Читать книгу На крылышках шмелей - Виктория Викторовна Топоногова - Страница 2

Сестра Варька на меня не похожа вообще. В школе даже сначала не верили, что эта белобрысая девчонка – моя родная сестра. И глаза у неё серые, как у мамы, а у меня карие, и кожа у неё светлее. Ну вот чего бы ей не родиться такой же, как я, в отца? Тоже красиво было бы. Но нет – она пошла в маму. Как знала. И теперь они все – мама, сестра, бабушка – похожи, как матрёшки, а я один – в отца.

Раньше мне нравилось, когда говорили: «весь в отца», «вылитый папка», «ну настоящий Василь Васильич». Это было вроде похвалы. А теперь, когда родители развелись, всё переменилось. И бабушка, когда я чего-нибудь набедокурю, тихо так иногда говорит: «Весь в отца». Думает, я не слышу. А я слышу. И мне обидно.

Что там мама с папой не поделили – я не знаю. Но он больше не с нами, и это, вроде, всех устраивает. И он даже не приезжает, хотя бы изредка. Значит, и его это устраивает.

Когда я спрашиваю, где папа, мне говорят, что он живёт отдельно, что мы ему не нужны, ну и забудь. Забудешь тут с вами! Когда я грызу ногти, они говорят (или думают): «Весь в отца!», когда не знаю, где мои вещи – «Весь в отца», резко ответил сестре – «Весь в отца». Неужели он был такой плохой? А если он был такой плохой, то почему мама вышла за него замуж?

Мама и бабушка, конечно же, любят меня. И сестра любит. И я их люблю. Но у меня такое впечатление, что они меня любят как бы вопреки: вопреки тому, что я похож на папу. Я это чувствую, и мне это не нравится.

Почему-то я отца плохо помню. Он уходил на работу, когда мы ещё спали, и приходил поздно – задерживался в офисе. По выходным он тоже постоянно был занят: куда-то ездил, с кем-то ругался по телефону. Мама говорила, что он занимается строительством. Иногда, бывало, мы ходили с ним в парк, катались на аттракционах, ели мороженое. Но это было редко, и я смотрел не на него, а больше по сторонам. Я же не знал, что родители могут развестись. Я вообще тогда маленький был. А теперь уже в третьем классе.

Недавно нашёл свадебную фотографию моих родителей. Теперь смотрю в зеркало и сравниваю себя с папой. Я действительно на него похож. И он мне даже нравится. Странно, я его почти не помню, а мне его не хватает.

И ещё мне не хватает моей летней бабушки. Это папина мама. Вообще её баба Нюра зовут, но я про себя всегда называл её летней бабушкой, поскольку мы к ней только летом ездили. Она живёт в деревне c каким-то смешным названием. Почему-то деревню и бабушку я помню лучше, чем папу. Всегда, когда мы туда приезжали, было тепло и хорошо, на лугах цвели всякие душистые цветы, которых я и названий-то не знаю. Мелкие, яркие, пахучие. И над ними всегда то шмели, то пчёлы, то ещё какая мошкара кружилась.

А когда на лугах траву и цветы скашивали, такой аромат получался – не передать. И радостно, что сено будет (зимой им бабушка корову кормит), и грустно – такую красоту скосили… Но потом трава опять нарастает, и хорошо становится.

Но когда мама с папой развелись, в деревню мы ездить перестали.

А вторая бабушка – она не зимняя, нет, она постоянная. Её баба Валя зовут, она мамина мама. Она хорошая, помогает нам с сестрой с учёбой, пока мама на работе.

Однажды, почти сразу после Нового года, раздался звонок в дверь, и к нам в квартиру вошла женщина в валенках и старом пальто, обвязанная платком.

– Здравствуйте, Анна Васильевна, – сказала мама, и я понял по голосу, что она волнуется.

– Здравствуйте, здравствуйте… – ответила женщина.

А когда она сняла пальто, я сразу её узнал – это же моя летняя бабушка!

Но как же так? Сейчас ведь зима.

– Васёчек, какой же ты большой стал! И такой красавец – вылитый папка! – сказала летняя бабушка.

Я тогда обнял её и долго-долго не отпускал, потому что… я и сам не знал почему. А Варька испугалась почему-то. Наверное, она не помнит летнюю бабушку, она же совсем маленькая была, когда мы в деревню ездили. Но потом мама меня от бабушки отлепила и мы все пошли чай пить.

Баба Нюра привезла нам гостинцы – мёд с пасеки, домашнее варенье из сливы и яблок. Я давно не ел варенья с кусочками яблок: у нас в магазине только джем продаётся.

За чаем мама осторожно спросила:

– Как там у вас дела, Анна Васильевна?

– Хорошо, не жалуюсь, – ответила бабушка.

– А что Василий? Заезжает?

– Какой заезжает! Звонит – и то редко. Работает, некогда ему.

– Как всегда, – вздохнула мама.

– Я вот что приехала-то… – вдруг говорит бабушка. – Отпустили бы хоть Васька ко мне на каникулы, пусть воздухом подышит.

А про сестру не спросила. То ли потому, что маленькая ещё, только в первый класс пошла, то ли потому, что она больше на маму похожа.

– Вася летом в лагерь поедет, – сказала мама, – а потом с нами на море.

– Зачем летом? Сейчас отпустите.

– Сейчас? – мама так удивилась, что чуть чашку не уронила.

