Читать книгу Возьми меня в долг - Виктория Вишневская - Страница 11

– Виола, что случилось?! – не надо было мне сегодня идти на работу. Мало того, что у меня искусаны все губы, на щеке виднеется синяк, так ещё я и проплакала всю ночь. Стоит ли говорить про изрезанные руки? Этого точно им видеть не стоит.

– Тяжёлая ночка, – я сдохнуть готова. – Всё нормально. В подъезде лампочка перегорела. Я упала, когда возвращалась домой.

 Я устала лгать родным. Да и вообще. Ненавижу это дело, но сейчас я совершенно не знаю, что и делать.

 Максимум, до чего я смогла додуматься – написать заявление об ограблении. Но как часто бывает… Это может решаться неделями. Если не месяцами.

 Ставлю сумку на стол и стараюсь как можно быстрее уйти отсюда, чтобы больше не заводить разговор на эту тему.

– Эй, и куда ты? – сестра хватает меня за рукав рубашки. – Ты в таком виде собралась идти?

 А что не так?

– Маску надену, – не понимаю её такой реакции.

– Нет уж, – всплескивает руками, отпуская меня. Давит мне на плечи и заставляет сесть на стул. – Рассказывай.

 Но я не хочу этого делать. Как только я начну рассказывать – заплачу. А мне ещё нужно до вечера придумать, где взять сто тридцать тысяч евро. Кредит мне не оформят. Да никому из нас такую сумму не дадут.

– Камилл, не сейчас, – нехотя отзываюсь, вырываясь из её хватки. – Мне работать нужно.

 Я, не слушая её голос за спиной, хватаю халат и выхожу из ординаторской. Иду на смену в регистратуру, где меня уже ждёт толпа разъярённых пациентов. Пытаюсь отвлечься. Отвечаю на звонки, записываю на приёмы.

 А сама думаю о том, что мне теперь делать. Потому что вчера вечером я просрала не только свои малые деньги, но и всей семьи. И как им сказать об этом – не представляю.

 Зато знаю точно одно – мы все… в большом дерьме. А я… Тем более.

 ***

 Я запираюсь у себя в квартире. Вернулась обратно. Если меня нашли там, то не представляю, где можно скрыться вновь.

 Утром поменяла замки. Поставила ещё один. И ещё. Цепочку металлическую. Вряд ли она удержит в следующий раз, но с тремя замками намного спокойнее.

 На телефонные звонки не отвечаю. А их… Очень много.

 Штук сорок.

 И все от тёти и сестры. Потому что я так ничего им не рассказала. Избегала их весь день, не попадаясь на глаза.

 Даже пропустила обед. Из-за чего теперь урчащий желудок требует еды. А мне не лезет. Ком в горле как будто стоит.

 Потому что время, которое дал мне Рихтер, прошло.

 Поэтому я зачарованно смотрю на телефон.

 И каждый раз вздрагиваю, когда тот мигает о новом сообщении или о пропущенном звонке. Проверяю его, но вижу только два знакомых контакта. А я жду другого. Уже репетирую речь, в которой прошу отсрочить мне выплату. Но даже если и так… Мне негде будет взять деньги и через неделю, и через две. Потому что… Мне нужно вернуть старые долги, а не влезать в новые.

 И это угнетает больше всего.

 Куда я только влезла?!

 Запускаю пальцы в волосы и с силой их сжимаю. Пластыри цепляются за волоски, неприятно натягивая их. К чёрту. Легче послать Рихтера к чёрту.

 Что он сделает? Действительно лишит тётю клиники? Как? Никак. Пока она не продаст её, всё будет хорошо. Заберёт меня и сестру в порно? Не имеет права! Это противозаконно… Мы можем пойти в полицию, когда она пропадёт.

 Поэтому пусть идёт лесом!

 Только я воодушевляюсь, весь запал пропадает.

 Экран телефона снова мигает. И в этот раз… На дисплее высвечивается контакт с именем «Козёл». Надо бы переименовать его… Он меня всё же от массового изнасилования спас…

 Ага, а перед этим сам трахнул меня на столе, лишив девственности. Платком кровь подтёр. Урод. Унизил этим ещё сильнее.

