Читать книгу Сокрушая иллюзии. Иллюзия 3 - Виктория Падалица - Страница 6

Когда мы прилично отъехали от заправки, Палач позволил мне выйти из фургона. Правда, он разрешил это сделать только под прицелом заряженного пистолета.

Я наконец-то получила от Палача щедрую возможность справить нужду. Услугу эту он мне оказал за красивые глазки. Именно так Палач пояснил ту причину, почему я получила дозволение сходить не под себя.

Но при этом, видя, как я страдаю, Палач захотел поизмываться напоследок и здесь. Он приказал мне идти до понравившегося кустика медленно, не торопясь, и ни в коем случае не делать резких движений. А для пущего устрашения и достоверности своих намерений остановить меня и пресечь любую активность ценой моей жизни, этот гад целился мне в затылок.

Так и шли мы от трассы до посадки… Я немного впереди, на пару шагов его опережала, а Палач сзади меня страховал, чтобы не удрала и не атаковала.

Хотя, если подумать реально, чем я могла атаковать эту двухметровую дурмашину, для которого разрубить здорового мужика – плевое дело на раз-два-три?

Силой мысли, если только.

Я и топором тем страшным не замахнулась бы, слишком тяжёлый и большой для моей комплекции, и роста. Приёмов карате я не знаю совсем, да и если бы знала, вряд ли бы выстояла хоть один бой в столь неравной весовой категории.

Я не привыкла защищаться или драться, я привыкла убегать. И эта способность, благодаря суровым условиям выживания, которые Палач же мне и устроил, во мне развита достаточно хорошо.

Но не знаю, быстро ли бегает Палач, и догонит ли меня в случае чего. У него шаг пошире моего будет, да и ростом он выше на две головы, так что, может, и догонит. Не стоит даже пробовать устраивать с ним марафон. Целее буду.

Первым делом, как Палач меня выпустил из будки, я, несмотря на нестерпимую резь внизу живота, всё же заглянула в кабину и проверила, как там мои дети.

Недоверие у нас с Палачом обоюдное, и у обоих достигло пиковой отметки. Хоть что-то у нас общее с ним нашлось, помимо ребёнка.

Марьяна и Тимур, окружённые игрушками и сладостями, под сказку на планшете, мирно дрыхли себе в автокреслах. Оба были чистенькие и сытые.

В тепле и сухости мои малыши. Им комфортно, и это самое главное.

Хоть что-то от Палача хорошее ожидать можно. Детей он несомненно любит. А вот мне с голыми ногами пришлось выйти на мороз, подальше от трассы, и погрузиться по колени в снег, поскольку я мечтала опустошить мочевой пузырь. А в комфортабельных условиях, чтобы ненароком не примерзнуть голой попой к земле, мне было запрещено это делать.

Палач сопровождал меня аж до самого дерева, возле которого я была намерена присесть.

Он не собирался отходить от меня, не собирался отворачиваться. Все свои дела я должна была осуществлять сугубо под его чутким надзором.

Это новшество жутко унижало моё достоинство. А то условие, что мне, мало того, что пришлось справлять нужду при Палаче, который стоял от меня в двух шагах и бесстыдно пялился, так ещё и под прицелом пистолета меня держал, напрягало в сотни раз сильней.

Дуло пистолета не касалось моего лба, но находилось очень близко к нему. Сантиметров двадцать разделяло нас, не больше. Но выбирать мне опять-таки не приходилось.

Расчистив себе ямку в снегу, я задрала халат, присела и закрыла глаза.

Зуб на зуб от холода не попадал, так что мне пришлось ещё и усмирять дрожь, чтобы не шататься по сторонам и нечаянно не испачкаться.

– На меня смотри. – услышала я строгое предупреждение, поступившее от Палача. – Не вздумай хитрить. И не моргай даже. Я хочу видеть твои глаза постоянно.

Вот же сволочь!

Он, что, не понимает, что унижает меня этим???

