Читать книгу Новые условия - Виктория Рожкова - Страница 3

Какое ужасное ощущение во рту – язык чужой, почти не шевелится. Так, вправо – влево. Не, не получается. Может, рукой его попробовать передвинуть? А где руки? Я их не чувствую! Но как же так? Я ничего не чувствую, но я же есть. Я существую! Думаю, в конце концов! Бред какой-то! Неужели я вчера так напилась? Да нет, мы вроде не пили. Хотя, не помню. Неужели все-таки пили? До такого дурацкого состояния? С этим надо однозначно заканчивать. Все эти тусовки до добра не доведут. Сначала ты пашешь, как вол, всю неделю, а потом находишься в каком-то пограничном состоянии два выходных, меняя коктейль за коктейлем. Надоело!

Господи, да что так противно пищит у меня за головой? Можно это отключить? Свихнуться же! Я сейчас встану и разберусь. Может, мне кто-нибудь принести таблетку аспирина? По-моему, я не сказала это вслух. Ас-пи-рин! Черт, я не слышу своего голоса. И этот язык. Как будто мертвый. Почему-то вспомнился говяжий на прилавке. Может мой язык лежать на прилавке с ценником «Язык человеческий. Цена 350 руб.»? Я несу чушь – наверное, я уже свихнулась. Но разве у сумасшедших парализует язык вместе с руками и ногами? Я хочу встать, но это тоже невозможно. Наверное, я отравилась. Прочь, паника! Надо полежать, посчитать до четырех на вдохе… пауза… четыре… пауза… выдох… пауза… Кто-нибудь выключит эту пищалку? Неужели она больше никого не бесит?! Я сейчас вспомню вчерашний день – что мы пили, что ели. И расскажу врачу. Меня вылечат. Что было вчера? А какой сегодня день? А год? Божечки, я ничего не помню! Мне страшно! Где я? Что случилось? Мамочки-мамочки-мамо…

Я в каком-то странном месте. Жарко. Вокруг меня красная земля, темно-серая грязь и желтоватая вода. Очень жарко. Так жарко, что больно дышать. У меня босые ноги, я ступаю по странной почве – густой, масляной, по консистенции похожей на подсолнечное масло. Я вижу какие-то застывшие белые капельки и понимаю, что это соль. Я что – на Марсе? Или на Венере? Солнце испепеляет все вокруг и меня тоже. В ноги что-то впивается: я понимаю, что это кристаллы соли. Мне больно. Я не хочу туда идти и не понимаю, зачем туда идти, но ноги не слушаются. Они подчиняются каким-то своим командам. Наверное, там есть ответ. Ответ, который мне нужен. Может быть, я хочу узнать: откуда столько соли? Или где я? Второе важнее. Странная вода уходит к горизонту. Ее как будто становится больше, и там, где она есть, полностью отражается небо. Я заворожена, но что-то противно пищит. Оно отвлекает. Насекомые? Я наклоняюсь и вижу на берегу дохлых кузнечиков. Они не могут пищать – они умерли.

Писк продолжается, и я возвращаюсь в прохладу. Язык двигается – счастье!

– Мама…

– Женя, я здесь…

Поворачиваю голову – папочка! Откуда он здесь взялся? Он же со мной не живет. Седой совсем, небритый. Бедный мой папочка! А почему я звала маму? Ее нет уже четыре года.

– Папа…

Если у меня такой противный скрипучий голос – лучше заклейте мне рот прямо сейчас. Это же невозможно слышать – как будто мне насыпали в рот кирпичей и утеплили ватой. Над головой по-прежнему что-то пищит – как и в прошлый раз. Руки… пальчики шевелятся! Нет, ложку я сейчас не подниму, но уже могу поправить язык. Ой, снова бред какой-то. А что здесь делает папа? Он живет в другом городе, мы видимся редко – оба работаем, не накатаешься. Но я знаю, что он есть.

– Папа…

– Ты помнишь, как тебя зовут? – папа такой крохотный, такой уставший.

– Еня… – меня ведь Женя зовут, а не выговаривается.

– Женя, – папа почему-то улыбается.

– Еня… – да что же с этой буквой «ж». Какая такая Еня?

