Читать книгу Полихромы. Серебряная Тьма - Виктория Сергеевна Кош - Страница 6

Гарнизон был городом в городе. Аккуратные домики, улицы без названий, обнесенные по всему периметру железным забором из черных прутьев. Мама рассказывала, что в ее детстве сюда нельзя было войти просто так. У каждой проходной стоял часовой, непременно с ружьем, и пропускал внутрь только по специальному разрешению. Но дети все равно находили способ проникнуть за черную ограду: через сломанные прутья или благодаря личному обаянию. Детей часовые обычно пропускали без проблем.

Сейчас солдат с ружьями не было. В проходных устроили магазины; прутья, растянутые в разных местах по периметру, гостеприимно приглашали всех желающих. В гарнизоне был стадион, где тренировалась футбольная команда, а также бегали или ходили с палками обычные жители.

Они тоже ходили на стадион по воскресеньям. Папа бегал, мама прыгала через скакалку, Машка носилась как спаниель на выгуле, а Карина брала с собой ракетку и пыталась представить, что играет в сквош на Лазурном берегу, или же отрабатывала броски мяча в баскетбольную корзину.

Обычно это было весело, несмотря на то, что Карина и спорт находились на противоположных концах вселенной. Но сегодня впервые ей никуда не хотелось идти. Хотелось запереться в своей комнате, разумеется, без Машки, и думать.

Ей было над чем подумать. Вчерашний день не выходил у нее из головы. Карина последовательно металась между абсолютным неверием, подозрением и головокружительным восторгом.

Она не такая, как все. Она – полихром. Она обладает… магией.

Это розыгрыш. Конечно, розыгрыш. Они издеваются над ней.

Ерунда. Фантазии Жарова, чего от него ожидать. Забыть и не вспоминать.

Здравый смысл был всецело на стороне последней версии. Какие еще полихромы? Какая цветовая энергия? Она не Жаров, чтобы бредить наяву.

Но Карина вспоминала сверкающий камень на уроке физики, вспоминала то, что она пережила в батутном замке, и здравый смысл выкидывал белый флаг, паковал чемоданы и уезжал в отпуск, оставляя ее наедине с идеями, от которых сердце замирало как на американских горках.

В первую очередь, нужно было время. Чтобы привыкнуть к мысли о существовании полихромов. Чтобы испытать себя, ощутить в себе хоть что-то из тех удивительных способностей, которые по словам Матвея и Жарова у нее есть.

Конечно, не только у нее, но и у Тимохина. Та самая ложка дегтя, без которой никуда. Точнее не ложка, а целый грузовой вагон. Из всего класса, да что там, из всей школы вторым должен был оказаться именно он. Вот бы Яська… Как бы они зажгли…

Мысль о Яське отозвалась грызущей болью.

Она позвонила вчера вечером, не дождавшись звонка от Карины. Ей было лучше, она умирала от желания узнать подробности встречи в актовом зале. Никогда в жизни Карина не врала Яське, а вчера пришлось. Она не смогла придумать ни одной правдоподобной причины, по которой Матвей и Жаров могли позвать ее на встречу, поэтому сказала просто: «я там проторчала полчаса, никто не пришел», а потом два часа слушала, как Яська на все лады ругает их обоих.

Одно вранье наматывалось на другое, как сахарная вата на палочку в руках продавца. Сначала она не призналась Яське насчет Тимохина. Теперь не рассказала о полихромах – а как про них расскажешь?. Ложь висела между ними как как пелена густого тумана: очертания фигур видишь, но и только. Какое мерзкое ощущение.

Карина бесцельно кидала мяч в стену, а в голове звучал раздражающий монотонный голос Жарова.

– Никто из посторонних не должен знать о полихромах. Под посторонними я имею в виду всех неполихромов. Друзья, семья – никто. Только свои. Только полихромы. Это наша тайна. Общая. Одна на всех.