Хочет он глаза мои видеть…

Да дал бы хоть в туалет сходить спокойно, а потом бы глядел, сколько влезет! Откуда столько ненависти и энтузиазма, чтобы издеваться надо мной без конца?

– Долго ещё ехать? – решилась я завести разговор о том, что меня сильно волновало.

Раз уж мы тут оба находимся, то надо как-то убить время и самой попробовать отвлечься от неловкости данной ситуации.

От безнадежности пришлось сделать так, как он хотел. Надеясь, что Палач всё-таки отвернется, я расслабилась, глядя ему в глаза.

Глаза Палача же сновали по мне, сканируя с ног до головы. Не лучшее время и место он выбрал, чтобы меня изучать.

– Долго. – отвечал Палач. – Максимум недели две, если останавливаться на ночёвки и прочие нужды.

Я выпучила на него глаза. Лицо моё определенно покраснело от возмущения, так как я почувствовала, что его обдало жаром.

Две недели? Куда этот хмырь меня завести намеревается за две недели пути???

– Чему ты удивляешься? – беспристрастно продолжал Палач. – Ты сама забралась так далеко. Никто тебя не гнал на север. Засветилась бы ближе, и ехать было бы меньше.

– Мне холодно там, в будке железной. – попыталась я надавить ему на жалость. И посмотреть на его реакцию. В конце концов, я не хочу больше морозить попу. Надеюсь, это было в первый и последний раз. – Я не выдержу столько дней на полу. И мне нельзя ходить в туалет на улице. У меня будет воспаление придатков вместе с циститом. И это в лучшем случае. А в худшем – можно досидеться до воспаления лёгких. Ни одно живое существо, а тем более женщина, не протянет долго в таких условиях…

– А мне что с того? – Палач вскинул брови и с сарказмом продолжал и дальше питать мою ненависть к себе. – Думаешь, меня волнуют твои проблемы, женщина? Вот когда я увижу, что ты проявляешь ко мне уважение, тогда и поговорим, что надо тебе. А пока держи при себе своё недовольство.

– А не за что тебя уважать, потому и не видно с моей стороны никакого уважения. – я взъерепенилась на него, вот сейчас реально почувствовав себя собакой. – И не увидишь, Палач. Ты убил моего мужа. И свекровь. И друга. Ты меня чуть не оставил калекой, ещё и против моей воли…

– Скажи спасибо, что подругу твою в живых оставил. – оборвал он мои гневные речи, сказав то, что меня удивило и заставило смолкнуть. – Хотя она была со мной не очень любезна.

Таня имела возможность пересечься с Палачом лично? Почему я об этом не знаю?

Палач лгать не станет. Ему нет резона водить меня за нос. А вот Таня…

Если б могла, спросила бы её сейчас обо всем, о чем она скрывала. Очень интересно, при каких таких обстоятельствах между ними имело место не очень любезное взаимодействие. Но такого дозволения от Палача мне не добиться.

– Ещё бы. – рявкнула я и продолжала цедить сквозь зубы претензии и поводы для ссоры, которых было хоть отбавляй. – Как будто ты не знаешь, почему она не пригласила тебя на пирог с чаем. Ты убил её мужа и оставил её детей сиротами вообще-то.

Палач развёл руками, как будто ничего не мог поделать с этим, а потом вновь нацелил на меня пистолет.

– Такова жизнь, мон шери. Предатели всегда получают по заслугам. А муж твоей подружаки был самым типичным предателем. На два фронта он трудился и думал, что не спалится. А твоя Таня была в курсе его замыслов. У неё такие же двойные стандарты и насчёт тебя, кстати. Так что не забывай меня благодарить за то, что я её, гниду эту, пожалел. А хотя мог и должен был раздавить. Такие, как она и её муж – не люди, а грязь. А от грязи надо избавляться. От неё нет пользы. Один лишь сплошной вред.