Спать хочу. Я бежала марафон. Сто километров. Папа приехал меня поздравить. Спать. Надо поспа…

Все то же палящее солнце. Я надела откуда-то взявшиеся сланцы, потому что начало жечь ступни от соли. Сзади кто-то смеется – я не одна. Но оборачиваться не хочется – пускай смеются. Я продолжаю идти, а воды по-прежнему по колено. Да уж, поплавать в этой чудо-реке уже не удастся. Зачем я здесь? Почему должна колоться о кристаллики соли и смотреть на мертвых кузнечиков? Хочу обернуться назад, но от вдыхаемого воздуха становится больно – как будто я проглотила колышки. Я снова просыпаюсь.

Наверное, сон продолжался всего минутку – папа сидит все там же. Только борода немного выросла. Может борода так быстро вырасти? А если ее помазать средством для роста волос? У меня дома такое есть. С медом… Борода будет быстрее расти? Мои волосы реагируют на эту маску. Господи, что я несу. Какой мед.

– Папа…

– Все в порядке, Женя. Отдохнула?

Отдохнула? Типа, я устала? Интересно, от чего… Папа с бородой приехал, мое тело как будто неродное. А может, меня отделили от тела? Голова профессора. Что-то я читала в детстве. Я же любила читать! Голова профессора Доуэля – точно!

– Женя, как ты себя чувствуешь?

– Хорошо… – мне кажется, что я сказала на выдохе. Как будто прошелестела. Папа снова улыбается.

Интересно, он знает, что мы просто перебрали с друзьями? Ой, как стыдно. Он ехал три часа из дома, чтобы спросить меня о самочувствии. Все, завязываем. Так больше нельзя.

Как сказать папе, что я его люблю? Какая длинная фраза.

– Люлю… – папа прячет мою ладошку в своих руках.

– Я тебя тоже люблю.

Я маленькая и мне пять лет. Меня любят родители! Папа как будто читает мои мысли.

– Женя, сколько тебе лет?

И я понимаю, что мне не пять. Ну, я же не дурочка какая-то!

– Двасать пять…

Как же снова хочется спать. Папа никуда не уйдет?

Я снова устала, но марсианские пейзажи не появляются. Мне кажется, что я существую где-то между двух миров – между прошлым и будущем. Или у меня налажена связь с космосом, поэтому периодически я отправляюсь в путешествие. Скрипит невидимая земная дверь, и я чувствую запах лекарств.

– Вы можете отдохнуть, – говорит какая-то женщина.

Я хочу ответить, что пытаюсь, но слышу папин голос:

– Спасибо, я не устал…

– Она на седативных препаратах – много спит. Ну и, как сказал Михаил Андреевич, ситуация более-менее стабильная. Вы все равно сейчас не сможете полноценно пообщаться, – кто-то уговаривал папу оставить меня одну в этой неприятной комнате.

– Я не хочу, чтобы она оставалась одна, когда придет в себя. Она уже несколько раз просыпалась и все понимает, – повторяет папочка мои мысли.

– Ну, как знаете, – мне показалось, что в голосе женщины появилось легкое раздражение, дверь уже не скрипит, а закрывается с еле слышным стуком. Я пробую пошевелить пальцами, чтобы папа понял – я его слышу. Мою ладошку накрывает папина рука, и я, похоже, улыбаюсь. Может, как-то криво, но это лучше, чем ничего.

Когда мама угасала, она ничего и никого не хотела слушать, не принимала никаких объяснений. Просто лежала и периодически капризничала. Папа тогда сидел с мамой и пропускал через себя боль постепенной потери. А теперь сидит с дочерью и радуется тому, что она помнит свое имя. Жизнь непредсказуема…

В машине громко играет музыка.

– Да что же это за дорога! – Виталик раздраженно стучит ребром ладони по рулю.

Только недавно мы ехали хоть и по узенькой, но двухполосной дороге (до Быково асфальт неплохой). И вдруг она сменилась зубодробильным полотном. Виталик злится. Мы пьем пиво и особенных неудобств не испытываем. Я понимаю, что Виталика ни компания (девчонки оставили своих парней в другой машине), ни дорога не располагают к веселью. Но лично меня все устраивает. И тем более водитель — мы встречаемся с Виталиком уже год и собираемся жить вместе. В моей съемной московской квартирке. Скоро. Только тсс…

– Я хочу пИсать! – заныла Карина.