 Не отвечаю, отмахиваюсь. Встаю со своего места и иду на кухню. Есть хочу. Хватит страдать из-за этого говнюка. Мой желудок скажет мне «прощай», если я не поем.

 Но как только встаю… Приходит сообщение.

 Не хочу его читать, потому что Рихтер что-то написал. Но любопытство берёт верх. Я всё же открываю его и с замиранием сердца читаю несколько строк.

 «Через час»

 И адрес.

 Ничего не отвечаю. Нет, я никуда не поеду. Поэтому блокирую телефон и вместо того, чтобы поесть… Иду в ванную комнату. Успокоиться и немного прийти в себя. И пока я лежу в пене и смотрю в потолок, под пытки совести…

 Мне опять приходит сообщение.

 И я уже понимаю, что там. С момента предыдущего прошло уже около часа. Я прямо чувствую, как у меня остаётся всё меньше минут. И с течением каждой на душе становится тяжелее и тяжелее. Мне стыдно. Перед всеми.

 Я не знаю, что делать. Впервые в жизни.

 Прикрываю глаза, пытаюсь отдышаться. Давление поднимается от волнения. В висках словно дятел долбит. Делает ещё хуже и хуже.

 Нахожу в себе с трудом силы и всё же хватаю телефон со стиральной машинки. Лучше бы я уронила его в воду и ничего не прочитала. Так будет легче.

 Вот же любопытство и страх неизвестности…

 Открываю текст и прикрываю глаза.

 «Твой выбор»

 Всего два слова. Ничего необычного. Но отчего руки так дрожат? Как будто выпила десятки литров алкоголя, и сейчас меня колошматит из стороны в сторону.

 Я знаю, почему. Потому что за этими двумя словами… Нет ничего хорошего…

 ***

 Я с трудом прихожу на работу второй день подряд. Сейчас на меня накинутся родственницы, но… Придётся им всё рассказать. Успокоить. Рихтер не тот, кто будет идти такими методами. Жестокими.

 Настолько, что отберёт у Логиновой клинику, а меня с сестрой… В порно.

 Наверное. Я не знаю.

 Вдыхаю побольше воздуха и дёргаю за ручку двери. Ожидаю, что Камилла накинется меня, но ничего не происходит. В ординаторской никого. Хмурюсь, не понимая в чём дело. Где все?

 Скидываю сумку на стул. Накидываю халат, осматриваясь по сторонам. Странно. Никогда не думала, что сделаю это, но принимаю решение сходить в кабинет к Логиновой. Весь персонал на месте, а их нигде нет.

 У меня очень плохое предчувствие.

 Неужели Рихтер с ними что-то сделал?

 Меня передёргивает. Как молнией с неба бьёт, и я вздрагиваю. Сердце начинает биться сильнее, и я в панике, без раздумий, даже не надевая маску и перчатки, выбегаю из комнатки и бегу в кабинет тёти.

 Если Рихтер что-то с ними сделал…

 Да ну, хватит, Виола! Успокойся! Он ничего им не сделал! Он – всего лишь человек! С деньгами, да, но… Он не имеет права удерживать или похищать людей. Особенно принуждать их к чему-либо!

 Но всё равно сердце не на месте. Поэтому, когда подбегаю к директорскому кабинету, не задумываясь, дёргаю за ручку двери. И всё равно, что весь путь на меня смотрели, как на ненормальную.

 Мне страшно. Правда. Они – единственные, кто у меня остался. Маленькая семья. И я не хочу для них той участи, которую Рихтер задумал.

 Стремительно перешагиваю порог. Взгляд сам утыкается в тётю и сестру, что сидят на стульях напротив стола. Последнее, что меня интересует – почему Логинова-старшая не в директорском кресле.

 Останавливаюсь и облегчённо выдыхаю. Здесь! Они здесь, и с ними всё в порядке!

 Пальцами убираю волосы с лица, а сама чуть не плачу. Зарываюсь в ладони и пытаюсь успокоиться.

 Довёл!

 Чуть не умерла, когда увидела их!

