Читать книгу Правда о маяках. Книга тамплиера - Виктория Прессман - Страница 4

В самый канун Нового Года я плыла на пароме в Таллинн, мне предстояла неделя зимних каникул. И повернув ненароком голову, я увидела маяк Свеаборга. Остров Суоменлинна посылал приветственные сигналы.

«Где вы были в момент отплытия корабля из западного порта Хельсинки?»

«Конечно же на самой верхней палубе, на сандек, под сине черно белым флагом, развевающимся на ветру.»

«Вы выделялись из толпы?»

«Отчасти, пожалуй, мелкими деталями, и усталым видом. Если не считать того, что я была единственной пассажиркой, вышедшей на палубу в такую ветреную холодную погоду. Ветер буквально сносил с ног.»

«А поточнее, подетальнее.?»

«Куртку я оставила с вещами в баре и таким образом заняла свое место на мягком диване: на этих паромах Стар, Звезда, не предусмотрено просто сидячих мест. Люди сидят на полу, в барах, за игровыми автоматами. Да, я не выделялась из толпы, почти. Наверное, правда, чем больше хочешь смешаться с толпой и стать незаметной, тем больше привлекаешь к себе внимание своей свободой, отчужденностью и независимостью от людей. «Я не с ними, и не против них». На мне были новые темно синие джинсы в обтяжку, свитер со скандинавским орнаментом, купленный в винтажном секонде, на палубе я напялила шапку и держала ее, натянув на уши, чтобы она не улетела с порывами ветра. В маленьком нагрудном кармане куртки сидел Дида, мой новогодний талисманчик, старый дед мороз, купленный в лавке у китайца. Дида не хотел покидать свою родину, Финляндию, но ему пришлось, надо было привезти радость людям и удостовериться, что новый год пришел, встретить его и вернуться. Да, детали, в ухе у меня висела длинная серьга с кошачьим глазом, подарок тбилисских сестер виноделов Тетрадзе.

На пароме на столе в баре для пущей убедительности, что место на диване занято, я оставила открытый новый молескин, мой себе подарок на НГ, а с молескином лежала рядом оранжевая ручка Паркер, купленная летом в Амстердаме. Жаль, что меньше, чем полгода спустя, дорога забрала себе и молескин, и ручку паркер. Забегая немного вперед, расскажу, что это случилось в Кентербери, в отправном пункте Via Francigena, в древнем сердце Англии. Я как-то спонтанно получила в соборе новый креденсиаль и первую печать Пути, и это говорило о том, что вместо запланированного мной отрезка Альпы-Франция пути Святого Иакова, я скорее всего пойду по дороге епископа Сиджерика Серьезного. Все двери древнего пилигримского городка Кентербери радушно распахивались мне навстречу. Меня пустили в собор бесплатно и без очереди. Был понедельник пасхальной седмицы. В соборе я соприкоснулась с истиной, с неискаженной традицией. Фрески в часовне Архангела Гавриила и Свт. Ансельма, свет у его гробницы, крипта собора, свеча новым мученикам, часовня Архангела Михаила на выходе. Что-то, очень напоминающее Нотр Дам. Секулярная Европа чудом сохранила нетронутыми источники древней мудрости и истины. Только вот Нотр Дам горел, и так больно было: то ли предупреждение, то ли предвестие начала конца. Я купила в соборе красное распятие, на нем изображен Сидящий Бог Отец, который обрамляет, обнимает распятого Христа. Еще на одном изображении на этом кресте Бог Отец и Бог Сын сидят рядом, а Дух в виде голубя исходит от Них. Филиокве.

На Троицу в Печорах я видела икону, где все три лица Божества Троицы обращены со вниманием и любовью к праотцу Аврааму. Меня всегда на таких образах ветхозаветной Троицы пугала Сарра, выглядывающая из-за дерева. Примерно так же меня пугал в детстве мультик Халиф аист: в них есть что-то от джалло, ожидание, что плохое вот вот произойдет, тревожная музыка, нагнетание страха.

А за неделю до посещения Кентербери, дело было на страстной седмице в Петербурге, куда я приехала из Хельсинки на ночном автобусе, чтобы лечить зубы, бесследно исчезло папино старое портмоне с документами, скидочными картами, 200 евро и маленькими фото мамы, бабушки и папы. Мне надо было улетать в Лондон через день по поручению Свято Елизаветинского монастыря. По приезде в Петербург я, по совету случайной прохожей, похожей на блаженную, которая появилась ниоткуда и потом испарилась в никуда, помолилась у статуи Христа на Новодевичьем кладбище, что у Московских ворот. И попросила между прочим, чтобы Господь прояснил мне мой Путь. «Познати на Земле Путь Твой. Во всех языцех спасение Твое». И меня буквально опьянила Благодать и ощущение Божьего присутствия. Уж не помню, как, продолжая пребывать в счастливом полу трансе, я оказалась в Сбербанке недалеко от Казанского собора, намереваясь обменять евро, чтобы пойти к зубному. И вот тогда я поняла, что портмоне в рюкзаке нет.