Иметь общую тайну с Жаровым было ужасно, зато с Матвеем – здорово, и то, что это была одна и та же тайна, совсем не делало положение легче. У каждой медали две стороны, говорила мама, и часто все зависит от твоей точки зрения. Сейчас Карина никак не могла определить, на какой стороне она находится и куда смотрит.

Как она рухнула в его объятия вчера…

Мяч вывалился из рук Карины и откатился в лужу.

Они знали, что она появится именно там, потому что Тимохин свалился на то же самое место. Ему повезло меньше, его никто не страховал, и он приложился всем телом об пол. Не то чтобы Карине было его жаль.

А ее поймал Матвей. И Даридзе не возражала и ничего не сказала. Как было не увидеть в этом хорошее предзнаменование?

– Лови!

Мяч угрожающе просвистел мимо уха. Взметнулись русые косы убегающей Машки. Карина подобрала мяч и уселась на ступеньки для зрителей. У нее больше не было сил притворяться, что она тренируется.

Они сказали, что не знали, какое испытание ждет их с Тимохиным. А то, что выглядело как батут, на самом деле было вещью из чего-то вроде другого измерения, как и камень, который Жаров притащил на урок. Он так чудно назвал это место… этаж… уровень… или слой. Никак не вспомнить. Жаров столько всего вывалил на ее голову, как тут было запомнить. Главное, что для обычных людей камень был просто булыжником, а розовый замок – заурядным батутом, и только полихром мог увидеть сверкание алмаза или утонуть в красной воде, а потом свалиться с потолка.

– Каринка, не ленись!

Мимо пробежал папа, такой красивый в футболке с коротким рукавом. Настоящий спортсмен. Легко было представить рядом с ним этого, Тимохина. Вот кто бы с радостью бегал с папой вокруг стадиона. Нет, на это нельзя было смотреть ни с какой стороны. Лучше всего было притвориться, что никакого Тимохина нет, выкинуть его за пределы своей вселенной. В ее мире есть папа, мама, Машка, Яська, Матвей, полихромы…

Если бы только к мыслям о полихромах не примешивался все тот же Тимохин.

На телефоне Карины звякнуло напоминание. Одиннадцать ноль ноль. Она договорилась встретиться с ребятами в двенадцать, так что нужно было успеть вернуться домой, собраться, придумать для родителей ответы на вопросы, зачем она вдруг идет на улицу и не планирует ли тайком навестить свою единственную лучшую подругу, которая болеет жутко заразной болезнью. Времени было в обрез.

Но родители как назло не спешили. Машка прибежала к Карине за мячом, и они втроем стали в центре поля играть в вышибалы.

Если бы магия полихромов была ей доступна прямо сейчас. Тогда она сумела бы сделать так, чтобы все быстро пошли домой, и ей не пришлось бы врать. Но как все это действует, Карина пока не понимала. Матвей сказал, что теперь они будут часто встречаться, чтобы обучить их всему, что нужно.

И потом тоже, потому что они одна команда.

От этой мысли сладко кружилась голова, а осенний воздух пах весной, цветами и счастьем. Но стоило только вспомнить, что к Матвею прилагались Жаров, Даридзе и, главное, Тимохин, как цветы тут же вяли, а бабочки превращались в шершней.

Карина проверила сообщение Матвея – без пяти двенадцать у твоего подъезда – на один потрясающий миг представила, что это касается только их двоих, и побежала торопить родителей.

Без десяти двенадцать Карина стояла у подъезда. Отражение в окне первого этажа выглядело неплохо: джинсы, широкая ветровка, волнистые волосы до плеч. Так, издалека, если еще и без очков смотреть, получается вполне симпатичная девчонка. По оконному стеклу вокруг силуэта побежала красная рябь. Карина отвернулась. Мама права. Надо постоянно носить очки, чтобы перед глазами ничего не плыло. Но без очков было привычней, да и привлекательнее. На ком-то очки смотрелись круто. На Нинке, например. Ей пошло бы, что угодно, даже очки, как у бабушки. С ней этот номер не пройдет. Очки превращали ее в четырехглазое чудовище, и Карина предпочитала даль, расплывающуся перед глазами, жуткому отражению в зеркале.

