Читать книгу Пристанище для уходящих. Книга первая. Облик неизбежности - Виктория Павлова - Страница 6

Эксцентричность Келли обрела смысл – домашнее обучение, неожиданные отъезды, месяцы в лесу без электричества и связи, назначение точек встречи и путей отхода, резкие смены планов. Меня муштровали, чтобы я могла выбраться сама. С той секунды, как Келли решилась увезти и спрятать меня, обстоятельства вынуждали ее постоянно быть начеку. Она отдала жизнь, чтобы я могла сбежать. А если бы я была еще слишком маленькой?

Выходит, дело не только в моих способностях, хотя новость про принцессу до сих пор не укладывалась в голове. Это глупости: где короли, а где я? Отец либо ничего не знал о способностях, либо тщательно скрывал. Но зачем? Может, чтобы не давать Виктору лишнего повода?

Скорее всего, Келли каким-то образом общалась с моим отцом. Иначе как она узнала об указе короля, о том, что два года назад он назначил меня своей наследницей? Судя по эмоциям отца, он был о короле не лучшего мнения: в нем таилась обида сына на могущественную семью, которая, на самом деле, семьей и не являлась, а приняла в свои ряды «для галочки», ради учета крови.

Не знаю, сколько я сидела, переосмысливая свою жизнь, все слова и поступки Келли, пытаясь прояснить расплывчатые воспоминания детства, но когда подняла глаза, чтобы снова увидеть дневной свет, оказалось, что солнце уже перевалило зенит. У солнца всегда есть курс и предназначение. А что есть у меня? Сомнительная семейная история и незнакомец, обещавший меня защищать? Конечно, никакой наследницы престола из меня не выйдет. Это просто глупость.

Келли говорила, что каждый человек видит свою правду, и что истинно для одного, для другого может быть ложью. Хорошо бы поговорить с матерью и услышать ее версию. Или с Виктором. Или он просто застрелит меня, не раздумывая?

В голове вертелась куча вопросов, и я отправилась на поиски отца. Пока новая реальность казалась зыбкой и ненадежной. Что мне делать? И сможет ли он помочь, если за шестнадцать лет не смог? Теперь мы с ним оба беглецы? Он был искренен, когда рассказывал свою правду, и я благодарна, но на просьбу встретиться с матерью, скорее всего, отреагирует отрицательно. Вряд ли они вообще поддерживают отношения.

Я спустилась по лестнице. Греты и Германа нигде не было видно.

Рейнер сидел в гостиной перед пустым столом. Я вошла очень тихо, и он меня не услышал. Все так же сидел, уставившись в стол, пока я не подошла совсем близко, и еле заметно вздрогнул, обнаружив меня рядом. Вопросы смешались в кучу, я никак не могла их сформулировать. Хотелось сказать, что я ему верю, но, наткнувшись на непроницаемый и колючий взгляд, растерялась. Мы застыли, смотря друг на друга. Через пару минут он произнес:

– Я привез кое-какие фотографии. Тебе будет интересно взглянуть.

Он встал, подошел к своему портфелю на диване и достал оттуда папку.

– Это твоя мать, – он вытащил фото светловолосой женщины и положил на стол.

Прозрачные голубые глаза, длинные светлые волосы, белая кожа, тонкая шея, так и хотелось сказать – «голубая кровь». Она была одета в синее блестящее платье с глубоким декольте и сидела на розовой кушетке в большом сверкающем зале, похожем на бальный. Женщина показалась мне невероятно красивой. Конечно, вся моя заурядность – всего лишь неудачная копия прекрасного шедевра. Даже с цветом волос природа промахнулась – у меня они каштановые.

– А это Виктор, маркиз Лауэнбургский.

С фотографии смотрел представительный господин с идеальной стрижкой и аккуратной бородкой. Он держал в руке бокал и улыбался, но будто для того, чтобы продемонстрировать превосходство и убедить в своей правоте. Так улыбаются, лишь когда хотят казаться снисходительными к чужой глупости. Фотография явно была сделана на званом вечере: вокруг стояли мужчины в смокингах и женщины в вечерних нарядах.

Я разглядывала лица матери и маркиза и не могла поверить, что мы родственники. Они же из совершенно другого мира.

Свои способности я унаследовала от кого-то из них. Если не от отца, то от матери. Впрочем, могла и от деда, и даже от Виктора. Может именно поэтому он на меня и охотится, потому что знает об этом, и я для чего-то ему нужна. Отец хмуро разглядывал шкаф в противоположном углу гостиной, и я не рискнула спросить прямо. Надо быть осторожной со всеми, даже с ним. Мы знакомы несколько часов, неизвестно, как он отреагирует на признание, раз сам об этом молчит.

– Пойдем-ка прогуляемся.

Отец легко вскочил на ноги и, не оглядываясь, вышел из гостиной.

Я догнала его уже за домом, пройдя мимо Германа, который возился с цветами. Отец пошел медленнее, чтобы я могла приноровиться к его шагу, и сосредоточенно молчал. Я могла лишь предположить, о чем он думает. Наверное, оценивает все нюансы слова «безопасность».

– Где ты успела побывать? – спросил он.

Я растерялась. Не привыкла, что мною интересуются.

– Большой каньон, Ниагарский водопад, плотина Гувера, почти все национальные парки: Мамонтова пещера, Йеллоустоун, заповедник секвойи и много чего еще. Кроме Аляски. Мы никогда не пересекали границу.

– Я много где бывал, но в основном в крупных городах. Не видел и половины тех мест, которые ты перечислила.

– Мне нравится кочевая жизнь, – я замолчала, потому что мои слова его явно расстроили. Он скривился, устремив невидящий взгляд на горизонт. Мы остановились.

– А чем вы с Келли еще занимались? – глухо спросил он после паузы.

Я разрывалась между желанием говорить ему правду и желанием не расстроить.