Читать книгу Лента Мебиуса - Вионор Меретуков - Страница 3

Возле дверей в покои принцессы король и гофмаршал обнаруживают еще одну кучу лошадиных экскрементов.

Шауниц чувствует, что у него от ужаса холодеет лысина.

– Это уже становится интересным… – с затаенной угрозой произносит король, разворачиваясь лицом к придворному. – У этого проклятого непарнокопытного, видно, несварение желудка… Видно, оно обожралось и заболело… Не будет же здоровое животное срать с такой подозрительной интенсивностью, не правда ли? Как ты думаешь, это конец, или я все-таки вляпаюсь сегодня в лошадиное дерьмо?..

Король закрывает глаза и опять принимается считать до десяти.

– Не знаю, может, это мода сейчас такая, – говорит он нарочито спокойно, – приводить лошадей в королевский дворец, чтобы они срали через каждые пять метров? Шауниц, тебя не удивляет, что в Асперонии постоянно творится черт знает что? Посмотри, дерьма – девать некуда, а виновника, создавшего всю эту красотищу, нигде не видно? У тебя не возникает в отношении всех этих безобразий никаких ассоциаций? Если нет, то придется тебе, мой добрый друг, перечитать Светония. Если не найдешь эту окаянную скотину, то, смотри, я сам ее найду, и тогда по примеру Калигулы сделаю этого неуловимого Инцитата гофмаршалом. Вместо тебя, дружок. Делай выводы, Шауниц, делай выводы…

Монарх подходит к двери и наклоняет голову. Он стоит с таким видом, будто ожидает услышать за дверью конский топот и ржание.

– Тишина… – разочарованно произносит он и поворачивает ручку.

Король и Шауниц на цыпочках вплывают в комнату камеристки принцессы, в которой находят молодую девушку, беззаботно спящую на высокой узенькой кроватке в обнимку с плюшевым медведем.

Король и Шауниц замирают. Они тут же забывают о лошади… Вид юной, хорошенькой девушки, белокурые волосы которой разметались по подушке, рождает в их головах совершенно противоположные мысли.

Почтенный государственник Шауниц, который со своей женой Брунгильдой прожил в верной любви и согласии три десятка лет и который вполне счастлив в семейной жизни, думает о том, сколько денег тратится на бесполезных приживалок вроде этой куколки с носиком-кнопкой и вытравленными перекисью волосами. Сколько квадратных километров узорчатой парчи, рытого бархата, брюссельских кружев и шелка уходит на дурацкие старомодные платья до пят, сколько изнашивается дорогих атласных туфелек!

А сколько провизии съедается – даже не съедается, сжирается! – этими якобы субтильными барышнями! И в основном это печенье, конфеты, пирожные, торты, бисквиты, шербеты и прочие сладости.

И все ради того, чтобы у двух Их Величеств и одной Ее Высочества все было, как в других королевских семьях.

Если бы воля и власть Шауница распространялись дальше, чем это имеет место сейчас, он бы незамедлительно отправил всех без исключения фрейлин, алебардщиков, бесчисленных слуг и служанок, всяких там горничных, комнатных девушек, кофейниц, постельничих и прочих нахлебников на галеры или в арестантские роты, как в старину, или на работы в каменоломнях, или, что еще лучше, на строительство дорог, с которыми в Асперонии всегда было неблагополучно.

А уж если совсем осмелеть и пойти еще дальше, то и плешивой королеве с бездельником королем и их дочери-потаскушке нашлось бы местечко не то что в какой-нибудь каменоломне или в арестантских ротах, а, страшно сказать, может, даже и на продуваемой всеми возможными и невозможными ветрами площади Победы неподалеку от ущербного Аполлона…

И тогда бы уже он, Шауниц, вооружившись двенадцатикратным полевым биноклем, услаждал себя зрелищем, от предвкушения которого блаженно замирает сердце… «Ах, мечты, мечты, какие упоительные мечты!» – вздыхает Шауниц…

Король же думает совсем о другом. «М-да, хорошая девушка, свежая… Что-то раньше я ее не видел… По всей видимости, новенькая… – размышляет он, с удовольствием разглядывая розовые губки, вздернутый носик и нежнейшую шейку спящей. – Интересно, она девственница? Если так, то какой, однако, дурной пример подает ей принцесса!.. А если не девственница, что, увы, более вероятно, то какова она в постели?.. Любопытно, любопытно… А почему она спит? По-хорошему, ей бы следовало следить за всем, что происходит в спальне принцессы, на то она здесь и положена, и вообще… А она спит! Алебардщик спит, эта… тоже! Какое-то сомнамбулическое королевство… Все спят!»

Тут король и гофмаршал замечают, что из спальни принцессы доносится храп. Они переглядываются. Подходят ближе к дверям, ведущим во внутренние покои Агнии, и замирают, прислушиваясь…

У Шауница начинает дергаться глаз, он боится взглянуть на короля. Храпят, по меньшей мере, трое…

Теперь пришло время посереть лицом королю Самсону… Трое?! Этого еще не хватало! Что, принцессе уже мало одного партнера?! Не может, что ли, спать со своими любовниками по очереди? Решила запускать их всех разом? Господи, что за времена? Королевская дочь – извращенная нимфоманка!

И еще эта чертова лошадь нейдет из головы… Куда она, интересно, подевалась?

Нагадить во дворце, это, пожалуйста, это она тут как тут, а вот когда она нужна, ее днем с огнем не сыщешь… Впрочем, зачем лошадь ему нужна и почему она так крепко засела у него в голове, король понять не в силах, мысли путаются…

Некоторое время король пребывает в полнейшей растерянности.

Его вдруг охватывает страх, ему кажется, еще немного и его тело разопрет изнутри, кожа лопнет, треснут ребра, и сердце, фонтанируя кровью, вырвется из груди и поскачет куда-нибудь к черту, как та неуловимая лошадь, которая только и умеет, что, оставаясь невидимой, заваливать дворец горами дерьма…

Король чувствует, что у него не хватит мужества толкнуть дверь в спальню принцессы и устроить скандал: его исстрадавшаяся душа этого просто не выдержит…

Что-то гадкое произошло с миром, думает монарх, выходя вместе с Шауницем в коридор. Видно, такое настало сейчас время, когда слоняющиеся по дворцовым залам беспризорные лошади и сверхлюбвеобильные принцессы, делящие ложе со всяким отребьем, уже никого не удивляют…

И самое страшное это то, что, несмотря на всю его любовь к дочери, временами короля Самсона охватывает чувство безразличия к ней. Будто она и не дочь ему… Будто он сам по себе, а она – сама по себе…

И тогда леденящее чувство одиночества наваливается на него. И сам себе он кажется единственным, случайно уцелевшим после кораблекрушения пассажиром, который, надрывая горло в предсмертном крике, плывет по безжизненному морю, всё дальше и дальше удаляясь от берега.

Все в мире перевернулось вверх ногами… Там, где была голова, красуется жопа…

– Что ты сказал, когда как сумасшедший ворвался в опочивальню?

– сердито спросил король гофмаршала, когда они снова двинулись в путь, на этот раз обратный.

– Если мне не изменяет память, ты сказал, что у принцессы один новый хахаль… А там этих хахалей, оказывается, пруд пруди – не протолкнешься… Ты слышал, как они храпели?..