Синяя «хонда» заскрежетала тормозами по асфальту. С переднего пассажирского сиденья высунулась Даридзе, повелительно махнула рукой.

Машину Карина не ожидала. За рулем сидел Матвей, Жаров раскинулся на заднем сиденье. К сожалению, ей оставалось только место рядом с ним.

– Привет, – сказала Карина, залезая в машину.

Матвей улыбнулся ей через плечо. Его красная футболка была настолько яркой, что Карина поморщилась. От этого цвета глазам почему-то было тяжело. Лучше бы он надел куртку. Кто ходит в футболке осенью?

– Это твоя машина… Матвей?

Голос задрожал, но самую малость. Карина стиснула вспотевшие ладони. Она впервые обратилась к нему по имени. И пол не провалился под ногами, а небо не обрушилось на голову.

Еще бы понять, хорошо это или плохо.

– Ага, – кивнул Матвей.

Он переключил рычаг, включил поворотник. На панели замигал оранжевый сигнал. Опять слишком ярко. Карина зажмурилась. Да что с ней такое?

Матвей обернулся, выруливая со стоянки.

– Ты в норме?

– Ага… А разве у тебя есть права? Тебе же нет восемнадцати.

– Кто-то знает, когда у Матвея день рождения, – насмешливо пропела Нинка.

Она не оборачивалась, и Карина видела только ее волосы, блестящие как лакированные ботинки. Больше всего раздражало, что Даридзе права. Карина действительно знала о Матвее очень много. Когда у него день рождения, например. Где он живет. Как зовут его родителей.

– Мы вообще-то одноклассники, – пробормотала Карина. –Нам всем нет восемнадцати.

– Мне есть, – встрял Жаров. – Я пошел в школу в восемь лет.

– Предлагаю обсудить дни рождения в другой раз, – сказал Матвей, притормаживая, чтобы пропустить микроавтобус. – Что нам, поговорить больше не о чем? Да, я езжу без прав.

Он улыбнулся Карине в зеркальце дальнего вида.

– А если гаишник остановит?

– Если остановит, тогда и будем разбираться.

Они свернули на Московскую улицу и поехали мимо бесконечного белого забора, за которым скрывалась неведомая заводская территория. Док номер тринадцать, загадочная аббревиатура под неприятным номером. Карине нравилось думать, что в этом есть что-то мистическое, хотя, конечно, ничего мистического не было в деревообрабатывающем комбинате, несмотря на номер и протяжные тревожные гудки, время от времени раздававшиеся из-за белых плит забора.

– Куда едем? – спросила Карина.

На самом деле ей было все равно, куда ехать. С Матвеем – куда угодно. Но так здорово было разговаривать с ним, задавать вопросы, слышать его голос в ответ, видеть его взгляды и улыбки.

– Сейчас к метро, – сказал Матвей. – Надо забрать Таню. Егор и Илья подойдут сами.

Илья – это, конечно, Тимохин.

Карина помрачнела. На десять счастливых минут она совершенно про него забыла.

– Таня и Егор это кто?

– Наши инструкторы. Будут вас учить.

– А почему не вы?

Я не хочу, чтобы меня учили какие-то там Егор и Таня. Я хочу, чтобы меня учил ты!

В глазах защипало от разочарования. Хорошо, что на нее никто не смотрел. Матвей был занят дорогой, Нинка – собой, а Жарова можно было не брать в расчет.

– Мы недостаточно опытны, чтобы учить вас, – пробубнил он. – Егор и Таня – инструкторы нашей команды. Они учили меня, они учили Матвея, они учили–

– Я поняла.

– С вами мы выходим на новый уровень. Теперь мы полностью укомплектованы. Инструкторы будут обучать нас, как действовать вместе, а не по отдельности–

– В смысле укомплектованы? Нас должно быть пять человек?