– Виола, ты… Не вовремя, – недовольный голос тёти сейчас не обижает меня, как всегда. Я рада, что с ней ничего не случилось. Чувствую, я бы не выдержала ещё одной разрушенной души.

 Поэтому распахиваю глаза, хлопаю мокрыми ресницами и улыбаюсь. Господи, это самое сильное облегчение, которое я когда-либо испытывала!

– Прости… – у меня мигом поднимается настроение.

 Но оно тут же падает, как и уголки моих губ.

 Кресло, в котором всегда сидела Логинова-старшая, и сейчас по каким-то причинам не занимающая своё место, поворачивается.

 И там, где я никогда не ожидала увидеть его… сидит Рихтер. С безразличным лицом, но насмешливым взглядом. Расслаблен. Чувствует себя как хозяин. Об этом говорит и его поза, и энергетика, которая витает вокруг него.

 Но… Почему он… Там?..

– Что здесь происходит? – мой голос дрожит. Самые худшие опасения сбываются…

– Виол… – начинает сестра, чуть замявшись. Она растеряна. Мнёт халат пальцами. В глазах обеспокоенность, обескураженность, она сама ничего не понимает. – Здесь такое дело…

 Она не договаривает, а мне уже становится трудно дышать.

 Потому что я смотрю в эти серые ледяные, бездушные глаза и понимаю всё сама. Рихтер… Не тот человек, который бросает слова на ветер.

***

– Что это значит? – мой мозг никак не хочет переваривать то, что несколько считанных секунд назад сказала Логинова-старшая. Информация, что прозвучала с её губ, буквально едва ли не снесла с ног.

– Кларисса пытается донести, – мой личный кошмар в человеческом обличье встаёт с кресла. Ведёт по кожаной спинке ладонью и облокачивается на неё, вставая напротив меня, наклоняясь чуть вперёд. – Что из-за недавнего инцидента с проколом одного из ваших врачей клиника на грани своей жизни. Эта оплошность уже долетела до министерства здравоохранения. С вероятностью девяносто процентов вашу клинику закроют. У вас отберут лицензию.

 Уголки его губ слегка приподнимаются в отвратительной улыбке.

– Это ещё не всё, – Рихтер выпрямляется, пока я наблюдаю за своими родными. У каждой глаза на мокром месте. – Будет проверка. Заседание комиссии. И я гарантирую, что решение будет принято не в вашу пользу.

 Я не могу пошевелиться, когда его предложения хлёстко бьют по голове. Забивают мысли, полностью отключая мозговые процессы.

– Это значит… – шепчу сухими губами, умирая от жажды.

– Камилла возьмёт всю вину на себя. Мы не будем иметь права заниматься врачебной деятельностью, – с сожалением тётя опускает голову вниз и старается сдержать слёзы. Теперь мне ясно, что она может лишиться дела всей своей жизни, оставить без работы множество врачей…

 А Кама… Что она только делает?

 Рихтер проходит мимо родных. Ведёт невесомо пальцами по столу. Выжидает, пока я осознаю сказанные им слова.

 Поднимает на меня взгляд серых глаз. В этот раз там нет ничего, кроме жгучего интереса. И… Капельки злости вперемешку с гневом. Они, кажется, даже темнеют. Злится на меня из-за того, что вчера не отвечала и так и не вернула деньги?

 Идёт ко мне, пока я прислушиваюсь к ударам быстро бьющегося сердца. Мне страшно. От того, что может произойти.

 Рихтер приближается. А мне хочется рефлекторно сделать шаг назад. Как от яркого жалящего огня. Но он проходит мимо. Перед этим мажет по мне безразличным, с какой-то странной и необычной искрой, взглядом.

– Я озвучил вам свои предложения, – произносит. – У вас есть время до вечера.

 Он закрывает за собой дверь, а я сжимаю пальцы в кулаки.

– И что он предложил? – цежу сквозь зубы.

 Растерянный вид Камиллы не говорит ни о чём хорошем. Еще немного и она расплачется. В принципе, как и тётя.

– Он… – начинает Кларисса, вставая со стула. Держится за него еле-еле. Спинка трясётся в её ослабших руках. – Не предложил. А поставил перед фактом.