После пропажи вместо того, чтобы как планировалось, вернуться в Печоры и затем в Таллинн на самолет, я поехала в Москву, где попыталась заказать срочный перевыпуск загранпаспорта. Меня сразу отшили, сказав, что срочности никакой быть не может. «Месяц в обычном порядке.» Добро пожаловать в совок. И потом мой внутренний голос говорил мне, что документы найдутся. По приезде в Москву с утра я помолилась за Литургией Преждеосвященных Даров в Сретенском монастыре. Не знаю, то ли это было указанием Пути на Москву, то ли искушением, начавшимся с беснования дяди в старом Печорском доме: дядя вводит свою реальность духовной аритмии и дисгармонии во все к чему прикасается, хотя человек он начитанный, профессор, знает из книг об истине, но не по духу, дух его болен. Его сопровождает кисловатый запах и чувство сырости… Проклятие нашего рода по материнской линии. Ложь и духовная аритмия. Слава Богу, мне удалось освободиться от рода сего прелюбодейного и лживого. И ангелы улетают из старого дома на границе империй. Теперь они переместились со мной в комнату в Новой Земле, с видом из окна на бескрайний лес севера.

И вот чудом, днем позже, по пути из Москвы в Печоры, меня известили о том, что документы нашлись в диване Макдоналдса. Добрые незнакомые люди отыскали меня в соцсетях по имени. Портмоне же со всем содержимым досталось кому-то, кому, надеюсь, это было действительно жизненно необходимо.

В Москве я пообедала со старой знакомой, служительницей культа денег, власти и моды, поужинала с подругой шаманкой, подарила им обеим по пасхальному яйцу и вернулась на одну ночь в Печоры. Сначала поехала в Питер забирать документы, и на следующий день благополучно добралась до Таллина, и улетела в Лондон. А мой себе подарок на новый год в виде нового молескина и оранжевый паркер, купленный почти год назад в амстердаме, которым я так гордилась, были забыты где-то в районе Кентербери, скорее всего в том прекрасном саду или же на территории самого древнего храма Англии, St Martin, рядом с которым я долго сидела на газоне на территории старинного кладбище. В Москве, в моей квартире, в нижнем отсеке книжного шкафа неожиданно обнаружилась большая записная книжка в винтажном стиле с желтыми страничками, на каждой изображен парусник, и на обложке красуются маяки. Она может заменить мне забытый молескин. Эту записную книжку, которая выглядит как книга, мне подарила когда-то полненькая Алевтина, паломница из Петербурга. Мы познакомились с ней в Абхазии, когда цвели мимозы. А ручка, что ж я пишу обычными дешевыми ручками. Последнюю купила недавно, в июле, в Санта Маргарите, в Лигурии, в газетном киоске, за 80 центов. «The main thing that it is working!»

Итак, под новый год, подплывая на пароме Стар к Таллинну, выйдя на палубу, я увидела два таких хорошо знакомых мне маяка. Маяк Свеаборга передал привет маякам Таллина. Они были родными, но впервые в жизни я видела их с моря, с корабля. Красный маяк скромно светил зеленым светом у Куму, а яркий свет высокого маяка на Паэ далеко разносился по поверхности вод. Разрезает небеса бездной новый год. Немного ада, сестра, проводник в ночь. Много алкоголя, откуда ни возьмись взявшееся пианино в доме друзей сестры. И я играю. Их дом своим убранством напоминает дома старых английских бабушек викторианской эпохи. Водка, закуска, домашний хлеб, мастер на все руки Тед и его прекрасная жена эстонка Аге и их дочка, и его гараж, заваленный старыми автомобилями, которые он собирает. Старый вонючий пес. В сам новый год валит мокрый снег, мы на море, над нами взрываются фейерверки, напротив через залив старый город и его не видно из-за снегопада и метели. Потом я иду на ратушу, и случайно встречаю знакомого художника инвалида, Павла. Ратуша битком забита туристами, снег валит, и люди танцуют, ловя ртом падающие снежинки. Что принесет им Новый Год? Потом встречаюсь с Оливией, она тоже проводник в ночь, подрезаю почти полную бутылку шампанского у входа в Депеш мод бар, куда вваливаюсь немного потанцевать. День на то, чтобы прийти в чувство и вперед в старый дом на границе империй через заснеженные поля. Благодаря архангелам огня и матери Бога живого и Ее любви, лед бездны, попавший в мое сердце в новогоднюю ночь, растопило, слезы текут по лицу. Я прикасаюсь к тишине и святости настоящего русского Рождества. Я причастилась и встретила Рождество по новому стилю в Успенском Соборе Хельсинки, но по-настоящему ощутила его надмирную тишину и космический покой пещеры в Печорах, где пробыла два дня сразу после нового года и видела как привезли снег для вертепа, в котором родится Христос.

Ах да, еще до нового года мне дарят смартфон, так как мой старый айфон утонул на Мальте летом, когда я по острым скользким камням шла к мысу, у которого потерпел кораблекрушение корабль с апостолом Павлом на борту. На том же корабле был и Евангелист Лука, который записал все события в книгу Деяний апостольских. И потом я ходила долго с кнопочной нокией, что выглядело довольно по-хипстерски, но было неудобно. И вот подаренный мне смартфон замечательный, удобный Хуавей. И только неделю спустя я вижу, что на экране в качестве обоев изображен Млечный Путь. Виа Лактена, путь звезд.

Со мной старый дед мороз, дида. Земля детства дарит мне силу. И машет рукой полуостров, где когда-то была наша дача. Там обрывы и птицы и камни и точка сборки и силы. Я машу рукой в ответ. Потом мы возвращаемся на пароме на север, в нашу комнату, к нашему лесу, дубу, виду из окна. В русское рождество я работаю. Это понедельник, а в России длинные праздники, от которых все устали.