Читать книгу Серый лютый. Киноповесть - Вилен Визильтер - Страница 3

Тем временем Сергей Волков вытаскивает из сундучка фотографию: он с волчонком на руках. И тот хищно скалит зубы. Под снимком надпись: «СЕРЫЙ ЛЮТЫЙ».

Это случилось где-то год назад в Вологодской глухомани. По первому снежку Сергей приехал в гости к своему давнему другу егерю Петровичу отдохнуть и перевести дух. Как всегда, перед выходом на охоту они проверяют снаряжение. Сергей проверяет ружьё, пытается его зарядить картечью. Петрович смотрит на это с явным неодобрением.

– Стой, Сергей Николаич! Не делай этого.

– Да ты не боись. Я поставлю на предохранитель.

– Да я не боюсь. Примета плохая. Хороший охотник никогда не заряжает ружьё дома. Подойдем к логову, тогда и зарядим.

– А если по дороге встретим?

– Ну да, встретим. Будет она тебе шастать по дорогам. Она притаилась. В глуши. В логове. Понял?

– Понял.

– А коли понял, пошли.

Они молча выходят из дома, дальше – на околицу. В это время каркает ворона: «Кар-р-р!» Петрович машет на неё руками и мелко крестится.

– А чтоб тебе пусто было! Кыш, подлая тварь.

Ворона улетает. Охотники идут дальше. Лыжи легко скользят по свежему снегу. Охотники входят в лес. Лес весь пронизан ранним утренним розовым светом. Сергей застывает на какой-то миг в удивлении.

– Ё моё! Какая красота! Вот она моя земля. Надо же, какая розовая, словно полита кровью. «Любит, любит кровушку русская земля». Хрен я вам её отдам, ублюдки. Вы у меня ещё умоетесь кровью.

Петрович, шедший впереди, оборачивается.

– Ты что-то сказал, Сергей Николаич.

– Нет. Это я так, про себя.

Лесник подкатывает к какому-то высокому пню. Рассматривает что-то. Сергей подходит к нему. На большом, широком и достаточно высоком пне звериный помёт, уже побелевший. Сергей никак не может понять, ради чего они остановились.

– Что это?

– Волчий помёт.

– А как он сюда затесался. Это же надо умудриться его здесь наложить.

– Волки ишо и не то делают. Метят свои территории.

– Пора заряжать ружья?

– Не-е. Хозяина этого помета мы давно порешили. Осталась волчица с потомством. Это только начало. До логова километров 30, ежели не боле.

И снова охотники углубляются в лес сквозь чёрные тени на розовом снегу. И снова Петрович останавливается. Сергей подкатывает к нему. На снегу – мёртвая лиса. Мордочка оскалена в застывшей бессильной злобе. Петрович трогает её лыжей. Лиса примёрзла к снежному насту.

– А это уже след волчицы.

– Почему же она её не съела?

– Волки не едят лис, не любят. Обычно, на волчьей территории лис нет. Эта, видать, случайно забрела. Как видишь, не повезло. Не лезь, куда не надо.

Петрович внимательно изучает следы. Сергей отдыхает, прислонившись к стволу ели. Невольно вспоминаются старые школьные стихи.

– «Здесь на неведомых дорожках – следы неведомых зверей».

– Почему неведомых? – удивляется Петрович. – Очень даже ведомых. Вот след лисы. А-а-а. Вот оно что. Вот след зайца. Видимо, лиса шла по этому следу. Увлеклась. И напоролась на волчицу. А вот след кабана. Видишь, волчица пошла по его следу. А мы, так и быть, пойдём вслед за ней.

И снова они углубляются в чащу. Через некоторое время Петрович снова останавливается. Сергей подкатывает к нему. На снегу – волчий помёт, не белый, но и не свежий. Успел подмёрзнуть.

– Видишь Сергей Николаич, вот этот уже посвежее. Можно и ружья зарядить. Вот теперь будь повнимательней, Николаич. Волк, он зевак не любит. Ежели увидишь хвост торчком, уши подняты и глядит злобно, глаза в глаза, стреляй немедля. Всё. Он готов к прыжку. Ежели хвост опущен, а уши прижаты – значит, у тебя есть ишо время. Он тебя боится. Но здесь – самец убит. Волчица – злая. Так что, нужен глаз да глаз. Готов? Пошли.

Петрович уходит вперед. Сергей – за ним. Подкатывают к лощине. Впереди – бурелом. Петрович снимает с плеча ружье, протирает рукавицей ствол от изморози.

– Всё. Снимай ружжо. И стой здесь. Я зайду с той стороны. Она вполне может выскочить на тебя. Ружжо держи на изготовку. Близко не подпускай. Ежели выскочит на поляну, сразу бей. Усёк?