– То есть? – он ведь сам сказал «предложение».

– В течение нескольких дней, – начинает. Голос дрожит, из-за чего в груди что-то скручивает, – клиника перейдёт к нему. Он хочет снести её и построить свой летний дом…

 Костяшки пальцев её рук белеют.

– Это уже окончательный вариант, Виол. Я ничего не могу сделать. У нас нет другого выхода, – от её слов перед глазами всё размывается. Но я всё же вижу отчётливо слезу, которая катится по её щеке. – Этот человек… Господин Рихтер.

 Зубы скрипят от одной только его фамилии.

– Решил помочь.

 Так вот теперь как это называется!

– Хочет выкупить клинику, избавив нас от проблем. Тогда я смогу и дальше продолжать практику, тебя это никак не коснётся. А тётя – открыть клинику. Поменьше этой. Ему нужен участок, и всё, – встревает Камилла, прикрывая лицо руками и тихо всхлипывая. – Но есть одно «но».

– Рихтер желает приобрести её за бесценок, – огорчённо шепчет тётя. – Тех денег хватит только для того, чтобы покрыть твой долг. Точнее, наш. Наш долг. У меня не останется денег на собственную клинику. И придётся опять хорошенько поработать. Взять кредит…

 От её слов хочется упасть на пол и расплакаться. Новая? Новая?! В эту было вложено столько сил, денег!

 Это не просто здание на земле с хорошим парком и чистым воздухом! Нет! Это всё, что осталось у меня от родителей!

 Вся наша семья – врачи. Мама всегда мечтала работать сама на себя, помогать людям, быть независимой от кого-либо. Хотела что-то своё. Оставить после себя нам.

 Папа её поддерживал. Стремился к этому вместе с ней. Ради этой мечты они переехали в Германию из-за родственников матери.

 Они уехали без нас, зная, что с двумя детьми исполнить свою мечту намного сложнее. И пока мы с Камиллой жили вместе с бабушкой, наша семья работала здесь.

 Так мы и росли вдали от родителей. Кама поступила в русский университет, я же оканчивала школу.

 Нет, наши родители не были плохими. Приезжали часто, оставались дома на неделю. Каждый месяц-два. И эти моменты являлись самыми счастливыми. Они вкладывали время, душу в этот проект.

 Как и здоровье.

 У мамы диагностировали рак. Слишком поздно, чтобы вылечить его. Она запоздало обратилась к врачам, постоянно списывая своё расклеенное состояние на банальную усталость. Всё развивалось так быстро, что она сгорела за какую-то неделю.

 Отец прожил ещё около полугода, пока его сердце не остановилось. По вине врачей. Вкололи не тот препарат.

 И всё.

 Мы лишились обоих родителей.

 Но перед этим…

 Они исполнили свою мечту. Втроём сделали то, о чём желали. Построили свою клинику, получили на это лицензию. Было потрачено столько нервов, денег. Но главное… Они вложили в это свою душу.

 Клиника была слишком важна для них…

 Чтобы потом, после их смерти, она досталась нам с Камой. Чтобы мы ни в чём не нуждались. Сейчас она полностью принадлежит Клариссе. Но как только Логинова удостоверится, что её можно доверить нам – официально переоформит на нас с Камой. И, если она мне не нужна, так как я сама не вынесу такой ответственности, то…

 Я не хочу, чтобы снесли то, что так долго и упорно выстраивали мои родители и Логинова-старшая. Ведь она похоронила и свою личную жизнь. Возможность обзавестись семьёй, детьми. Потому что много работала. Ей хватало и нас. Но я всё равно порой смотрю на картинку, когда она с мокрыми глазами помогает очередному ребёнку.

 Грусть и печаль от того, что у неё нет собственных детей… убивает. И всё ради того, на чём мы сейчас стоим.

 Если бы не эта чёртова клиника, которую я ненавижу и люблю всей душой, моя мать была бы сейчас жива. Как и отец. Всё было бы замечательно.

 И я не хочу, чтобы все их старания пошли коту под хвост.

 И теперь мне становится ещё страшнее.