкции.

Не канадец, думаю. И не американец. Британец, скорее всего, раз уж его язык – английский. Мужчина из моих краёв брякнул бы ту сумку на асфальт, не беспокоясь ни о пыли, ни о подсохших плевках, ни о жирных пятнах сомнительного происхождения.

Далее происходит нечто не совсем для меня ясное: мужик делает ровно один неуклюжий шаг в сторону стюардессы, подцепляет её чемодан (мне чётко не видно из-за его спины, но по лёгкости его движений и выражению её лица – похоже, что одним пальцем) и водружает его на тележку. Игривости в ней теперь почти больше нет, и мне до безумия интересно, по какой причине.

– Стоя или лёжа? – спрашивает её голосом Господа, уставшего от грехов смертных.

– Лучше лёжа, – не теряется она.

Он спокойно укладывает её чемодан, как было запрошено. Некоторое очень короткое время они смотрят друг на друга в упор, и его тон вдруг сменяется на елейный:

– Могу я ещё чем-нибудь Вам помочь?

– Нет, благодарю Вас… Летите в Вену?

– Да. А Вы?

– Я буду сопровождать Вас на борту и с радостью удовлетворять любое желание.

– Серьёзно? Прямо любое?

Она на пару мгновений задерживает ответ, затем глухо, низко, но достаточно громко, чтобы услышал не только он, но и я, отвечает:

– Любое.

И ещё значительную пазу спустя добавляет:

– Любое желание пассажира Австрийских авиалиний.

Мужчина кивает ей и когда разворачивается, я вижу усталую полуулыбку на его лице. Он забрасывает на плечо свою сумку, подхватывает чемодан, и вместе они направляются к стеклянным дверям, не так давно поглотившим орущего арабского мальчика и его непробиваемую маму.

– Я тоже в Вену, ребята…– бормочу им вслед, торопливо докуривая сигарету.