– Усёк.

Петрович скрывается за деревьями. Сергей вскидывает ружьё. Ждёт. Тишина. Даже птицы смолкли. Ничто здесь не располагает к смертельной драме. Сергей еще слабо надеется, что всё обойдётся.

– Какой чистый снег. Не хотелось бы его орошать кровью. Может, Петрович ошибся. И всё обойдется. Он же сам говорил, что волчицы хитрее самцов. Делают ложные логова. А сами скрываются с потомством в каком-нибудь неприметном месте.

Вдруг раздаётся рык и что-то серое с горящими глазами и красной раскрытой пастью летит прямо на Сергея. Сергей столбенеет, не от ужаса, а от удивления. Раздается выстрел. Чёрно-серое чудище падает на лету к ногам Сергея, и снег с ветвей обрушивается на них. А снег вокруг медленно краснеет. Сергей ещё не видел Петровича таким осерчавшим.

– Ты чего же, ворона! Я же тебе говорил! «Не зевай» С волчицей шутки плохи. Она на тебя бросается, а ты стоишь, как истукан. Беда с вами, городскими. Вот тебе и примета.

Сергей ошалело смотрит на Петровича.

– Какая примета?

– Помнишь, ворона каркнула на околице. Тварь поганая. Чуть не накаркала. Хорошо, я осенил нас крестным знамением. Как чувствовал, что что-то здесь неладно. – Петрович лыжной палкой осторожно прикасается к оскалённой пасти волчицы. – Ежели бы она не зарычала, тут бы тебе и каюк. Я ведь стрелял, не глядя, на рык. А ты чего стоял, как истукан? Ружжо для чего у тебя, для близиру, что-ли?

– Петрович, да ведь она, подлая, появилась из ниоткуда. Как будто с неба свалилась. Шерсть – дыбом, уши торчком, глаза горят, и пасть – мокрая и красная, и запах! Такое и в страшном сне не приснится. Жуткий, тошнотворный запах.

– Обычный волчий запах. Когда они в ярости, у них изо рта завсегда такой запах.

Петрович присаживается у тела волчицы и начинает ножом ковыряться в большой рваной ране в голове, и тут Сергей только приходит в себя.

– А что это ты, Петрович, там ковыряешься?

– Картечь извлекаю.

– Оставь. Я тебе целый ящик пришлю.

– Да, на кой мне твой ящик? У меня и своих зарядов достаточно.

– На кой ляд тогда выковыриваешь?

– Здрасте вам. Вот я эту картечь положу в новый заряд. И он уже точно не пролетит мимо. Я ведь почему попал с лету? В том заряде была картечь от самца. Пуля и не могла пролететь мимо. Это, как пить дать, и к бабке не ходи.

Сергей ехидно улыбается. Видно, уже совсем пришёл в себя.

– Примета?

– Примета. На то они и приметы, чтобы сбываться.

Петрович поднимается. Вставляет новый патрон в патронник.

– Пошли.

– Куда?

– Тут где-то её потомство. – И мчится к бурелому. Сергей – за ним. Петрович неожиданно резко останавливается перед каким-то лазом. – Вот оно, логово. Постой здесь. Да не зевай, ворона. А я там пошурую.

Петрович скрывается за сугробом. Вдруг из снега выскакивает волчонок. Увидев Сергея, останавливается. Шёрстка встаёт дыбом. Маленькая пасть раскрывается в злобном оскале. Сергей с восторгом смотрит на это крохотное, но смелое существо.

– Привет, тёзка! Привет, Серый! Ох, какие мы злые. Да ты просто лютый. Серый Лютый.

Появляется Петрович. Снимает с плеча ружье. Сергей с отчаяньем машет руками.

– Стой, Петрович! Не стреляй!

– А что с ним делать? Всё равно пропадет.

– Я его себе возьму.

– Да на кой ляд он тебе? Что с ним делать будешь?

– Буду воспитывать.

– Ежели думаешь его приручить, у тебя ничего не получится.

– Это почему же?

– Да ведь недаром говорится: «Сколько волка не корми, он всё в лес смотрит».

– Эта поговорка скорей для двуногих волков.

– Не скажи. Ты в цирке бывал?

– В детстве.

– Там все звери выступают: львы, тигры, даже такие упрямые, как верблюды. А волков нет. Потому как его приручить невозможно.

Сергей смотрит на Петровича с явным недоверием.

– А в зоопарке?

– В неволе они живут, но всё равно в лес смотрят.

– Нет, Петрович, извини, но на этого несмышленыша рука не подымается. Отдай его мне. Я всё-таки попробую из него человека сделать.

