Читать книгу Записки геологоразведчика. Часть 2: Институт - Виноградов Александр Викторович - Страница 4

Наша группа имела шифр РТ-54-1, а другая, соответственно, 2. Обнаружилось, что в нашей группе оказалось три студента из Североуральска. Кроме меня, Вадим Проняев и Витя Миронов. Вадим выделялся среди группы своей эрудицией и начитанностью. Он с родителями объездил многие золотые прииски Сибири и видел в жизни значительно больше нас. Это ребята заметили и избрали его комсомольским секретарём нашего курса. Во время вступительных экзаменов я с Мироновым Витей не пересекался, комнату он снимал в другом месте, а познакомился в колхозе на уборочной. Это был скромный паренёк, хотя и сын секретаря парткома треста "Бокситстрой", жил в семье отца с мачехой.

В сентябре на первом курсе Витя Миронов заглянул ко мне на съёмное жилье и пригласил в гости. Оказалось, что живёт он рядом по Сурикова 12. Пошли к нему. Это был маленький деревянный домик с покосившимся забором. Окна, выходящие на улицу, были закрыты кривыми ставнями. Зашли во двор. Там был небольшой огород с грядками и видны были лунки из-под убранного картофеля. Там же стоял сарай, покрытый листами какого-то железа со следами пожара, а рядом с ним стояла прямоугольная куча какого-то хлама, тоже накрытая листами такого же вида. Домик изнутри также представлял из себя убогое зрелище – в центре его стояла большая русская печь, слева располагалась отгороженная фанерой каморка Вити площадью около 3 метров квадратных с окном в огород. Там стояла его кровать, узенький столик и пара полок на стене. Напротив его закутка дверь вела в небольшую горницу с двумя кроватями и столом между ними – там снимали жильё две девушки – Аня и Валя, приехавшие из голодной Кировской области на работу в Свердловск. Были они сёстрами, но видимо сводными, т.к. не очень походили друг на друга.

Хозяином же этого домика был, как его все называли, дядя Федя. Когда он "выходил" из узкого запечного пространства, я с ним подолгу разговаривал на разные темы. Поговорить хозяин любил и, надо сказать, знал немало интересного. Во мне дядя Федя быстро признал благодарного слушателя, и, когда была возможность, мы подолгу разговаривали. Видимо, квартиранты не очень баловали хозяина вниманием. Дядя Федя оказался человеком необычной судьбы и биографии. Я вначале как-то даже не очень верил его рассказам, но однажды он, уловив этот момент, достал откуда-то пачку старых бумаг. Там было написано, что хозяин – активный участник гражданской войны – контрразведчик.

С армией В. В. Блюхера в 1918 г. дядя Федя проделал знаменитый рейд из-под Тюмени на Урал по тылам Колчака. Одна из бумаг осталась у меня в памяти до сих пор. Это был выданный дяде Феде рукописный мандат, подписанный заместителем командарма. Из всех пунктов, "что он имел право", в памяти сохранились три:

занимать отдельное купе в любых поездах;

провозить с собой любые виды оружия;

контрреволюционеров расстреливать на месте.

Кроме этого, всем органам местной власти предписывалось оказывать дяде Феде помощь и содействие в его делах.

Рис. 3: Дядя Федя (Луговых Фёдор Васильевич)

      В результате участия в событиях тех лет у хозяина в голове, видимо, произошёл какой-то "сдвиг по фазе" – и от ловли шпионов он тихо перешёл к ловле земляных кротов и собиранию всякого хлама по всему городу. Как только я приходил в дом к дяде Феде, то разговор со мной начинался всегда одинаково: "Знаешь, Саша, вот мне тут дома осталось немного доделать кое-что, и я сразу уезжаю под д. Сарапулка. Там у меня в деревне знакомые, лежат мои ловушки, и я начинаю ловить крота!" Это "немного доделать" означало, что ещё куда-нибудь сходит и принесёт во двор ещё хлама. За пять лет нашего общения дядя Федя только раза два уезжал в деревню. Зато горы мусора полностью закрыли сначала все грядки, потом огород, и, в конце концов, через шесть лет остался только узкий проход-тоннель к входным дверям дома – всё остальное было заставлено всякой рухлядью, правда, уложеннойв аккуратные прямоугольные кучи высотой около двух метров. Дядя Федя иногда говорил, что у него под хламом очень ценные антикварные вещи. Иногда хозяин собирался что-то куда-то сдать, но всё это не более чем намерения. Один раз показал осколок какого-то импортного ружья, видимо, подобранный на помойке.

Рис. 4: Двор дяди Феди

Дядя Федя никогда не ходил в баню. На лысенькой голове его хорошо просматривались «земляные» грядки, из которых по краям выходила скудная волосяная растительность. Хозяин не был женат и не имел детей. Летом и зимой носил одну и ту же одежду – что-то вроде мехового жилета. За печкой дяди Феди было пространство примерно, как у Вити, – 3 м². Стоял топчан, на котором послали кошму, накрытую сверху брезентом. Спал хозяин на нем, не раздеваясь.

При всем при этом он был добрейшим человеком, никогда никого не ругал, хотя иногда и надо было бы, и никогда не вмешивался ни в какие дела постояльцев.

В 1967 г. все готовились к 50-летию революции, тогда это был большой праздник. Накануне в газете "Уральский рабочий" появились списки награждённых, непосредственно причастных к событиям тех лет. Я сразу вспомнил про дядю Федю, просмотрел списки и нашёл в числе награждённых за те события медалью Лугового Фёдора Васильевича. В это же время я приехал в командировку в Свердловск и вечером пошёл к нему – калитка в воротах, ставни и дом были закрыты. Постояльцев к тому времени хозяин давно не держал – и они ушли на другие квартиры. Соседи сказали, что неделю назад дядя Федя тяжело заболел, и его увезли на лечение, причём не в простую больницу, а в закрытую, для партийной и руководящей элиты. Видимо, он был на учёте в обкоме партии как старый революционер. Узнал, что к нему приехал какой-то дальний родственник. Однако из больницы дядя Федя так уже и не вышел. Я не исключаю, что он мог быть и участником бригады по уничтожению царской семьи, но об этом из его уст никогда не слышал. Наверное, он молчал об этом, как и все другие участники расстрела. Всё-таки на учёт в обком партии не ставили рядовых контрразведчиков даже из армии В. В. Блюхера. Воспоминания не преследуют цели осудить образ жизни дяди Феди или посмеяться над ним – это маленький факт из жизни тех лет. Признаю право каждого человека строить судьбу и жизнь так, как этого он желает сам, без навязывания "сверху" или "сбоку", естественно, если личность не вступает в конфликт с законами и общественной моралью государства. И не уважаю людей, которые других "меряют только на свой аршин", считают только свой образ жизни "правильным", а других осуждают. И таких людей немало.