Ни кустов, ни остановок с придорожными кафе и туалетами в них не наблюдалось.

– Я тоже! – подхватила Лена.

– И я! – мне не хочется отрываться от коллектива, хотя чувствую себя сносно.

– Здесь остановить? — Виталик пытается найти настроение.

А кругом – будто выжженная степь. И ни холмика, ни кустика.

– Я потерплю, — пискнула Карина.

– Я тоже, — согласилась Ленка.

Я в знак солидарности подняла бутылку с пивом.

Сзади, как будто что-то почувствовав, посигналили из второй машины.

– Девочки, а не пора ли вам к своим мальчикам? – я точно помню, что спросила это.

И совершенно четко девочки ответили:

– Нет! Нам с тобой хорошо!

Мы продолжали свое необычное путешествие на Марс, в которое ворвались ожившие и пищащие кузнечики…

– Случай тяжелый. Закрытая позвоночно-спинномозговая травма.

Я не знаю этот голос. Это не папа.

– Плюс тупая травма грудной клетки, – продолжает незнакомец. – Закрытые переломы ребер с обеих сторон. Ушиб обоих легких. Закрытая черепно-мозговая травма. Ушиб головного мозга средней степени, контузионные очаги лобных долей второго типа, субарахноидальное кровоизлияние, ушиб мягких тканей головы… – голос монотонно зачитывал диагнозы.

Ужас какой. Кого-то танк переехал?

– Ее привезли к нам, в Волгоград. Поймите, мы сделали все, что могли, но мы же не волшебники. Состояние стабильное. Вам бы теперь куда-то в Москву. Ну, понимаете…

– Я понимаю… – а это уже голос папы.

Я открываю глаза. Нет, я разлепляю глаза (наверняка тушь со вчерашнего вечера не смыла – все склеилось к чертовой бабушке!). Точно, папа сидит возле меня, а напротив мужчина в белом халате. Такой красивый дяденька и такие ужасы рассказывает!

Неожиданно врач ловит мой взгляд и замолкает. Папа тоже смотрит на меня и молчит. И никто не хочет спросить – как меня зовут, сколько мне лет. И так обидно становится, что хочется заплакать. Я чувствую, что какая-то капелька стекает из уголка глаза.

– Давайте об этом поговорим в другом месте! – папа вскакивает с какой-то обшарпанной табуретки, неловко вытирает мне слезинку. – Вы видите, она расстроилась!

Ну, наконец-то – хоть обратили на меня внимание! Осталось только вырубить пищалку и угостить меня либо аспирином, либо бутылочкой пива. Того самого, которое мы пили по дороге на озеро Эльтон…

Конечно, я не спорю – есть что-то в этом месте, какая-то магическая чертовщинка. Мы ехали из Москвы в Волгоградскую область два дня. Ночевали в гостинице, пили, хохотали. По-моему, даже решение поехать на соленое озеро приняли на какой-то вечеринке. Дороги, природа, веселая компания. По пути встречались бараны и коровы. Одна корова стояла посреди дороги и пила воду из трещины в асфальте. Завидев нас, даже не вздумала отойти. Пришлось объехать.

О боже, после этой невероятной тряски показалась розовая полоска озера. Почему розовая? Из-за водорослей. Выглядит, конечно, необычно – не спорю. Я почему-то думала, что удастся поплавать в прекрасном соленом озере – что-то типа Мертвого моря. А дальше измазывания в грязи (хоть и лечебной) дело не двинулось. На много километров ни одного дерева, а только лишь это розовое озеро, песок и невысокая трава.

Я очень устала, мне хотелось вернуться в свою кроватку вместе с Виталиком и проспать три дня. Все, садимся в машину и едем домой!

– Женя, тебе прикурить?

– Не хочу.

Словно подростки, ребята столпились у края дороги, прикуривая от одной зажигалки. Я видела только наши машины, стоявшие на обочине через дорогу. А потом увидела еще одну слева – наверное, ее совсем не интересовало соленое озеро Эльтон, и водитель хотел проскочить это марсианское место. Не так уж и быстро он ехал. Но мы встретились.

Так это про меня говорил тот красивый дяденька в белом халате?!!