– Да ради Бога. – Петрович явно удивлен столь экстравагантной выходкой своего молодого друга. – Но учти, у тебя ничего не получится. Пока он маленький, он, конечно, потешный, а вырастет в матерого зверя, и руку, кормящую откусит, и не подавится.

Сергей берёт волчонка в руки, гладит его вздыбившийся загривок.

– Ладно. Там видно будет. А пока… Ну, Серый Лютый, отныне я тебе и волк и волчица в одном лице. Привыкай…

Сергей смотрит на фотографию хищного волчонка. Кладет её на стол.

А на другом конце земли в аэропорту Сиднея взлетает самолёт по маршруту Сидней-Токио. В салоне бизнес-класса Ольга и её администратор, несмотря на жару в салоне, самолёт ещё не успел набрать высоту, Ольгу бьёт озноб. Зуб на зуб не попадает. Аристарх Евсеевич с тревогой смотрит на неё.

– Деточка, вы себя плохо чувствуете?

– Что-то знобит.

– Может, выпить чего покрепче?

– Может быть. Долго нам лететь?

– Долго.

Подходит стюард с тележкой. На ней еда и напитки.

– Что желаете?

Аристарх Евсеевич внимательно изучает напитки.

– Виски со льдом.

– А Вы, сударыня?

– То же самое, но без льда и добавьте немножко содовой.

– А из еды?

– Ничего.

– Вы совершаете большую ошибку, деточка. – Вмешивается Аристарх Евсеевич и обращается к стюарду. – Ставьте её порцию и мою. Придётся поработать за двоих. Только поймите меня правильно.

Стюард понимает всё правильно. Ставит напитки и еду, и продолжает своё движение по салону. Аристарх Евсеевич с удовольствием выпивает виски и набрасывается на пищу.

– При крупных неприятностях, деточка, я отказываю себе во всём, разумеется, кроме еды и питья. Только поймите меня правильно.

Ольге немного полегчало. Виски подействовало. Во всяком случае, зубы перестали выбивать барабанную дробь. И руки перестали дрожать. Озноб сник.

– Аристарх Евсеевич, всё забываю вас спросить, почему вы всё время повторяете: «Только поймите меня правильно».

– Видите ли, деточка. Я живу в постоянном страхе, что меня не поймут правильно.

– Вы гений, Аристарх Евсеевич!

– Почему?

– Кто-то из великих сказал, что гений – парадоксов друг.

– Деточка, это сказал Пушкин. Но, к сожалению, на этом моя гениальность заканчивается. Кстати, когда я сопровождал Славу Рихтера в Токио…

– Тоже в Токио.

– Да. Только не из Сиднея, а из Москвы. То он так же снимал напряжение. А когда я сопровождал Иегуди Менухина из Петербурга в Москву…

– Это не о вас, случайно, Радищев написал свою знаменитую книгу?

– Браво, деточка! Вы наконец-то пришли в себя. И ради Бога, больше никогда из себя не выходите. Когда вы в себе – это вам больше к лицу, чем, когда вы не в себе. Вы, конечно, как всегда, подшучиваете над бедным гусаром, деточка, а я, между прочим, сопровождал Ванна Клиберна во второй его приезд в Россию.

– Это когда вы вояжировали из Ростова в Воронеж?

– Нет. В Воронеже мы не были. Там я был с Яшей Хейфицем.

– Когда же это было?

– Вас тогда, деточка, еще на свете не было.

– Это, когда вы были молодые и чушь прелестную несли?

– Да я всю жизнь только этим и занимаюсь, деточка.

– А есть ли кто-нибудь из великих исполнителей, кого бы вы не сопровождали?

– Ну что Вы, деточка, конечно есть. Их ведь много, а я один. Только поймите меня правильно.

– Это вы меня так развлекаете, Аристарх Евсеевич?

– Нет, деточка, отвлекаю. От чёрных мыслей отвлекаю.

– От ваших отвлечений что-то в сон потянуло.

– Вот и хорошо. Во сне время быстрее бежит, деточка. Только поймите меня правильно.

Ольга вытаскивает из сумочки мобильный телефон, набирает номер. На экране высвечивается лицо Сергея Волкова и звучит механический голос: «Телефон абонента выключен, либо находится вне зоны досягаемости».

А абонент тем временем в Москве наливает на донышко фужера порцию коньяка, выпивает, закусывает долькой лимона и вытаскивает из кованого сундучка фотографию. На ней девушка со скрипочкой в руках. На лице застыло выражение испуга и изумления. Это Ольга Рюрикова, но ещё в пору безвестности.