Таня и впрямь меня обманула. Это я слышу уже от второго человека. Я с ней как-то общалась по телефону. Но, как прежде дружили и были неразлучны, этого никогда между нами уже не будет. Постепенно я и вовсе прекратила с Таней отношения. Хотя сказала ей неделю назад, что переехала основательно.

Неужели, это Таня сдала моё местонахождение Палачу? Что он ей предложил взамен, если это правда?

Сидеть на присядках и болтать стало невыносимо из-за холода и ветра.

Придется ещё кое о чем просить Палача. Только вот я не знала, как лучше к нему обратиться со столь деликатным вопросом.

– Господин, у вас не будет… – вежливо начала было я и только тогда сообразила, что за эти минуты уже успела "натыкать" Палачу с три короба.

В прошлый раз, когда это случилось, он запретил мне говорить с ним на "ты" и в ответ обозвал животным, а также заявил, что он мой господин.

А если я сейчас этим его ещё больше разозлила?

– Я не господин. Я Фархад. Так меня называй. – сообщил Палач то, после чего у меня камень с души упал. Но ненадолго эта душевная лёгкость просуществовала. Следующим высказыванием он водрузил туда очередной булыжник, куда более массивный. – А лучше – любимый или дорогой. Или как-нибудь иначе. Но только так, как подобает жене называть своего мужа.

Вот ещё…

Ишь чего ему подавай…

Любимый-дорогой…

– Фархад. – тихо выговорила я его имя с чувством неловкости. Мне так его называть было более чем непривычно. – Есть какая-нибудь салфетка? Я не хочу застудиться. Насухо бы…

Фархад понял намёк и пошарился по карманам джинсов.

Когда он успел переодеть штаны? Вчера он был в чёрных, а сегодня в синих. Похвально, что он следит за собой в дороге и переодеваться умудряется. Да и рожа его выглядит умытой. В отличие от моей.

Фархад вытащил из кармана две пятитысячные купюры и бросил передо мной. Те упали неподалёку от лужицы.

– Этого хватит на твою письку? – с насмешкой поинтересовался он.

Его вопиющий поступок меня ровным счётом обескуражил и на время лишил дара речи.

– Я должна… деньгами вытереть там? – уточнила я у Фархада то отчаянное безрассудство и получила в ответ его утвердительный кивок вместе с косой ухмылкой. Раз так, то пять тысяч рублей жалко как-то портить… – А помельче нет?

– Нет. Вытирай письку, и пошли в машину.

Вначале я подумала, что просто не поняла шутки. Потом, как получила утверждение, что Палач на полном серьёзе предлагает мне подтереться пятитысячной купюрой, побоялась поднимать её и приближать к своему сокровенному месту, чтобы не подхватить какую-нибудь заразу. Деньги всегда грязные, и неизвестно, кто их трогал перед тем, как попасть Палачу в руки.

А потом я махнула рукой на осторожность. Всё равно я полуголая, а ехать предстоит две недели в холоде. Неважно уже, что я подхвачу. Однозначно, что это путешествие неслабо подорвет моё здоровье.

Я подняла с земли деньги и поднесла их к промежности, как тут Палач меня остановил громким хохотом.

– Да пошутил я. Ещё ты деньгами не вытиралась. На, лови.

Он достал из кармана дублёнки пачку влажных салфеток и бросил в меня. Та попала аккурат мне в руки.

Ну и шутки у него…

Хоть бы предупреждал заранее или рожу бы попроще сообразил, чтоб мне понятней было, что он не всерьёз.

Воспользовавшись салфеткой, я поспешно оделась и пошла вперёд, теперь уже быстрее. На дрожащих от холода ногах, полностью мокрых и красных от пребывания в сугробах, я с божьей помощью добрела до фургона.

Открыла дверь в будку. Надеялась забиться в угол, укрыться там и забыться нафиг.

Но нет.

Фархад вовсе не думал оставлять меня наедине с собственным стыдом. У него созрел совсем иной план, чтобы, пока дети спят и не отвлекают его от более занятного дела, поиздеваться надо мной до упора.