Вот интересно, если бы уронила, она тоже была бы «вылитый отец»?

– Васёк, поедешь ко мне на каникулы? – ласково спросила бабушка.

Я посмотрел на маму, мама – на бабу Валю, баба Валя пожала плечами. Я понял, что сейчас решается всё: и поеду ли я к летней бабушке этой зимой, и поеду ли к ней потом летом, и даже увижу ли ещё папу. Поэтому я сразу решительно сказал:

– Конечно, поеду! – и крепко взял её за руку.

Бабушка погладила меня по волосам.

– Ну а что мама скажет?

Мама посмотрела на меня и сказала:

– Ну, допустим… пусть бы и съездил на недельку… Только… кто ж его повезёт?

– Я и повезу, – ответила баба Нюра. – Сейчас на электричку сядем, к вечеру уже у нас в Гречишке будем.

– Как – сейчас? – всплеснула руками баба Валя.

– А чего тянуть? Пусть собирается. Мне в Москве ночевать негде, а вас стеснять не хочу… Сейчас и поедем.

– Ур-ра! – закричал я и побежал в свою комнату за игровой приставкой.

Оказывается, в деревне бывает и зима. Я это, конечно, и раньше знал, просто своими глазами не видел никогда. И печку летом топили только иногда, когда яблоки сушили или ещё что. А сейчас её каждый день топить надо, иначе весь дом промёрзнет. Дом деревянный, не очень большой: сени (это холодная комната, где оставляют верхнюю одежду и обувь), кухня и две комнаты. Печь стоит посередине избы, бабушка топит её дровами со стороны кухни, а тепло везде.

Игровую приставку мне взять не разрешили, потому что её подключать не к чему. Телевизора у бабушки нет, она говорит, что он ни к чему: новости можно узнать и в магазине, а фильмы ей смотреть некогда.

В первую ночь я долго не мог уснуть: вокруг стояла какая-то нереальная тишина, ни тебе проезжающих машин, ни телевизора, слышного от соседей, ни работающего лифта… Зато часы на стене тикают на весь дом! Так громко, что начинаешь их слушать. И кажется, что они тикают не равномерно, а с ударением на каждый третий щелчок. Или на второй. А потом понимаешь, что все щелчки одинаковы и всё это только кажется…

Ночью выпал снег, и с утра мы с бабушкой расчищали дорожку у крыльца и проход к сараю. Мне понравилось, хотя справиться с большой лопатой поначалу было непросто.

У бабушки есть кот Тимофей. Он живёт дома, но и на улицу гулять ходит. А ещё есть корова и овцы. Они живут в сарае. Над сараем устроен второй этаж, там хранится сено для коровы и овец на всю зиму, поэтому он так и называется – сеновал. А в специальном домике – курятнике – живут куры и петух. Корова у бабушки сейчас не доится: у неё будет телёнок, и её нельзя доить, чтобы телёнку питания хватало. Поэтому молоко бабушка покупает у соседей, для нас и Тимофея.

А варенье у бабушки своё, и квашеная капуста, и грибы солёные, и картошка. И хранится всё не в холодильнике, а в погребе. Там всю зиму холодно. И даже летом холодно.

Мои ботинки набрали снега и промокли сразу после приезда. Бабушка поставила их сушиться к печке, а мне дала валенки. Валенки кажутся бесформенными, но внутри они удивительно удобные и тёплые.

Под навесом на улице заготовлены дрова на всю зиму. Но их надо ещё колоть, чтобы они в печку влезли. Бабушка колет их сама на чурбаке, вкопанном в землю, и я решил ей помочь. Баба Нюра вначале очень волновалась за меня: боялась, что я топором по руке или по ноге себе попаду. Но я же не маленький уже, сам понимаю, что надо по полену попадать. Так разошёлся, что даже жарко стало.

А ещё я познакомился с соседскими ребятами. У них тоже каникулы, и они, если есть время от домашних дел, играют все вместе на улице. Бабушка отпустила меня с ними на пруд. Пруд замёрз, а его берега превратились в замечательные горки. В одном месте горку залили водой, и она стала ледяная. Мы с неё катались, сидя на картонках или просто так, без ничего. Иногда внизу возникала настоящая куча-мала. Было очень весело, я со всеми подружился, а к Косте Покосову даже сходил в гости. Их участок расположен рядом с нашим, и живут они всей семьёй в деревне круглый год. Это здорово, только вот Косте (которого здесь все называют Коськой) и остальным ребятам приходится ходить в школу в соседнее село, так как в этой деревне школы нет.

У бабушки есть сотовый телефон, такой простенький, без игрушек, но она его с собой не носит, хранит дома, за иконой. И вчера вечером я слышал, как бабушка разговаривала с кем-то.

– Ты б заехал, – говорила она. – Ну так что же… Сроки у него… Ведь Рождество скоро, сам отдохни и людям дай отдохнуть… И ещё новость у меня… Да… Васёчек наш у меня гостит, еле уговорила отпустить… Ну вот так вот… Большой уже и чистая твоя копия. И спит так же, как ты, маленький, спал… И улыбается так же, и смеётся… Давай-давай! Подумает он… Что тут думать!

Потом бабушка положила телефон обратно за икону и зашептала молитву.

Я не слышал, что отвечали ей в трубку, но, когда она зашла пожелать мне спокойной ночи, лицо её так сияло, что я и сам всё понял.