Читать книгу Сокровищница потерь - Виктория Полечева - Страница 3

В поезде папа поставил чемодан под мою полку, грозным взглядом осмотрел попутчиков – кривобокого старикашку с квадратным подбородком и молодую парочку, уткнувшуюся в один телефон – и, поцеловав меня в макушку, вышел.

Ехать мне было целых семь часов, и все ночью. В вагоне быстро потемнело, и дождь уложил всех спать. Старикашка – бледно-голубой в свете маленькой лампочки, с широкой грудью и впалыми глазами – казался мне то ли мертвецом, то ли спящим вампиром. С каждым его булькочущим всхрапом мне хотелось спать все меньше и меньше. И тут я все понял: он ворует мои сны! По одному, понемногу, но, наверное, спать я не буду ближайшие лет пять. Это меня почему-то успокоило. Спать мне никогда не нравилось: падаешь в черноту, вертишься, вертишься, вертишься, а на утро ничего не вспомнить. Примерно так, но только дольше на сто лет, я представлял себе смерть.

Я прижался лбом к стеклу, чтобы рассмотреть лес. Наверное, деда ждет меня где-то там. Может, если я хорошо присмотрюсь, увижу его рубашку?

Потом я стал считать фонари, скачущие за окном. Мне казалось ужасно важным не сбиться со счета: один, два,..сорок три… восемьдесят девять». Кто-то словно нашептывал мне на ухо: «если сосчитаешь до пяти тысяч, ни разу не сбившись, мама обязательно вернется. Давай, ты справишься. Все зависит только от тебя»

Но я уснул. Сидя, и только на второй тысяче. Когда меня разбудил противный голос проводницы, я тут же расплакался от обиды на себя. Ну как я мог?! Не мог потерпеть только одну ночь?! Э-э-х, старик, и ты подвел! Видимо, с каждым неслышным выдохом он возвращал все мои сны обратно.

Бабушка и дядя Толя протиснулись в вагон. Дядя Толя еще больше расширился, а бабушка – просела. Как будто все ее силы уходили в него. Бабуля целовала мои пухлые щеки и причитала, что меня там в городе совсем голодом морят, а дядя Толя, легко подхватив чемодан одной рукой, скомандовал:

– Пошли, боец!

Мы выбрались на воняющую сигаретами и дошираками платформу и побрели по разбитым ступенькам к местами поржавевшей семерке. Теперь ко всем ее увечьям – трещине на лобовом стекле, царапинам на дверках, вмятинам на багажнике – прибавилась разбитая фара. Вид у машины был такой несчастный и скособоченный, что мне ее сразу захотелось отнести к ветеринару, как дворняжку. Словно услышав мои мысли про дворняжку, бабушка начала щебетать о новом псе – Бандите. Мол, Мямлик куда-то убежал, и им пришлось завести нового. Бандит хороший, понапрасну не лает, вид имеет грозный, поэтому мы с ним обязательно должны подружиться. Я поморгал, глядя на красную стеганую куртку бабули – глаза от яркого света еще немного болели – и ничего не стал говорить, только быстро-быстро потер нос. Я любил Мямлика. Его желтые, какие-то полусовиные-получеловечьи глаза, большие мягкие лапы, мохнатые брови…

– Он тоже меня бросил? – не подумав, выпалил я.

Бабушка остановилась, поправила беретик, поправила Иркин шарфик на моей шее, поправила юбку, поправила свое расплывающееся лицо…

Я молча поплелся за дядей Толей к машине. Дверцу я даже не пытался открывать, знал, что заедает. Дядя Толя приподнял дверцу, чуть сдвинул ее влево, знатно тряхнул… Все это напоминало взлом каких-то тайников в шпионских фильмах. Миссия была выполнена: дверь ойкнула и открылась. Я впихнулся на заднее сидение, рядом со мной усадили чемодан.

Дядя Толя долго и с натугой заводил несчастную семерку, а когда ничего не вышло, стал лупить огромной ладонью по железному рулю, не покрытому никакой обшивкой. Машина, словно только проснувшись, всхрапнула, и завелась. В салоне ужасно воняло бензином, дяди Толиным потом, ладаном – это от бабушки, и сухим сеном. Не хватало только запаха деда – крепкого табака и сырой рыбы. Я шумно вздохнул и постарался представить, что и мама, и деда вернутся, как только мы подружимся с Бандитом.